Северный комсомолец
13 января 2006 (1)
Елена ДОИЛЬНИЦЫНА

Изнанка глянца Малых Карел

Малые Карелы, родившись 30 лет назад, сразу стали фасадом Архангельска, его глянцевой обложкой. Все конференции, семинары, симпозиумы включают их в программу. Ни одна делегация, ни одно официальное лицо не избежали этих мест. Ельцина даже после инфаркта на качели додумались поставить. Гостям нравится. А как же иначе, восхищение бревенчатыми избами, это атавизм. Кровь предков тянется к родному и умиляется внутри тебя, не всплеснуть руками и ахнуть невозможно.

Только вот многие архангелогородцы не любят эти места. Есть в них что-то мистически-мрачное. Здесь чувствуешь плач, особенно когда знаешь, как сдирали дома, храмы и часовни с родных мест, как кричали вслед раскатанной по бревнышку святыне старики, как после умирали от горя.

Потом в привычном советском аврале "экспонаты" собрали кое-как и принялись возить к ним людей, рассказывая об уникальности северного деревянного зодчества и уклада. Тридцать лет руководство области, города и самого музея с удовольствием принимало на свой счет дифирамбы. А состоянием памятников архитектуры особо не интересовалось. Каждый, видимо, надеялся, что на его век бревенчатого чуда хватит.

МУЗЕЙ ГНИЕТ, ПОЛУЧАЯ ЕЖЕГОДНОЕ СОДЕРЖАНИЕ В 47 МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ

Только, когда в музее сменилось руководство, встал вопрос о том, что у нас на руках теперь, по сути, руины. В декабре ушла на пенсию первый и бессменный директор Лидия Бострем. Управлять огромным хозяйством, разбросанным по сильно пересеченной местности, в 75 лет невозможно. Поэтому, кто и чем занимался на бесконтрольной территории, директору было неведомо.

Ей докладывали, что научные работники пишут книги, экскурсоводы водят экскурсии, по праздникам устраиваются какие-то представления. Тихая жизнь идет своим чередом. Все вроде бы ладно. Весь объем неладного оценил только Михаил Лопаткин, назначенный осенью новым директором музея деревянного зодчества. Он практик, он уже поднимал Кижи и Соловки. Ему ничего объяснять не надо, понимает, что случилось и кто виноват.

Надо иметь крепкую психику, чтобы не прийти в ужас от близкого рассмотрения памятников. Все 120 требуют хирургического вмешательст-ва хороших реставраторов. Кровли, коньки в состоянии трухи. Они самопроизвольно разваливаются на глазах. Пара бревенчатых чудес таким образом вообще крыши лишилась и стояла "непокрытая", заполняясь снегом. Сейчас над ней уже трудятся реставраторы.

Многие дома еле стоят. Они сломались пополам и покосились. Потому что изначально неправильно установлены фундаменты. Стоки сгнили, потому что их не чистили от опавшей листвы. Теперь вода льется прямо на срубы, которые тоже гниют. Снег у строений не убирается, в результате приходят в негодность нижние венцы. Подпортившиеся бревна повсеместно заменены неокоренной древесиной. Окна заколочены досками, ступеньки осыпались, перила упали, дерево покрыто каким-то грибком и изъедено еще чем-то. 30 лет на стенах висят дощечки, к которым крепились леса при сборке.

Зрелище напоминает вид заброшенных деревень. Такое ощущение, что все это рухнет, если не сегодня, то завтра уж точно. Нежитью веет, сказали бы предки и тут же ушли. Естественно, мало того, что в этих домах никто не живет, в храмах не служат и в банях не моются, так обо всем этом никто и не заботится. Всего два плотника на всю деревянную прорву. С одним-то домом у хозяина забот невпроворот, а тут 120. С дворниками вообще проблема. Только когда директора увидели, посыпали огромную обледенелую лестницу песком.

С электричеством проблемы. Напряжение очень низкое. Электрики что-то напортачили в свое время. Так и живут. Воды нет, канализации тоже. Не дай Бог, пожар - сгорит все. Пожарные просто не доберутся до огня. Дорог-то тоже нет. Здесь все не для людей. Как выстоял музей 30 лет, непонятно.

Увидев всю ветхость и заброшенность, хочется взять кого-то за грудки и ласково спросить, чем заняты все эти 30 лет 170 сотрудников музея и куда пристроены немалые федеральные деньги, ежегодно выделяемые музею? В последние годы это 47 миллионов рублей. В том числе, 15 - на реставрацию, 5 - на текущее содержание, 10 - на пожарных и различные охраны, 3.8 - на оборудование и материалы. Новый директор вопросы задавал. Сотрудники краснеют и показывают документы о выполненных работах.

"СУДОВЕРФЬ ПОСТАВИМ, ЛОДКИ ШИТЬ НАЧНЕМ"

Лопаткин говорит, что оплакивать потерянное и искать виновных некогда. Пока суд да дело, похороним оставшееся. Надо, исходя из средств, поднимать руины. В ближайших планах - серьезная реставрация нескольких строений и доступная консервация остальных. Кроме того включение во всевозможные программы и получение грантов, по которым музей не работал вообще. Это принесет дополнительные деньги на возрождение и развитие.

Стратегия же Лопаткина, как всегда, не имеет границ. Он, вопреки окружающему скепсису, уверенно заявляет: "Вы полюбите Карелы!" Они станут лучшим местом отдыха горожан. Тут будет все: интереснейшие старинные интерьеры, экспозиции, выставки художников, мастер-классы по народным промыслам, сувениры, традиционные кухни Русского Севера, лыжи, снегоходы, безопасные горки, карусели, технические шоу и зрелища мирового уровня. А главное - здесь будут любить людей.

Первое, что сделал новый директор, расчистил автостоянку. Чтобы не выстраивалась в праздники вдоль дороги многокилометровая вереница машин. Договорился с владельцами туристического комплекса "Малые Карелы" о подключении к их канализации. Появилась возможность оборудования теплых туалетов. Когда потянут водопроводную ветку на Уйму, отведет трубу к музею. И проблем у общепита не будет.

Музейный чайный домик, приносящий убытков в три раза больше, чем доходов, отдал в аренду частному предпринимателю. Теперь, вместо непонятного чая с печеньем, посетитель сможет пообедать. Пока, правда, из одноразовой посуды. Получил благословение епископа Архангельского и Холмогорского Тихона на организацию праздничных служб в музейных храмах. А скоро на территории Малых Карел появится постоянно действующая церковь. Ее после всех согласований перевезет из заброшенного села Верхне-тоемского района одна из общественных организаций.

После восстановления домов, бань и амбаров, Лопаткин хочет вдохнуть в них жизнь. Где-то можно утроить уютный быт для ученых и студентов, которые будут проводить в этих местах исследования и устраивать лагеря для школьников по интересам (ботанические, филологические, экологические и так далее). Где-то откроется выставочный зал или мастерская художника. Тогда здания не будут рушиться оттого, что никто их не топит, что никто там не дышит. И гости не будут бродить, заглядывая в пустые глазницы окон.

А, например, в каргопольском секторе, отдать дом и хозяйственные постройки семье из Каргополья. Пусть живут, да еще зарплату получают за то, что ведут старинное хозяйство, посетителям его в действии демонстрируют, да пирогами их потчуют.

Еще есть одна идея у Михаила Васильевича - позиционировать Карелы как очаг поморской культуры.

- В основе любого дела должна же быть идея, - говорит он. - А тут ее пока нет. Свезли дома со всей области, а как их использовать, никто тогда не сказал. Вот и водили вокруг них хороводы неясные. А поморы - это хороший бренд. Надо его использовать. Обязательно свяжем с этим мезенский и онежский секторы. Судоверфь поставим, потом лодки шить начнем. Лодочная станция появится и рыбный ресторанчик. И всякий желающий сможет заняться традиционным ловом. Обучим всем премудростям. Кроме того из онежского сектора в мезенский запросто можно будет дойти на лодке. И, главное, затрат больших это не потребует.

Упираясь в недоверчивый взгляд, Лопаткин улыбается:

- Да это не я придумал. Это менеджмент и маркетинг музейного дела. Это уже во всех учебниках. Так во всем мире. Бизнес, он в этой сфере нужен, без него никак. Культура дорогого стоит. А мы все на миллионах с протянутой рукой.

Надо сказать, с идеями и нововведениями Лопаткина далеко не все в коллективе согласны. Это мягко говоря. Людям без него было тепло и уютно, зарплата шла, работу особо никто не требовал. А этот заладил: планы, сметы, отчеты. Есть два выхода: либо приступить, наконец, к трудовой деятельности, либо уйти. Тем более, что новый директор собирается оптимизировать как сам процесс, так и штатное расписание. Плотников, к примеру, за счет кого-то обязательно станет больше.