Северный комсомолец
17 февраля 2006 (6)
Светлана ЛОЙЧЕНКО

Чтобы наши желания совпадали с нашими заявлениями!

Прошла неделя. Кажется, о странном иске бывшего первого заместителя губернатора Романа Балашова уже подзабыли - жизнь подбрасывает новые темы.

Иск Балашова, как уже известно, остался без удовлетворения. Роман Викторович намерен это решение обжаловать в вышестоящих инстанциях вплоть до Европейского суда.

Но при всей запутанности дела (писал - не писал заявление, если писал - отдавал или забирал и т.д.), есть в нем совершенно очевидные вещи.

Первое - очевидное. Написание чиновником заявление "по собственному желанию" очень сильно расходится с этим желанием.

Политики, чтящие неписанный чиновничий кодекс, говорят о проступке Балашова с искренним негодованием: "Чиновник всегда должен быть готов уйти. Молча, без вопросов и споров". Вспомнили и такую практику: берут чиновника на работу, он сразу пишет два заявления - с просьбой принять, на котором обозначена дата, и просьбой уволить, уже без даты.

Таким образом чиновник платит свою цену "за перевоз". Да, у него есть большие возможности (в соответствии с рангом), приличная зарплата, льготы и т.д., но он при этом буквально висит на ниточке. А ниточка эта в руках вышестоящего чиновника. И думай, думай!

Все, висящие на этой ниточке, равны. Как не вспомнить опыт губернатора Павла Николаевича Балакшина? О своей отставке он узнал от одного из посетителей, который, идя к нему после обеда на прием, буквально на ходу услышал новость по радио.

Целый час, с двух до трех дня, пока не было в эфире новостей, Павел Николаевич мог только гадать. Тем более что ему передали и грозную формулировку, воспринятую тоже на слух: "В связи с нарушениями..." Забавно, что за этот час звонили от Виктора Степановича Черномырдина, из канцелярии президента (тогда Ельцина), советовались о кадровых назначениях. Павел Николаевич не выдержал и сказал: "Вы же меня уволили!" Там крайне изумились. Радио, видимо, не слушали, а к Балакшину и в правительстве, и в Кремле относились тепло - его уважали, при встречах-расставаньях обнимались-целовались: у Павла Николаевича это получается очень естественно. К тому же область стала набирать темп. Положение губернатора было прочным, как никогда.

А потом на экране появился Лившиц, - был такой советник у Ельцина, и сказал, что начинается борьба с коррупцией, взяточничеством и всякими прочими нехорошими проявлениями. А начнут они с Архангельска, губернатор отстранен за нецелевое использование средств, выделенных на северный завоз. (Балакшин и впрямь какую-то сумму перекинул на замерзающую и готовую взбунтоваться Каменку).

И Балакшин не знал, что с ним будет - могли судить, посадить - все, что угодно. Правда, потом разобрались и полностью реабилитировали. Но губернатором он быть перестал...

Есть еще особо изящный пример. Заместитель губернатора Ефремова Петр Петрович Орлов тоже из теленовостей узнал, что он таки заместитель, но... уже мэра Нилова. Это еще что! Говорят, и сам Нилов о том, что у него новый заместитель тоже узнал из новостей.

У Ефремова была тогда, как полагают, своя мотивация: Орлов стремительно набирал влияние - даже недруги не будут спорить - это сильный, грамотный специалист, который будет востребован везде. И он тогда уже многое решал в администрации области. Это не очень нравилось горячему и самолюбивому губернатору.

Поэтому, предаваясь воспоминаниям, чиновники старой школы пеняли Балашову - новость он узнал из первых рук. Чего еще надо?

А это вопрос. Чего же надо Балашову? Что называется дешевой славы? А зачем ему дешевая? Он не хочет расставаться с областью? Ну, это понятно. (Кто бы захотел расставаться с такой замечательной областью?) Но на свое место даже в случае дальнейшего выигрыша вряд ли вернется. Хочет показать, что чиновник - тоже человек, гражданин, и у него есть права, защищенные не только неписанным кодексом, но еще и писаным? Попытка изменить традицию? (Теперь при приеме на работу с чиновника будут брать не только заявление об уходе без даты, но и расписку, что он от него не откажется.)

А чего мы хотели? Живем во время всеобщих обязательств. Все на все разменивается и обменивается. Высокое чиновничье место - еще какая разменная монета. Буквально "твердая валюта". Такие нежности, как желание, временного владельца этого места, кто будет учитывать?