Северный комсомолец
9 февраля 2007 (4)
Светлана ЛОЙЧЕНКО.

Вопросы и ответы

Как все быстро меняется! Еще совсем недавно вопрос, который задала наша коллега, корреспондент "Правды Севера" Дарья Емельянова, считался бы обычным и естественным. Ну, спросила президента о том, что у всех на языке. Не каждый день и не в каждом городе мэры идут в президенты. Ну, ответил президент то, что должен был ответить - делом надо заниматься, прежде всего! Но сколько суеты вокруг! И опозорились на всю страну, и что теперь будет с журналисткой, и сколько заплатили? И цензуру вводить надо. Кто же все это пишет? Сами же журналисты! И чего больше испугались - вопроса журналистки или ответа президента? Он-то хоть нас не опозорил на всю страну? Может, предложить и там цензуру ввести, и президентские ответы, которые нам здесь не нравятся, вырезать? Впрочем, о чем это я? Их и так вырезали...

А после таких "разборов полетов", погодите, у многих самоцензура включится - почище всякой цензуры. На самом деле, уж лучше смолчать от греха подальше или спросить о проблемах, к примеру, сельскохозяйственного комплекса - не промахнешься. А когда все о комплексе да о комплексе, президенту станет скучно, и гляди, пресс-конференции отменит. То-то все вздохнут на местах с облегчением...

Что ж мы делаем? То, что по крупицам отбивали у "проклятого тоталитаризма", сдаем так, ни за что.

Еще одно событие - освобожден журналист Илья Азовский, осужденный судом первой инстанции за клевету. Коллеги радуются и правильно делают - прецедент дело опасное. Сегодня Азовский, завтра кто угодно.

Я была свидетелем на суде. Сама не работала с Азовским, не видела, писал ли он тот текст или нет, могу предполагать, что Илья Че - его псевдоним. Об этом и сказала на суде. Но главный разговор шел не об этом. А об ответственности редактора. Суд долго расспрашивал меня - должен ли редактор читать материалы перед выпуском газеты? А если они пришли по Интернету? А если из Москвы? А если материал поставили в номер, а редактор не видел? Мне эти вопросы были непонятны. Ведь очевидно - за все, что происходит в газете, отвечает редактор. Хоть он писал, хоть он не писал и не читал. Представьте - напишу все что угодно в номере о любом из политиков и скажу - прислали из Москвы или Сахалина, я не читала, не видела, отвечать не буду!

Но то, что дали реальный срок за высказывания, - все же, считаю, неверно. Наказание за слово должно быть другое. Хотя и словом, как известно, можно убить.

И еще. Есть суд, а есть общественное мнение. И оно ведь не стало барьером для публикаций, которые оскорбляли и оскорбляют людей в разных изданиях.

Есть классические законы журналистики как жанра. Впрочем, они есть в любой профессии - к примеру, у дантистов, думаю, не принято вместе с зубом вырывать челюсть, иначе это уже не дантист, а кто-то иной. В журналистике нельзя оскорблять, унижать, ни в коем случае не искажать лиц, не рисовать людям усы, рожки, не обыгрывать фамилии. Это вообще последняя степень падения. Помню, нам приводили классический пример, когда даже советская пропаганда, для которой Пиночет враг из врагов, изображала его кем угодно - гориллой с топором и по локти в крови, но не свиньей.

И никто не дал оценку и не сказал - то, что мы читали в издании, которое редактировал Азовский, это не журналистика. Никто, кроме нашей коллеги Ольги Третьяковой. За это она на страницах издания получала постоянно всевозможные оскорбления. Однажды газету с очередной такой публикацией отнесли отцу Ольги, у которого слабое сердце - знали ведь, что Ольга незадолго до этого похоронила маму и очень переживала за отца. Как это называется? Как?!

После решения суда московское руководство Союза журналистов встало на защиту Азовского. Нет вопросов - это их дело. Но где были раньше? И если бы общественный фон вокруг работы Азовского был иным, возможно, он и не оказался бы за решеткой.

Илья Азовский человек, безусловно, талантливый. Жаль, что в нашей журналистике, не очень богатой на яркие личности, его творчество сложилось таким вот образом. Но он еще молодой, у него все впереди. В зале суда он сказал, что многое понял. Хотелось бы верить также, что у человека всегда есть выбор. За который он должен отвечать.