Северный комсомолец
25 мая 2007 (18)
Александр ПЕРЕПЕЛКИН

"Пусть другие опасаются, а мы все-таки рискнем"

Вместе с экипажем буксира "Владимир Нечаев" наш корреспондент отправился в верховья Пинеги: год назад река взяла в плен два плота, которые так нужны лесоперерабатывающим комбинатам в Архангельске...

Навигация на Пинеге не в пример короче двинской. Неделя - полторы после ледохода - и вот уже могучий весенний поток с хлопьями рыжей пены сужается и сбавляет скорость. Река, "выдохнув" зимние запасы, входит в летнее русло, и к середине июня катер все чаще чиркает днищем по песчаным отмелям. Но пока Пинега, как говорят сплавщики, "держит съемные горизонты", спать некогда - причем буквально! За три дня командировки в верховья реки мне удалось подремать от силы часов пять. "Успевай - поворачивайся!" - говорят пинежане об этом недолгом времени, когда река позволяет забрать с плотбищ лес, еще зимой собранный в пучки и подготовленный к сплаву.

"КАК ВОДА?"

Сразу после того, как прорвало ледовый затор у Верколы и схлынула ледовая каша, вверх по Пинеге двинулись буксиры сплавного предприятия "Норд - Вуд". Как сказал мне директор и владелец компании Александр Батраков, "у нас там одно дело недоделано". "Дело" - это два плота в районе поселка Северного, еще позапрошлой зимой сформированные работниками ООО "Мамонихалес" - дочернего лес-промхоза Соломбальского целлюлозно-бумажного комбината. В "сухом" мае 2006-го "Норд - Вуд" - давний партнер СЦБК - единственный отозвался на просьбу комбината и отважился на поход за плотами. Подошли к Северному - пучки едва ли не на берегу лежат. Снять их с плотбища не удалось.

- Мы приложили усилия, сделали, что могли, - говорит Батраков. - Но, конечно, осталось неприятное чувство: дело-то не сделали. Значит, нужно завершать начатое. Да, навигация прошлого года всех напугала, и многие судоходные компании теперь без воодушевления заходят на Пинегу. Опасность есть, конечно, но меня она, скорее, подогревает: пусть другие опасаются, а мы все-таки рискнем.

По такому случаю Александр Батраков решил принять личное участие в "экспедиции" и прибыл на борт буксира "Владимир Нечаев". Журналиста, то есть меня, речники взяли, но с уговором: экипажу не мешать и расспросами не надоедать. На борту оказались лишь в третьем часу ночи, предварительно вымотав душу многочасовой тряской по приречным грунтовкам.

"Как вода?" - вопрос, который в это время волнует всех. Сергей Родионов, заместитель директора "Мамонихалес", при любой возможности связывается с водомерными постами и ведет свой "мониторинг" ситуации. Из Согры (верховья) сообщают о небольшом подъеме, в Северном (чуть ниже) вода почему-то "стоит", в расположенной ниже Суре уровень медленно ползет вверх. Впрочем, данные с мест могут быть и ошибочными, если учесть довольно кустарные способы замера. Но все же ясно главное: уровни на полтора метра выше прошлогодних, и каждый сантиметр "плюсом" прибавляет уверенности. Впрочем, слишком смелые прогнозы до поры никто не строит. Во всяком случае - вслух.

В уютной рубке вкусно пахло кофе, а "Нечаев", преодолевая мощь встречного течения, уверенно шел вверх по Пинеге. К местам, где мобильник можно надолго отключать за ненадобностью, где лишь изредка на поворотах реки зияют провалами окон пустые избушки, а на берегах в середине мая еще белеет снег. Сиреневая ночь, бездорожье и безлюдье. Застыли, засмотревшись в воду, черные ели, и только река все спешит и спешит, прокладывая себе дорогу в глухой и сонной таежной вечности...

РЕКА - ТЕКУЧИЙ ФАКТОР РИСКА

За Северным уже год дожидаются своего часа десять тысяч кубометров древесины в двух плотах. В пиловочном собраны бревна получше и подороже, годные к распиловке, в балансовом - вершинки и тонкие деревца, их переработают в щепу и подадут в варочные котлы Соломбальского ЦБК. В прошлом году, по официальным данным, в Архангельской области на берегах рек остался миллион кубометров древесины. Так что, с точки зрения статистики, эти неосвоенные десять тысяч, конечно, капля в море. Но для получателей продукции, комбинатов, эти недостающие "капли" в сумме и создают хронический дефицит сырья. А для работников леспромхозов осушенные плоты означают сорванные планы поставок и как следствие - недополученные зарплаты.

На прошедшей недавно конференции профсоюзов работников лесной отрасли, а чуть раньше и на региональном лесном форуме говорили о том, что многие леспромхозы так и не смогли оправиться от "сухой" навигации 2006-го. В итоге - всплеск объявлений о банкротствах. "Мамонихалес", опираясь на Соломбальский ЦБК, трудности пережила, хотя и не безболезненно. А вот Сосновскому леспромхозу, который как раз через реку от Мамонихи, сил не хватило. В итоге - долги, внешнее управление... Его судьба - случай не единичный.

И тут уж поневоле задумаешься о факторах риска и о том, как их снизить или избежать. А как избежишь? Отсутствие проезжих дорог, забытая практика дноуглубления превращают в лотерею заготовки леса в глухих массивах на стыке Пинежского и Верхнетоемского районов. Лесозаготовители, не желая рисковать, жмутся к железной дороге, которая выручит, если река вдруг "покажет характер". Например, часть продукции, заготовляемой "Мамонихой" ниже по течению Пинеги, активно вывозят в Карпогоры "КАМАЗами" и оттуда поездами отправляют на СЦБК и СЛДК. Но можно представить себе, во сколько раз увеличивается ее себестоимость, по сравнению со сплавом: от Мамонихи до райцентра - более полутораста километров, и не по асфальту!

"ТАЕЖНЫЙ ТУПИК": ПИНЕЖСКАЯ ВЕРСИЯ

Когда к обеду следующего дня мы проплывали мимо Северного, местные жители приветливо махали нам с берега, а кое-кто даже фотографировал "Нечаева" на память. Появление обычного буксира здесь - редкое событие. Стоять на палубе и смотреть на это было грустно и как-то неловко. Вот мы плывем себе мимо, а на берегу остается чья-то повседневная, небогатая на радости жизнь...

Порой кажется, что за рассуждениями о разнообразных кодексах, развитии сети лесных дорог и взаимодействии власти и бизнеса в освоении лесных ресурсов мы как-то позабыли о самой жизни людей из далеких лесных поселков. Эвфемизм "неразвитая транспортная сеть" применительно к тому же Северному означает, что добраться до него летом можно лишь по воде, да и то на моторке. А если сильно повезет с попуткой, придется наматывать сотню километров по ухабистой дороге на "Урале" или вездеходе.

Но еще хуже дела обстоят в бывшем леспромхозовском поселке Осяткино, да и во всех деревнях, обступивших речку Выю - приток Пинеги. Вот где настоящая глушь! Окуловская, Хорнема, Чудиново - названия, которых в администрации области, бьюсь об заклад, и не слышали. Но здесь живут сотни человек, многие из которых каждый день под честное слово берут в магазине еду и выпивку и завидуют тем, кому государство платит пособия и пенсии. Завезти сюда стройматериалы, вылечить разболевшийся зуб, получить из райцентра нужную справку - проблема. Кажется, даже родиться или умереть здесь - значит, создать для окружающих трудноразрешимую проблему. Бывшие поселки лесозаготовителей зависают в безвременье, безденежье и безнадежности. Этакие поселения-призраки. Кто- то о них слышал, да мало кто видел своими глазами.

Похоже, что сегодня все перспективы для таких "таежных тупиков" сводятся к ответу на один вопрос - придут ли сюда устойчивые, платежеспособные лесоперерабатывающие холдинги? Крепкий леспромхоз здесь - и работодатель, и ЖКХ, а порой и собес. Взять ту же Мамониху - далеко не курорт, но жить в ней куда веселее, чем в Северном. Вот только прежде, чем этот поселок стал базой лесозаготовок, Соломбальскому ЦБК пришлось инвестировать миллионы рублей и построить в окрестностях километры дорог. Но у бизнеса свои цели и сценарии, и брать на себя функции государства ему чревато последствиями. А тем временем государство, декларируя борьбу с безработицей и демографическим кризисом, никак не решит, что же ему делать со вполне трудо-способным населением таких вот "таежных тупиков".

ДЕРЕВЯННАЯ "СОРОКОНОЖКА"

Пять месяцев команда буксира вкалывает, чтобы потом всю зиму иметь возможность заниматься ремонтами, не отвлекаясь на приработки, и при этом регулярно приносить домой деньги. В навигацию все работают на износ. А сколько во время вахт выпивается кофе и выкуривается сигарет, знают, наверное, только сами члены экипажа. Ну, а река всегда готова устроить испытание на прочность. Как пел Визбор: "Такая работа - то лед, то вода...".

Многометровые, вытянутые в длину плоты стояли в двух километрах за Северным. За год бревна потемнели от дождя, снега и солнца. К нашему прибытию бригада рабочих уже начала готовить пиловочный плот к снятию с залитого водой плотбища. В то время, как один буксир при помощи троса "впрягается" в голову плота и пытается вывести ее на середину реки, на стремнину, второй старается сдвинуть с места его "хвост". Пучки бревен тычутся друг в друга, как испуганные овцы. Плот изгибается буквой "С" и... остается на месте. Попытка за попыткой не приводят ни к чему: что-то "держит" плот на дне. Как потом объяснил мне Сергей Родионов, плоты тщательно готовили к навигации, но один из пучков, вероятно, зимой крепко примерз к грунту. Весной на плотбище хлынула вода, а он так и не успел оттаять.

Рация хрипит, разнося в эфире лексику отменной крепости. Плот, однако, держится еще крепче. Накрапывает. Буксиры переходят с места на место, подталкивают и раскачивают плот, поднимая волны. Напряженные, нервные минуты складываются в часы. Наконец, стратегия выработана: два буксира впрягаются парой, на манер лошадей. Аккуратный задний ход, затем - полный вперед! Рывок, еще рывок - и деревянная громадина с неожиданной стремительностью начинает удаляться от берега. В этом месте в голливудских фильмах все начали бы аплодировать. Но у нас все было обыденно: один буксир сразу встал в "голову" плота в качестве тягача, второй споро пристроился сзади, его задача - корректировать движения "хвоста". Словно и не было этих нервных трех часов. Зато теперь на плот, покорно идущий следом за буксиром, из рубки можно смотреть бесконечно. Вид его в обрамлении ночного тумана способен загипнотизировать.

- Эта конструкция плота почти идеально отвечает условиям Пинеги, - рассказывает Сергей Родионов. - Этот экспериментальный проект разработали специалисты АГТУ по заказу Соломбальского ЦБК и вместе с нашими специалистами. В результате получилась такая деревянная "сороконожка", которая хорошо изгибается и вписывается во все повороты.

Только лоция, с которой то и дело сверяется капитан, знает, сколько излучин приготовила Пинега "Владимиру Нечаеву" и сколько раз придется изогнуться плоту на крутых поворотах, прежде чем он достигнет просторной Северной Двины. И там уже он не будет казаться таким внушительным, как здесь, на Пинеге, зажатый между двух берегов: на большой реке не редкость плоты, которые больше в три-пять раз. А уж на рейдах Соломбальского ЦБК пять тысяч "кубов" балансов и вовсе растворятся в потоках поступающей древесины. Даже обидно: столько труда вложено в эти пять тысяч - а ведь их едва хватит на два-три дня работы предприятия!

...Утром следующего дня, когда плоты уже подходили к Мамонихе, по рации сообщили новость: в верховьях вода медленно, но верно пошла на убыль. Но мы все успели: буксиры, пусть и с опозданием на целый год, все же "поймали волну" и уверенно вели плоты вниз по Пинеге.

До конца прошлой недели я следил за передвижением буксиров уже из Архангельска. С Пинеги каждый день поступали короткие сообщения: "Прошли Карпогоры"... "Прошли пос. Белогорский"... "Вышли в Северную Двину"... Материал был написан, но отдавать его в печать я не решался: как видно, общение со славщиками и работниками леспромхоза добавило мне суеверности. И только в минувшую субботу, наконец, пришла еще одна SMS-ка, последняя: "Плоты благополучно прибыли на Соломбальский ЦБК..."