Двинская правда
5 марта 2005 (38)
Инф.

Степановна

Трижды охнув и ругнув себя за неповоротливость, Степановна перевернулась на другой бок. Сон не шел, и она, как обычно, стала ворошить свою прежнюю жизнь. Всегда хотелось припомнить что-нибудь светлое, хорошее, но как ни выискивала в памяти светлые пятна, не могла вспомнить, когда бы от всей души смеялась, радовалась жизни, была бы без-оглядно счастлива: Даже фотографий таких в ее альбоме не было. Сегодня Степановну почему-то потянуло во времена ранней юности.

Жили они тогда в деревне. Восьмилетку за-крыли, когда она, тогда просто Танюшка, должна была пойти в 6-й класс. Они, подростки, учились кто где - в школах соседних рабочих поселков, в техникумах и училищах. На лето все съезжались домой в свои деревни, объединенные в один колхоз. В память врезалось одно лето:

Почему-то они, 14-15-летние, еще не девушки и юноши, но уже и не девчонки- мальчишки, не любили ходить в сельский клуб, где устраивались танцы. Может быть, потому, что стеснялись более взрослой молодежи. Они выбрали местечко за околицей одной из деревень и собирались там. Как сейчас, помнит Степановна этот "пятачок" у старого амбара, едва освещенный лампочкой с ближайшего столба. Собирались сюда подростки чуть не с десятка окрестных деревень. Вечный троечник, всегда какой-то расхлябанный, но с трогательной полуулыбкой на лице Сережка Летнев брал в руки гармошку, и начинались танцы:

У каждого была своя симпатия, но на виду были три пары. Они были подружки - Олька Самсонова, Галинка Муравьева и она, Танюшка Ломтева. Первыми определились они с Валькой Шишмаковым. Валька был беспрекословным лидером среди ребят. И не потому, что драчун или очень сильный. Он был по общему признанию самым умным, потому что хорошо учился, был серьезным и рассудительным, много читал. И даже пострадал из-за своей любознательности - в школе на уроке химии делал опыт, и что-то там взорвалось. Валька получил небольшой ожог. Единственный из сверстников он носил очки, что тогда было большой редкостью. Такой был у нее поклонник. Поняв, что Танюшка ему нравится, никто и не помышлял пригласить ее на танец - в первую очередь из уважения к Шишмакову. На все танцы она была ангажирована только им.

Степановна улыбается в темноту. Что бы ни играл тогда гармонист, вальс ли "Амурские волны" или "Тишину", или еще что-то быстрое, они всегда танцевали медленно, прижавшись друг к другу, и никого вокруг не видели. Они были как бы друг в друге. Замирало сердечко от близости, внутри рождалось неведомое желание:

А рядом танцевали ее подружки. Галинка, что пришла на "пятачок" аж за шесть километров из своего Муравьева, танцевала с Колькой Смирновым, который приезжал на лето к своей бабушке в ее, Танюшкину деревню. Когда они были совсем глупые, то дрались и дразнились. У Кольки было тогда народное прозвище, которое дают, если ребенок у женщины родился без мужа. Но сейчас они были уже выше этого.

Временами Сережка Летнев совал гармошку кому-то из ребят и шел к Ольке Самсоновой. Несколько танцев они не разлучались, пока его не уговаривали снова взять гармонь.

Степановна настолько живо представила вечер, себя, ребят, всю обстановку на "пятачке", что даже детали припомнила. Например, защитного цвета рубашку своего Вальки, сшитую на манер военной формы. А смазливое личико гармониста Летнева так и стояло перед глазами:

После танцев расходились парами. До Танюшкиной деревни идти было километра два, а потом Шишмакову надо было еще три километра топать до своей. А утром снова на сенокос. Таким было то лето. Сейчас Степановна не может точно припомнить, поцеловались ли они со своим Валькой хоть раз. Кажется, нет. Почему-то дорогой, когда были одни, их одолевало стеснение.

Но вот и 1 сентября. Разъехались ребята. А тут началось укрупнение колхозов, молодые семьи уезжали из бесперспективных деревень в соседние рабочие поселки. Уехала и семья Шишмаковых, а вскоре переехали в другой поселок и родители Татьяны. Но они с Валькой переписывались, оба ждали встречи.

Последнее письмо Таня получила где-то за месяц или недели за три до зимних каникул. Валька писал, что встретятся они в бывшем своем сельском клубе, куда приедут на праздники все ребята. На душе стало так радостно от предстоящего свидания. "Быстрее бы Новый год", - торопила время. Ну почему она тогда решила, что на это письмо можно не отвечать, все равно скоро встреча? Как она потом раскаивалась в своем легкомыслии!

Таня приехала в деревню (там еще жила ее старшая сестра с семьей), как на крыльях вечером летела в клуб. Ну где же он, где? Вот, заходит с ребятами. "Повзрослел", - заметила про себя. Так и хотелось бежать навстречу. Только что это? Ее Валька прошел мимо, будто и не видел Таню. Свет померк для нее: Больше не на кого и не на что было смотреть. Он ни разу за весь вечер не подошел. Он ее не замечал, не видел, не чувствовал. Он бравировал перед ребятами, шутил с другими девчонками, а ее не видел в упор.

Господи, что это была за пытка! Она, конечно, поняла, что Валька обиделся. Внушил себе, что она им пренебрегла, что, раз не ответила на письмо, значит, завела другого. И вот так решил отомстить, даже не подумав объясниться. Это было жестоко с его стороны. Ну разве могла она подумать, что он до такой степени самолюбив? Таня все еще надеялась, что он подойдет, но напрасно. Подойти самой мешала девичья гордость. Вечер подошел к концу, он и не подумал идти ее провожать.

Всю дорогу до дома сестры она ревела, ревела и всю ночь. Юная Танюшкина душа просто разрывалась от горя: Все. Она чувствовала, что это конец отношениям, конец надежде. Так и получилось. Больше они никогда не встречались. Позже кто-то из подруг рассказывал ей, что Валька стал хулиганом в своем поселке, верховодил среди драчунов. Сейчас бы его назвали крутым парнем. Позже подружка писала, что Шишмаков женился, потом развелся. Потом все связи детства и юности оборвались, и она уже ничего о нем не знала. И не счесть, сколько раз за свою жизнь Татьяна вспоминала то лето, те танцы, тот ужасный разрыв. И каждый раз, когда у нее не ладилось с парнем, а потом и с замужеством не получилось, она вспоминала ту первую любовь, того ласкового, покорного Вальку, его бережные скромные объятия и думала: если бы не та безмолвная ссора, он, и только он, был бы ее мужем. У них были бы умные хорошие дети, у нее была бы надежная и сильная защита в жизни, и многих-многих ее несчастий просто бы не случилось.

Все это ею было думано-передумано, но сегодня будто кто в бок подтолкнул: да ведь из-за того и жизнь у тебя такая коверканная вышла, что не удержала в руках свою птицу счастья. Пусть по глупости, по легкомыслию, но упустила.

- Может, прав тот автор (недавно она прочитала книгу, что заставляла по-новому взглянуть на себя и свою жизнь), нельзя идти против себя, против зова своего сердца. Вот и у Вальки жизнь не задалась. Стал хулиганом, а это так на него не похоже. Ну почему он, глупый, так тогда обиделся? Ох, молодость, молодость, - горько выдохнула Степановна.

Она припомнила, как ездила в гости к Смирновым - Галинке с Колей. Она была еще не замужем, а у них уже был малыш. Коля закончил военное училище и служил, жили они в военном городке под Горьким. Она помнит, как бережно и заботливо относилась к мужу Галя.

- Он же так устает на работе с молодыми солдатами, а я еще буду его домашними делами за-гружать, - возражала она Татьяне.

А Николай, тот бывший Колька, оказался невысоким щупловатым молодым мужчиной, и Галинка совсем не красавица, а вот любовь у них, чувствовалось, была настоящая. И началась она на том "пятачке". Татьяна им позавидовала в душе и снова вспоминала сво-его Вальку. Да какого уж там своего: Через много лет получила весточку от Смирновых аж из Сковородина, что где-то на дальнем Востоке. Они вместе мотались по стране из одного гарнизона в другой, но с ними, чувствовалось по письму, по-прежнему была их любовь. Вот тебе и юноше-ская влюбленность.

- Вот у Ольги с Летневым - не знаю, получилось ли быть вместе, - сказала Степановна вслух и вдруг разрыдалась. Да так, как никогда прежде не плакала. - Господи, - страстно шептала она в темноту, - если бы случилось сейчас чудо, если бы пришел, приехал вдруг ко мне мой Валька, пусть постаревший, больной, израненный, как бы я кинулась к нему на шею, как бы втиснулась в него! И никаким силам не разорвать бы эти объятия.

В эту ночь Степановна так и не сомкнула глаз. Она разгадала для себя загадку своей безрадостной жизни. Только прошлое уже не переделаешь.