Архангельский епархиальный вестник
10 марта 2004 (2)
Монахиня Евфимия (ПАЩЕНКО).

"СКАЗКА ДЕТСТВА" - СВЕТ ИЛИ ТЬМА?

Окончание. Начало в N 1, 2004 г.

Действительно, при чтении повести А. М. Горького "Детство" становится очевидной справедливость этих слов. Ведь именно по примеру своего отца и под влиянием его слов, поступков становятся злыми и жестокими сыновья Василия Каширина. Эта заразительность греха, сгубившего семью Кашириных, замечательно выражена в следующих словах мудрого старого мастера Григория: "Каширины хорошего не любят, они ему завидуют, а принять не могут, истребляют".

Уже упоминалось о том, что герои рассказов В.А. Никифорова-Волгина и И.С. Шмелева проводят свое детство в совершенно ином психологическом микроклимате, нежели Алеша Пешков. Конечно, речь идет не о некоем идеализированном мирке, напоминающем слащавые романы барыни Туркиной из чеховского рассказа "Ионыч". Как уже упоминалось выше, мальчики Ваня и Вася отнюдь не ограждены от "житейских мерзостей". Но, в отличие от семьи Кашириных, в семьях, где живут эти дети, царит атмосфера взаимной любви и уважения. Причем не только между родственниками, но даже между вроде бы совсем чужими людьми различного социального положения и достатка.

Увидеть в наемном рабочем, даже в нищем не "бывшего человека", а ближнего, брата во Христе, мог только человек, обладающий, несмотря на свое богатство, смирением и даром любви. К этому в свое время призывал людей праведный Иоанн Кронштадтский, призывая "любить человека и в грехе его, и в позоре его", видеть в каждом человеке образ Божий. Именно смирение и любовь, пример которых взрослые подают маленьким героям рассказов И.С. Шмелева и В.А. Никифорова-Волгина, и помогают им оставаться чуждыми тем "житейским мерзостям", с которыми они неизбежно сталкиваются и не уподобляться тем, кто их творит.

Как уже упоминалось выше, в семье Кашириных из повести А.М. Горького "Детство" царило совсем иное - не любовь, а взаимная вражда. Где же искал маленький герой этой книги прибежища от ненависти, постепенно проникавшей и в его душу? Там, где ищут и находят его все обездоленные люди - в вере в Бога. Свидетельством тому могут быть следующие строки повести "Детство": "в те дни мысли и чувства о Боге были главной пищей моей души, самым красивым в жизни, - все же иные впечатления только обижали меня своей жестокостью и грязью, возбуждая отвращение и грусть. Бог был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня".

Пожалуй, самой страшной в повести "Детство" является сцена богоборчества Алеши. После очередного избиения дедом бабушки мальчик, желая отомстить деду, крадет его любимые святцы и ножницами отрезает святым головы. Чтобы стал понятен весь трагизм этой сцены, напомню, что это надругательство над иконами совершает не взрослый и не атеист, а православный мальчик лет десяти, выросший среди православных людей. Кощунственный поступок Алеши является закономерным результатом того, чему он научился от взрослых. А научился он ненавидеть.

В советское время повесть А.М. Горького "Детство" служила своеобразной иллюстрацией "мерзостей дикой русской жизни" при царском режиме, на смену которому пришел иной, счастливый строй, когда "лишь в дедовской песне останутся горе и слезы". Но при повторном чтении этой книги понимаешь, что смысл ее намного глубже, чем мы полагали прежде. И что это - скорее не "детская", а "взрослая" книга. Мало того. Духовно-нравственные проблемы, поднятые в этой вроде бы детской повести, вдобавок написанной почти столетие тому назад, оказываются необычайно актуальными именно для нашего времени. Потому что это книга об ответственности взрослых за то, какими станут их дети. Эта книга - предупреждение о том, какой могучей разрушительной силой обладают страсти. Прежде всего - гордыня и ненависть, ставшие едва ли не типичными пороками нашего времени. И о том, что ждет человека, не сумевшего или не захотевшего с ними бороться.

Теперь обратимся еще к другому вопросу, поднятому в начале нашего разговора, - если герои и авторы рассказов И.С. Шмелева и В.А. Никифорова-Волгина были, подобно герою и автору повести "Детство", очевидцами пресловутых "свинцовых мерзостей жизни", то почему же они не заострили на них своего внимания в той мере, в какой сделал это А.М. Горький? Или, наоборот, почему именно А.М. Горький проявил к "житейским мерзостям" такое обостренное внимание?

Подлой и грязной жизнью живем все мы, вот в чем дело!

Судя по этим словам, показ А.М. Горьким в повести "Детство" и последующих книгах его автобиографической трилогии именно "мерзостей жизни" является своеобразной "шокотерапией". Применительно к медицине этот метод может выглядеть так: чтобы отучить человека от курения, пристрастия к спиртному или других так называемых вредных привычек, надо как можно более ярко и страшно показать ему их возможные последствия. Тогда человек испугается, что сам может оказаться в подобном положении, и под действием отвращения и страха приложит все усилия, чтобы порвать со своим пагубным пристрастием. Но, как известно, этот метод далеко не всегда оказывается эффективным. И, говоря по совести, многие ли из нас, прочитав повесть "Детство", решили во что бы то ни стало не повторить судьбу деда Каширина и дать бой своим страстям?..

Поэтому гораздо более насущной видится сейчас иная задача - защитить наших детей и нас самих от царящего вокруг зла. И здесь как нельзя актуальным оказываются тот опыт и тот путь, который можно заимствовать из книг И.С. Шмелева и В.А. Никифорова-Волгина, - приобщение к вере, воспитание взаимных уважения и любви. Потому что, судя по предпринятому нами опыту анализа трех автобиографических книг о детстве, наименее восприимчивыми к неизбежным во все времена "свинцовым мерзостям жизни" оказываются люди, чье детство было озарено верой и любовью, которыми в свое время позаботились наделить их взрослые.