|
Известия НАО
22 июля 2004 (12)
Инф.
Робинзоны тундры
Только на пятый день я закончил строительство плота. Заготовка бревен, подгонка
деталей конструкции на стапеле и сборка суденышка на берегу реки давались с
большим трудом. Почти две недели назад закончились продукты. Организм уже
работал на внутренних резервах и с каждым днем терял вес, энергию и силы.
Перепилить бревно удавалось в несколько приемов, а каждое резкое движение
вызывало одышку. Стал беспричинно мерзнуть, облачился даже в пуховую куртку.
Постоянно поддерживал костер, и при каждом удобном случае ноги сами вели к нему
- насладиться теплом и выпить кружку горячего чая. Бодрящий напиток на некоторое
время вдыхал в организм жизненный импульс и притуплял голод.
Когда есть захотелось совсем нестерпимо, попробовал сварить прошлогодние
волнушки: как-никак, растительный белок. Приправленные жиром для пропитки
ботинок, они представляли собой порядочную гадость, но тем не менее организм их
принял.
ОТ РЕДАКЦИИ
Как и обещали, мы начинаем публиковать главы будущей книги знаменитого
путешественника Степана Савина, черновиками которой он любезно согласился
поделиться с нашей редакцией. Прокладывая уникальный туристический маршрут по
заполярью России, Савин описывает тяготы своего пути, встречи с интереснейшими
людьми, свои впечатления от увиденного и найденного на бескрайних просторах
Севера. Неделю назад путешественник в последний раз побывал в нашей редакции во
время своего короткого отдыха в Нарьян-Маре и впредь уже с маршрута через
карманный компьютер и спутниковую связь обещал присылать нам заметки и о
Ненецком автономном округе, которые мы тоже с удовольствием будем печатать.
Спустив на воду плот, приободрился, ведь от человеческого жилья меня отделяли
всего 80 километров по реке. На суше, в тундре такое расстояние, вероятно,
ввергло бы меня в уныние. Но на воде я чувствую себя куда лучше.
К полуночи, за шесть часов сплавившись рекой 40 километров, подошел к местечку
Медвежий луг. В этом месте, если внимательно посмотреть на карту, не трудно
угадывается профиль морды медведя. Обернувшись очередной раз и окинув взглядом
окрестности, далеко впереди на левом берегу приметил два темных предмета.
Крупным валунам в этих местах неоткуда взяться, да и избушки на карте не
значатся. И все же подналег на весла. Спустя некоторое время силуэты строений
уже четко обозначились, и тут долго дремавший голод вновь нестерпимо напомнил о
себе. Когда же у берега под избами разглядел еще и моторные лодки, стало и вовсе
невмоготу. Причалив, хорошенько привязал плот к свисающим над рекой кустам
ивняка. Удивительно быстро сошла большая вода, о прошедшем ледоходе напоминали
лишь огромные побитые льдины, свисающие с береговых откосов в нескольких метрах
над водой. Берег еще не просох. Пробираюсь по щиколотку в грязи едва переставляя
ноги, однако в сердцах не злобствую, не посылаю к такой-то матери эту неказистую
местность, поскольку всего несколько метров отделяет меня от нормальной
человеческой пищи (может быть!..). Распахнув дверь большого дома, замер на
пороге в полном недоумении. В идеально убранном помещении не было ни души. Изба
оказалась абсолютно пустой, ни единого предмета, не считая нар. Только два
сухаря посреди большого стола. Один тотчас зажевал, другой сунул в карман, впрок
- инстинкт выживания все-таки возобладал. Обойдя вокруг дом, тронул дверь другой
избенки, она оказалась заперта изнутри. Побарабанил пальцами в боковое оконце.
Дверь распахнулась, и в проем я, не сдерживаясь больше, выпалил: "Мужик, поесть
найдется?" Видно, совсем одичал. Опомнившись, с виноватым лицом поздоровался.
Дед, узнав вкратце о моем странствии, выставил на стол котел с ухой. И, как бы
извиняясь, пояснил: "Вот только ушица остыла, разогреть не на чем, готовлю на
костре". Только приложился я к наваристой похлебке, как в темном углу что-то
заерзало, и мелькнувшая в свете керосиновой лампы тень воскликнула: "О!
Напарник!" Володя Кычин, отправившись на рыбалку, заночевал на полпути. Но
хозяин пристанища был человеком непьющим, и Володя маялся в одиночестве.
Я отправился к своему плотику за газовой кухней. С крепким напитком под горячую
закуску - впервые за много дней - проговорили до глубокой ночи.
Улучив момент, мой собеседник не преминул похвастаться: "Между прочим, у нас в
Выучейском свой путешественник есть. Пошел как-то вверх по реке навестить
дружка-рыбачка да на обратном пути полтора месяца пропутешествовал по тундре в
одном пиджачке и без продуктов, заблудился, в общем. Долго его искали и уже
считали пропавшим. Дома сороковой день по нему справляют, а он звонит из Нарьян-
Мара и просит паспорт выслать, чтобы билет на самолет купить. Мать его так и
упала без чувств, должно быть".
История эта меня тронула, и, прибыв днями позже в Выучейский, я напросился к
Николаю Николаевичу Хатанзейскому, герою рассказа, в гости. Случай этот
примечателен уже тем, что простой, домашний человек, волей случая оказавшийся во
власти природы и понимая всю трагичность своего положения, не ударился в панику
и сохранял самообладание в течение столь длительного времени. В истории великих
путешествий было немало случаев, когда терпящий бедствие выживал, оказавшись в
совершенно невероятной ситуации. Скажем, 72-дневное скитание в океане на
спасательном плоту без запасов воды и пищи американца Стивена Каллахена после
аварии на его яхте. Или беспримерное двухмесячное странствие в Антарктиде
австралийца Дугласа Моусона, в результате которого к выходу к людям он потерял
половину собственного веса - 45 кг. А ведь это были люди, закаленные походами,
тренированные и волевые.
На мой вопрос, о чем он подумал, обнаружив, что заблудился, Николай, кажется, не
поняв о чем речь, ответил просто: "Маму стало жалко, будет волноваться".
История эта приключилась с ним летом. И человек несведущий, вероятно, скажет:
"Что же тут особенного? Летом тепло, опять же грибы, ягоды - природа прокормит".
Отчетливо представляя весь драматизм положения неопытного человека,
затерявшегося в тундре в самый разгар лета, когда над землей тучи комаров,
оводов и мошки, прошагавшего уже сотни километров, я поинтересовался у Николая
Николаевича, не пришлось ли ему после возвращения восстанавливать здоровье в
больнице.
- Было дело, - отвечает. - Но в больнице недолго держали, всего два месяца.
Всего два месяца! До чего же исхудал человек? Помню, если в самый жестокий поход
мы теряли 10 - 12 килограмм собственного веса, то через неделю "откорма" на
домашних харчах уже не поедали глазами все съестное, а тут два месяца лечения!
Насколько я могу судить на собственном примере, с течением дней "робинзонады"
организм несколько свыкается с голодом. С моим наблюдением согласился и Николай
Николаевич, заметив, что даже на грибы смотрел с полным равнодушием, так как не
было возможности их приготовить. Но больше всего он страдал от отсутствия
курева.
- А вот как вам удавалось отдыхать под открытым небом? В тундре - не в лесу,
укрытие не соорудишь.
- Да я и не спал почти. Только прилягу, укрыв голову пиджачком, тут и мошка
налетит. Чуток так помаюсь, встану и дальше иду.
Увлекая своего собеседника в воспоминания о пережитом, я старался постичь
природу невероятной силы духа человеческого, помогающего преодолеть невзгоды и
страдания, и выжить, несмотря на кажущуюся безысходность.
| |