Каргополье
28 января 2006 (6)
Инф.
На троих!
Повесть
А.Киров
(Продолжение. Начало в NN 3,4,5.)
Страшный сон приснился алкоголику Тимофееву, который в сотый раз пытался
завязать и не пил уже вторые сутки.
Он шел по улице карнавального города. Какого? Не понятно.
Была весна. То самое время, когда снег становится тяжелым, рыхлым и много
опасных мест, где под тоненькими корочками темного непрозрачного льда бездны
холодной и грязной воды.
Навстречу попадались самые разные ряженые: проститутки, братья-пьяницы,
сомнительные личности, о роде занятий которых нетрудно было догадаться...
Из окон голые женщины с огромными налитыми грудями махали ему руками и кричали
непристойности, которые вызывали у Тимофеева бурную эрекцию и грязные желания, в
которых не было ничего человеческого и доброго...
- Ты кто? Почему так одет?..
Он стоял в колодце каких-то девятиэтажных домов. На него с подозрением смотрел
неприятный и неопрятный старик.
- Я? Я здесь случайно оказался. Это город...
- Это не твой город.
- Ну, не мой, так не мой...
И он полез вверх по сугробу от этого страшного старика. Сугроб оказался дутым, и
Тимофеев провалился в воду по грудь.
Старик гнусно заблеял, показывая коричневатые пеньки зубов, тыча в него пальцем,
крича:
- Смотрите! Скорее смотрите на этого идиота!
Он выбрался из воды и в ужасе бросился прочь, пытаясь вновь выбежать на веселую
улицу с полуголыми шлюхами, но все глубже увязал в трущобах многоэтажек. И
ряженые были другими: на смену потешным клоунам и девицам пришли карлики, уроды,
лилипуты, внеш-ний вид и визгливый звук голоса которых вселяли в Тимофеева ужас.
Он бросился на ближайшую скамейку и в страхе закрыл голову руками.
А когда Тимофеев открыл глаза, было уже утро. Противно светило солнце, которое
заслоняло лицо милиционера, нависшее над проснувшимся человеком. Тимофеев сел,
потом встал и оглядел себя. На нем были драные фиолетовые спортивки, смешные
ботинки офицерского типа и грязный, рваный на рукавах пиджак. Милиционер долго и
внушительно смотрел на него, а потом сказал отрывисто:
- Убирайся, откуда пришел.
...Тимофеев закричал и в ужасе проснулся.
Он находился в гостинице. Была глубокая ночь. Рядом спала жена, и он прижался к
ней, стараясь раствориться в спокойном тепле, исходившем от ее тела. Но забытье
не приходило. Чувствовался какой-то недовес, который надо было забить мощным и
ложным. Он сел на постели, подобрал с пола пачку сигарет, вытянул одну, выкурил
в три затяжки, так же прибил вторую и третью, а потом стремительно прижался к
жене и провалился в кошмар...
:На этот раз он ехал домой, в поезде. Сомнение вызывало то, что в его родном
городе не было железнодорожной станции, а между тем поезд следовал именно прямо
в К:
И вот поезд дернулся, как в послед-ней судороге, и замер. Тимофеев вышел из
пустого вагона и сразу увидел вдали пятиэтажные дома.
- Это же не мой город... Это же не К... - громко сказал он.
Другие пассажиры, бесшумно двигавшиеся по перрону, не обращали на него никакого
внимания.
И он пошел по улицам, пытаясь увидеть в них черты знакомого пространства. Но
ничего не получалось.
Внезапно раздалась громкая музыка, и он понял, что невольно вновь приехал на
карнавал.
Тимофеев вновь оказался на веселой улице, только вот веселой она уже не была.
Чья-то злая рука сорвала украшения с домов. И настолько грязными были люди,
попадавшиеся навстречу, что складывалось впечатление, что всех их эта же злая
рука искупала в зловонной болотной жиже.
Он остановился у какого-то двух-этажного дома. Остановился, потому что
почувствовал: здесь есть глубокий подвал, в котором скрывается нечто... Злой
клоун с желтым лицом толкнул его в плечо:
- Чего тебе надо здесь?
- Я хочу пройти внутрь, но у меня нет денег на билет.
Клоун отвратительно захохотал:
- Это не проблема, если ты действительно хочешь попасть внутрь этого старого-
старого дома.
А потом он завизжал мерзко, как пушинку, подхватил Тимофеева и с чудовищной
силой швырнул в дверной проем. Тимофеев обо что-то ударился головой и на пару
минут потерял сознание. А когда открыл глаза, то обнаружил, что находится в
каком-то не то цехе, не то на цирковой арене. Неожиданно он отметил, что стало
тихо, абсолютно тихо. И в этой тишине раздался негромкий болезненный голос,
полный страдания и печали:
- Так погибла югославская поэтесса Мила Йовович!..
А потом чудовищные механизмы цеха-арены заработали. Под потолком в клетке возник
человек. Он душераздирающе кричал, клетка снижалась, и только когда она
оказалась прямо напротив Тимофеева, тот увидел, что голого человека тянет в пол
клетки, причем вниз головой. Он извивается, как червь, и уже не кричит, а с
клетки на пол валится дерьмо.
Тимофеев в ужасе закричал и проснулся. На этот раз окончательно. Начинался новый
день страдания:
- Чего ты, Андрюша?
Это жена. Проснулась, полная жизни и сил. Не понимала она Тимофеевых проблем.
Просто не понимала как абсолютно нормальный в отношениях с алкоголем человек.
- Ничего, Вера. Приснилось.
- Такое может быть. Врач сказал. Это глюк алкогольный на выходе.
- Да. Пойду сигарет куплю.
- Смотри только.
- Нет. Уже все. Пора завязывать.
Он натянул футболку, джинсы, чмокнул жену в загорелый живот и, не умываясь,
вышел из гостиничного номера. В голове крутилось имя - Мила Йовович...
...Он вернулся в гостиницу, изрядно продрогнув. Стянул дубленку, чмокнул дочку.
Маша облегченно вздохнула:
- Я уж заволновалась...
Минуточку, какая Маша, какая дочка и какая дубленка?
Да ладно. Хватит уже про Милу Йовович, и про карнавальный город, и про огромный
окровавленный топор, и про отрубленную ногу в красном носке, которую кудрявый
мужик в вельветовой майке натирал на стиральной доске:
(Продолжение следует.)
|