Каргополье
29 сентября 2010 (76)
РОДИЧ
- А что ты знаешь о своём дедушке? - поинтересовалась как-то раз мама, когда
мы сидели с ней на скамеечке в саду, набрав по корзинке смородины, и
разговаривали, прислушиваясь к машинам, которые проносились по дороге в
каких-то двух метрах от нас.
Машины были разными. А вот смородина была красной. Её нельзя было назвать
недозрелой. Смородина была в самый раз. Она не переросла до такой степени,
чтобы ягоды лопались в руках. Она была той самой, которая, по Рубцову, "всех
ягод лучше". Крупной. Крепкой. Отборной. Смородина была чудо как хороша!
А мама в свои пятьдесят шесть была просто красива. С короткими крашенными в
светло-рыжий цвет волосами. Большими голубыми глазами, которые не портила
сеть наметившихся вокруг них морщин. Невысокая. Стройная. С массивным золотым
кольцом на безымянном пальце левой руки. Именно такой она запомнилась мне.
Все мамы для детей - красивые.
- То, что он был профессором медицины, - машинально ответил я на мамин вопрос
про деда. - И ещё ректором мединститута.
Мама покачала головой:
- Ты ничего не знаешь о своём дедушке.
- Он ведь умер за пять лет до моего рождения, - пожал я плечами.
Речь шла о дедушке по линии отца. Отец несколько лет назад ушёл из жизни.
Воспоминания вслух были не самыми частыми гостями в нашем доме. Лишь время от
времени я узнавал что-нибудь об отцовской ветви.
- Это не оправдание. Своих родичей надо знать, - выговорила мне мама, как в
детстве.
- Да, дедушка добился в жизни большего, чем я. Он был доктором наук. Я,
похоже, вечный кандидат.
- Не злись, - улыбнулась мама. - Если так оценивать людей, то я и вовсе...
Поступила в аспирантуру...
- И тут узнала о том, что на свет должен появиться мой старший брат, -
иронично подсказал я. - А когда он подрос, и ты собралась всё же начать
учёбу...
- Появился ты, - с некоторым нажимом договорила мама, зная, что я не очень-то
люблю слушать по сто раз одно и то же.
- И отец шутил по этому поводу, что Мишка - твоя кандидатская диссертация, а
я - докторская! - резюмировал я.
Но мама была уже не на скамейке, рядом со мной, а в далёком прошлом.
- Саша, так звали твоего деда, если ты не помнишь (это мама посчиталась за
то, что я не дал рассказать её любимое семейное предание о диссертациях),
родился абсолютно нормальным ребёнком, но в возрасте пяти лет заболел
энцефалитом - и обезножел. Родители смирились с тем, что их сын - калека. В
школу не отдали. Они в деревне жили. Там были только начальные классы.
Решили: подрастёт парень, обучится какому-нибудь ремеслу, да и будет при них.
Так он и ползал по дому до девяти лет. Затосковал. И твой прадед попробовал
выучить его читать. К своему удивлению, он обнаружил, что больной сынишка
знания схватывает на лету. Подумали-подумали старики... Тогда они, конечно,
не были ещё никакими стариками... Решили грех на душу не брать - и отдали-
таки парня в школу. Костыли ему выписали - он и заковылял. И за год эти самые
начальные классы прошёл. Потом в город отправили. Он девятилетку закончил. И
заявил, что хочет быть врачом. Родители и так и сяк. А он ни в какую. Жили
они небогато, но поехал Саша в соседний район, где медучилище было. Там он
стал фельдшером. Вернулся домой, отработал пять лет. Тут бы и успокоиться. Но
нет! Упёрся: буду поступать в мединститут и всё! Думаю, старики тогда уже
поняли, что особенный у них сын. Вздохнули, перекрестили, наверное, на дорогу
- и дальше в путь. В области выучился Саша на хирурга.
- А как оперировал без ног? - удивился я.
- Стульчик ему сделали. Крутящийся, как у пианиста, только повыше. Тут война.
Из госпиталя он четыре года почти не выходил. Сутками работал. К ним
привозили очень много моряков. Порт рядом. Ранения всё черепно-мозговые.
Нейрохирургом он родился, а тут вдобавок такая школа страшная! После войны
поступил в аспирантуру, кандидатскую защитил, женился, дети пошли, докторская
созрела. Сюда приезжал часто. У отца своего на дому больных принимал. Они уж
тогда с прабабушкой твоей из деревни в город переехали. Соберётся домой, а
старуха ему при всём народе кулёк с конфетками суёт. Он профессор уже,
светило научное, стесняется: "Что ты, мама!" А она: "Возьми, Сашенька,
возьми!" Жалела его очень до самого конца. Болезный! Про ректорство тебе
известно. А знаешь, чем оно закончилось?
- На пенсию ушёл, наверное, - предположил я.
Но дед, как выяснилось из дальнейшего маминого рассказа, на пенсию ушёл не с
ректорского кресла. И хорошо ещё, что не со скамьи подсудимых.
В начале шестидесятых какой-то придурок решил тряхануть общежитие меда.
Вломился в первую попавшуюся дверь - и давай деньги у ребят сшибать. Но парни
там оказались не промах. Набили ему морду - и выбросили в окно. С первого
этажа. И надо ж такому случиться, что он упал на голову, сломал себе шею и
умер. И оказался сыном очень большого человека в облоно. Вот дедушку Сашу,
так сказать, и ушли. Птичка не пропела.
- Да-а. Никогда не знаешь...
- ...где найдёшь, где потеряешь...
Тут разговор наш был неожиданно прерван.
- Кхе-кхе, - деликатно покашлял кто-то у нас за спиной, и, обернувшись, мы
увидели, как над забором показалась рыжая кудрявая голова и два красных
глаза.
- Тебе чего, уважаемый? - не очень-то дружелюбно поинтересовался я.
- А я вот...
- Подслушивал, что ли? - хихикнула мама.
- Не. Я зайти хотел. Я давно к вам зайти хочу, да всё не могу решиться, -
затараторил прохожий.
- На бутылку не получишь, - жёстко встретил я его тираду.
Но мама не разделяла моего воинственного настроя.
- Саша, - укоризненно шепнула она мне и приветливо махнула рукой незнакомцу.
- Чего стоишь тогда? Заходи.
Щёлкнула калитка и маленького росточка, плюгавенький, пьяненький мужичок
несмело засеменил к нам.
- Меня тоже Сашей звать, - представился он.
Мы с ним пожали друг другу руки, и Саша присел на краешек скамейки.
Возникла неловкая пауза. И только моя родительница собралась сказать Саше
что-нибудь ободряющее, как он выпалил:
- Я тоже ваш родственник.
Неожиданно Саша всхлипнул и вслед за тем пискнул довольно жалко:
- Родич!
Мамины брови поднялись высоко-высоко вверх.
- Саш, иди в дом, ставь чайник, родственника пирогами угостим, -
распорядилась мать и тихонько погладила рыжего по плечу. - Очень приятно! Чем
занимаешься, родственник?
- Вино пью, - услышал я за спиной, шагая к крыльцу.
За столом Саша признался, что пьёт вино не всегда, но если пьёт, то неделями,
а так - плотничает в ДРСУ. Не одолев чашки чая, он скоро простился и
стремительной походкой вышел из дому. У калитки, правда, остановился и
помахал нам, смотревшим на него из распахнутого окна кухни, рукой.
- Я ещё приду, можно? - почему-то крикнул Саша.
Мы с мамой, не сговариваясь, кивнули.
Не пришёл к нам больше Саша. Убили его через неделю. Зарезали в пьяной драке
у винного магазина. За что? Тихий, говорят, был мужичок. Мухи не обидит.
- Зачем он приходил? - спросил я у мамы, когда мы, ошарашенные новостью,
сидели на той же скамеечке, недалеко от куста красной смородины.
- К отведенью, - задумчиво и грустно ответила мама.
|