Коношские ведомости
29 января 2004 (4)
А. Антонушкин.

Бродский - человек, поэт, "романтик"

Предисловие

Почему именно о Бродском я решил сегодня написать? Интересен ли он кому-либо из наших читателей? Да и нужно ли это? И на все эти вопросы я тут же нашел ответ - почему Бродский. Во-первых, 28 января было 8 лет со дня его смерти; во-вторых, уж больно большая шумиха вокруг этого имени была поднята в нашем районе. Примерно год ссылки, который он провел в Норенской, многими воспринимается как величайшее событие: дом, где он жил, хотят сделать музеем; на здании вокзала Коноши прибили памятную доску с его именем, и, наконец, пожалуй, самое главное - 3 марта районной библиотеке хотят присвоить имя Иосифа Бродского.

Ответы на вопросы: интересен ли, нужен ли - можно совместить. И ответы неоднозначны. С одной стороны, всего год он прожил у нас - как песчинка в море это время в его жизни и судьбе. С другой - Нобелевский лауреат, всемирно известный поэт. И вдруг - Коноша (правда, известность Бродский приобрел после Норенской, в эмиграции). Событие? Конечно. А что мы знаем об этом человеке? Многие из нас ответят: ничего. И я как раз из их числа. Но восполнить этот пробел мне удалось с помощью книги Людмилы Штерн (ближайшего друга Бродского) "Бродский: Ося, Иосиф, Joseph".

Первые строчки

Как о начинающем поэте Бродском коношские жители смогли узнать в 1965 году из местной районки, где были опубликованы два стихотворения - малая толика уже тогда им написанного. Первая же советская публикация была датирована 1957 годом:

Прощай, позабудь и не обессудь.
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
да будет он прям и прост.

Простенькие на первый взгляд строчки. Но уже через год об Иосифе заговорили: стихотворения "Еврейское кладбище около Ленинграда" и "Пилигримы" наделали много шума. На вопрос друзей: "Когда же ты все-таки понял, что поэзия - твое подлинное призвание?" - ответы были различны, как говорится, смотря по настроению: от "А я и до сих пор не понимаю..." до "С прошлой субботы...".

Но до известности было еще далеко. Перед этим были тяжелые советские будни, выжить в которых одаренному самолюбивому человеку было ой как непросто.

Травля

Как я уже сказал, о мировой известности в те молодые годы Бродский мог только мечтать, нужно было как-то кормить себя, а для этого работать, работать и работать. В его судьбе были и оборонный завод, и кочегарка, и даже морг, где ему пришлось поработать помощником презектора. Бывал Бродский и в геологических экспедициях в качестве техника-геолога.

29 ноября 1963 года - точная дата начала травли поэта. Первый звоночек - статья в газете "Вечерний Ленинград" под звучным заголовком "Окололитературный трутень". Суть ее можно передать двумя словами: все стихи этого юнца - полная тарабарщина, к тому же этот пигмей (слово из статьи) не скрывает, что не любит своего Отечества. Прибавьте к этому, что он Отечеству еще и изменить собирается. Заканчивается вышеназванная статья на соответствующей ноте: "Такому, как Бродский, не место в Ленинграде:" И началось! 13 февраля 1964 года - арест, 18 февраля уже состоится первое слушанье сфабрикованного дела. Суд закончился по тем временам банально - по его решению обвиняемый был отправлен в психушку, где и провел три недели.

В этом же 64 году на Фонтанке происходит уже второй процесс над тунеядцем Бродским, который и закончился началом следующего этапа в его жизни.

Ссыльный в Норенской

Многие свидетели пребывания поэта в Коношском районе еще живы и вполне, слава Богу, бодры. Но беседовать с ними я сегодня не стал. Гораздо интереснее для нас отношение самого Бродского к своей ссылке. Вот что он сказал в одном из своих "западных" интервью: ":Это даже пошло мне на пользу, потому что те два года (по нашим данным, около года), которые я провел в деревне, - самое лучшее, по-моему, время моей жизни". О том, что он помнил о севере, говорят и его стихи. Приведу лишь отрывок из одного:

Баба Настя, поди, померла, 
и Пестерев жив едва ли,
а как жив, то пьяный   сидит в подвале
либо ладит из спинки 
нашей кровати что-то,
говорят, калитку, не то ворота.
А зимой там колют дрова 
и сидят на репе,
и звезда моргает от дыма в морозном небе.

Вывод я сделал один: деревенских он не просто помнил, а еще и знал многих поименно. Кстати, и простые люди относились к нему, я бы сказал, как-то по- особому. Об этом тоже в книге Штерн.

О вере и любви

Думаю, ни для кого не секрет, что по национальности Иосиф Бродский еврей, а как к ним относились в Советском Союзе, тоже объяснять не надо. Но вот вопрос: а считал ли он себя евреем? Казалось бы, вопрос риторический, но вот опять выдержка из интервью: "Кем вы себя считаете?" - "Русским поэтом". Считаете ли вы себя евреем?" - "Считаю себя человеком". Между прочим, поэт за всю свою жизнь всего лишь раз побывал в синагоге, и даже когда он умер, отпевали его в православной церкви.

Еще интереснее выглядело его отношение к Израилю. Создается впечатление, что он его боялся или стеснялся. Во всяком случае, имея возможность разъезжать по всему миру с лекциями, выступлениями и частными визитами и, несмотря на настойчивые приглашения, в страну своих предков он так и не собрался, мотивируя это довольно странно: "Я, знаете ли, плохой еврей".

Тема любви. Казалось бы, с верой она мало связана. Тем не менее я решил ее вынести в один подзаголовок, потому что Бродский верил в нее и не только верил, а и любил, любил, пожалуй, всю свою жизнь.

Марина Басманова - самая трагическая страница его жизни. В ней его восхищало абсолютно все. Так во всяком случае считали его друзья, и они так считать имели право, ведь все происходило на их глазах: ссоры, слезы и поцелуи в знак примирения.

Почему я так акцентирую на этом ваше внимание? Да потому, что эта женщина могла оставить нас без этого человека намного раньше, чем это произошло в действительности. По словам друзей, дважды Оська приходил с забинтованным запястьем, что им говорило о многом. А какие стихи он посвящал Марине!

Да сердце рвется  все сильней к тебе,
и оттого оно - все дальше.
И в голосе моем все больше фальши.
Но ты ее сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующей крови
и жалящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждешь - постой!
Я улыбнусь. 
Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма 
над печной трубой.

Как-то он признался друзьям, что Марина - его проклятье. Семьи не получилось, хотя у них родился сын Андрей, которому, несмотря на просьбы Бродского, она дала свою фамилию - Басманова и даже отчество переделала на Осипович вместо Иосифович.

Запад

Но все вышеописанное осталось как бы в другой жизни, когда Бродскому в 1972 году предложили просто-напросто выметаться из страны. Это стало возможно благодаря историческому решению Брежнева обменять "евреев на зерно".

И вот конец мая 1972 года - начало новой жизни. Жизни, о которой Бродский пишет так:

Здесь снится вам

не женщина в трико,

а собственный ваш адрес

на конверте.

Здесь утром,

видя скисшим молоко,

молочник узнает

о вашей смерти.

Здесь можно жить,

забыв про календарь,

глотать свой бром,

не выходить наружу

и в зеркало глядеться,

как фонарь

глядится

в высыхающую лужу.

И первые три года прошли для него именно так, почти в полном одиночестве. Но дальнейшую его жизнь можно описать одним словом - триумф. Вот лишь некоторые из его достижений: лауреат премии фонда Макартура для гениев, лауреат Нобелевской премии (1987 год), американский поэт - лауреат Библиотеки Конгресса, почетный доктор множества европейских университетов, кавалер ордена Почетного Легиона. С приходом перестройки Бродского признали и в России. Весной 1995 года в Петербурге с размахом отпраздновали 50-летие поэта, правда, без его участия. Несмотря на все официальные приглашения, он к нам не поехал.

Одним из объяснений может служить фотография его дома, сделанная в 1990 году, где на стене рядом с подъездом было выковыряно ножом: "В этом доме с 1940 по 1972 год жил великий русский поэт Иосиф Бродский". Слова "русский поэт" были замазаны зеленой краской и переправлены на жирно написанное "жид". Фотографию эту Бродскому удалось увидеть. И сказал он на это всего лишь одну фразу: "И вы удивляетесь, что я не хочу туда ехать?"

Мой Бродский

На этом свой небольшой рассказ о судьбе великого человека я, пожалуй, и мог бы закончить. К сожалению, газетные рамки не дают возможности написать о нем больше, чем хотелось бы. А написать действительно есть о чем - уж слишком неоднозначными были этот человек и его судьба.

Его поэзия, по моему мнению, для большинства из нас звучит, извините за выражение, уж слишком заумно и мало понятно, и если вы не вчитываетесь в каждую его строчку и не пытаетесь понять ее, то получается какая-то абракадабра.

Какой же все-таки человек был Иосиф Бродский? И на этот вопрос я не нашел однозначного ответа. Сложный! Противоречивый! Большой любитель кошек, о которых он говорил так: "Обратите внимание - у кошек нет ни одного некрасивого движения". Он и близких ему людей называл не иначе как "Кисуля", "Куся", "Зая", "Солнышко", это относилось и к родителям, которых он обожал и никогда не забывал даже в эмиграции. И просил друзей присматривать за ними. Он старался помочь всем. В то же время враги и незнакомые люди от него не могли ждать пощады. Все, что он думал, он говорил в лицо, не стесняясь в выражениях.

Ну а русская открытая душа - как известно, наше общее качество - не обошла стороной и Иосифа. Не чужды ему были русское крепкое слово (даже в стихах) и стопка водки, и наш юмор. В основном появлялось это в посвящениях на книгах. Не могу себе отказать в удовольствии привести некоторые из них: "Городскому главе от городского сумасшедшего (на сборнике "Конец прекрасной эпохи", Собчаку).

Рукою деланные строчки!
Вам не припасть 
к ночной сорочке Людмилы, 
как мерзавцу Витьке,
Ее терзающему титьки".

Но несмотря на все это (и опять противоречие!) Россию Бродский не любил. К нам он так и не удосужился приехать. Да и у себя на Западе как будто стеснялся русского языка, даже в семье предпочитал говорить по-английски, да и к старым друзьям относился поначалу холодновато, общался в основном с элитой России - Барышниковым, Ростроповичем. Стеснялся своего прошлого? Может быть. Как пример - советская психушка. В одном из западных интервью он говорит: "Ничего страшного там (в психушке) нет. Кормили прилично: Можно было и книжки читать, и радио слушать". Впрочем, и опять противоречие - в поздних своих интервью он говорит уже более откровенно: ": Мне делали страшные уколы: Будили среди ночи, заставляли принимать ледяную ванну..."

В заключение добавлю - Иосиф Бродский был разноплановый человек, любил и знал историю Древнего Рима (особенно Марка Аврелия). Не чужд был музыке.Противоречивый человек, в стихах которого я не нашел ничего романтического: Опять нестыковка: ведь на Западе зачастую называли его "русский романтик":