Трудовая Коряжма
4 июня 2002 (59)
Наталья ЖИХАРЕВА.

Маленькие узники своих родителей

Начало в "ТК" 1 июня.

Все истории, которые я услышала от инспектора инспекции по делам несовершеннолетних Евгения Синицына по ходу нашего с ним недавнего рейда по неблагополучным семьям, похожи как две капли воды. Молодые поженились, приобрели какое-то жилье. Родили ребенка. Но в жизни что-то не заладилось. Развод. Женщина остается с ребенком и одна на один со своими проблемами. Без работы, без денег, без будущего. И тут на выручку приходят подруги или друзья, которые "помогают" излечиться от депрессии и замачивают души в море утех. Со временем они окунаются в него все глубже, забывая, что с ними в одной лодке их дети и любая качка отражается и на их душах тоже. Вскоре малыши становятся... балластом, от которого легче избавиться, чем жить с ним дальше.

"Есть и такие родители, которые даже в присутствии детей заявляют нам: "Да забирайте их. Подумаешь, мы себе других нарожаем!" - с горькой иронией вспоминает Евгений Николаевич, стучась в очередную "черную" дверь.

Они привыкли стоять на коленях

Заходим. В пользовании этой семьи две комнаты секционного типа, одна напротив другой. Лариса, так назвала себя неопределенного возраста женщина, --мать и жена. Муж темным пятном, путаясь в собственных ногах, перетек в кухню, оставив первую роль для жены. Пока Лариса объясняла инспектору, кто из детей гуляет, кто в гостях, а кто дома, я прошла в комнату, что с левой стороны В комнате кровать без постельного белья (давно пропито), раскладное кресло с горой тряпья. На колченогой прикроватной тумбочке старинного образца (представляете размеры?) разложены учебники и тетрадки. Десятилетняя девочка, стоя на коленях, пытается учить уроки.

"Ты почему на коленях стоишь?" - спрашиваю ее. "Мне так удобно. Я всегда на коленях уроки делаю", - сообщает она мне невозмутимо. В комнату втекает сивушный дух, за ним появляется женщина: "Моя Верочка учится хорошо, только вот пишет не всегда красиво. Я ей все время повторяю: старайся, старайся... и никакого толку". Один за одним, как цыплята за курицей, в комнату "припрыгали" остальное дети. Они очень заинтересованы нашим появлением: не каждый день к ним в гости трезвые дяди и тети приходят. "А меня зовут Женя", - знакомится со мной мальчик лет пяти. И тут же "делает" в штаны, пытаясь носком затереть образовавшуюся лужу. "У нас Павлик больной, до сих пор писается, вот лечить бы надо, но некогда", - искренне сокрушается, при этом громко икая, мама. Я в недоумении: мальчишка только что сказал мне, что он - Женя. "Да, правда, это ведь Женя, - удивленно поправляется женщина. - А Павлик, значит, на улице гуляет". И, стараясь скрыть свою неловкость -надо же, имена перепутала, - Лариса, чрезмерно суетясь, демонстрирует мне комнату N2, которая отличается от первой разве что резкостью неприятного запаха уборной. Женя опережает нас и садится за стол. Находит там что-то в миске и начинает с аппетитом есть руками. "Что ты кушаешь?" - интересуюсь я. "Суп", - отвечает мальчик, не прекращая уплетать макароны. "Но ведь это же макароны", - настаиваю я. "Нет, это суп", -утверждает Женя. Впрочем, какая для него разница - главное, есть еда, которой на всех хватает. В трех из пяти адресов, которые мы обошли в тот вечер, единственным съестным у детей были "пустые" макароны. А в одной семье их подавали даже с томатной пастой.

Дети нас прокормят...

На что живут такие семьи? Многодетные в основном существуют за счет детских пособий. На каждого ребенка положено ежемесячное жалование 84 рубля (для матери- одиночки -164), а детей в таких семьях иногда более пяти -прожить, конечно, можно, только вот кушать приходится не каждый день, а на детскую одежку денег вообще не хватит.

Кому-то до сих пор помогают престарелые родители. Как-никак овощи они всегда "поставляют", да и пенсией, жалея внуков, делятся. В других семьях дети и их родители занимаются попрошайничеством, а чаще сдают свои комнатушки в аренду. Выпить народ любит, а из горла и кабы где - это делать для них неприлично. Вот и находятся предприимчивые, которые предоставляют свои комнаты, столы и стопки для вливаний, а там, глядишь, самим кое-что перепадет. Да и кровать - к их услугам. А дети часов пять-шесть могут и погулять. Только вот не всегда они по сезону одеты. Поэтому возлияния родителей или гостей они обычно пережидают на кухне.

Маленькие узники

Кстати, в городе есть дети, которые за свою маленькую жизнь были на улице считанное количество раз. Причина одна: нет одежды. Поэтому они вынуждены жить в тесных, вонючих комнатах, как узники, без дневного света и без общения с внешним миром. Обычно так они доживают до школьного возраста, а потом их чаще всего определяют в класс коррекции.

Дом на улице Сафьяна. Лена, 27 лет. Двое детей. Одному мальчику пять лет, другому - полтора года, но выглядит еще младше. В комнате из обстановки - детская железная кроватка, большая кровать (без постельного белья, одни матрацы и клеенки), сервант и стол.

"Сегодня у них еще относительный порядок, если это понятие можно употребить к такому бардаку, - говорит мне Евгений Синицын. - Вы бы посмотрели, что здесь творится, когда они "отдыхают". Везде бутылки, окурки... Дети по этим окуркам босичком...". Обычно у таких малышей нет приличной одежды, и они, как правило, сидят по домам, как затворники. Да и мама все время занята...

"Ей-богу завяжу..."

Идем дальше. Улица Дыбцына, "гостинки". Стучим в дверь, которая сама от стука и открывается - выломана. За столом сидят две женщины. Про одну из них Евгений мне рассказывал по дороге, что она "завязала".

Инспектор интересуется: "А где ваши дети?"

Женщина, около сорока, та которая "в завязке":

-Одна у меня на рынке торгует, младшего забрали (в детский дом. - Н.Ж.), а средний у папы живет. Я слышала, что тот хочет его на все лето в пионерский лагерь отправить. Иногда он приходит ко мне, изведывает. (Странно, но женщина старалась не упоминать слова "дочь", "сын", "мой ребенок". Быть может, ей так легче, когда отстранение: он, она, они?.)

"Ну, вот видишь, можешь ведь не пить", - обращается к ней Евгений Николаевич. Женщина на лету ловит его фразу, видно, очень хочется ей поговорить и тут начинается рассказ о несчастном прошлом и его причинах.

-А почему я пила? Я вообще всегда сижу дома, никуда не выхожу. Куда пойдешь, если денег нет? Ну, сижу. Приходит один: давай, выпьем? Давай! Посидели, выпили. Но они-то потом ушли домой, к жене под бочок - у них порядок и все хорошо, а ко мне другой приходит и опять с бутылкой. Ну как тут отказать, да и затягивает все это. Потом третий... Не успеешь уснуть, а они все - давай выпьем да давай выпьем! А с утра уже и сама кого-нибудь зовешь - опохмелиться-то охота. Так и получается: они выпили и ушли домой - отоспались, отъелись, а у меня бардак, дети некормленые, потому что я пьяная в дугу. А иногда, бывало, до того досидимся, что слово за слово и по морде получала. Наутро даже не помнишь: кто врезал и за что.

-А отказаться не думала?

-А как тут откажешь, когда уже в рот попало. С похмелья так колотит, что даже имя свое забываешь, - пока не глотнешь, не оживешь.

-Закусывали хоть чем?

-Да ты что! Закусь только градусы крадет. Ты чё, у меня тут ресторан, что ли? Какая еда, если денег на спирт не всегда хватало. Раньше вот я жила, так жила. Я ведь несколько лет назад предпринимателем была. Не веришь? Три магазинчика у меня было, в подвалах все, ежедневная выручка с каждого почти до двух миллионов доходила, ну это до обмена еще. Деньги были, дети всегда ухоженные и накормленные, муж был, любимая работа и все прахом пошло... Да, попила я! Давно это было. Теперь я уже неделю не пью и все, сказала себе, все-пора завязывать, и ей-богу завяжу...

Наталья ЖИХАРЕВА.

Продолжение следует.