Независимый взгляд
1 декабря 2004 (39)
Ксения Соловьева.

Государство не позволяет умирать без боли

На днях в Архангельске прошла конференция "Проблема жизни и смерти". Проблема вневременная и потому актуальная.

По статистике, долгая и мучительная смерть близкого человека на глазах родных в 40% случаев ускоряет их собственный уход или пагубно отражается на здоровье.

Смерть объединяет всех нас своей неизбежностью, вне зависимости от того, задумываемся ли мы о ней, желаем ли ее прихода или воспринимаем как логичное окончание пути.

Порой мы одинаково тяжело воспринимаем уход из жизни близкого человека и смерть любимой собаки. Однако если собаку в случае неизбежного конца нам предложат усыпить, то человеку положено ждать естественной развязки событий, даже если он давно обездвижен, изнемогает от боли.

Без сомнения, обсуждение столь масштабной проблемы требует участия специалистов многих направлений, придерживающихся различных взглядов, включая прямо противоположные точки зрения. К сожалению, именно этого на конференции я не увидела. Преимущественно были представлены не доклады "ведущих российских и зарубежных специалистов", как заявлено в пресс-релизе конференции, а точки зрения православной и католической церквей, которые, конечно, заслуживают всяческого уважения, но не являются единственными.

Антуан Лисец, доктор медицины из Хорватии, считает, что средства контрацепции приводят к снижению рождаемости и напрямую связаны с эвтаназией:

- Если бы у матери было шестнадцать детей, а не один или вообще никого, то ее бы не сдали в хоспис, дом престарелых, не подвергли бы эвтаназии. Абортивная система современного мира способствует плохому уходу за умирающими. А он - та же эвтаназия, когда онкобольной умирает из-за пролежней, мочеполовой инфекции, вызванной катетером, от обезвоживания, голода и холода, воспаления легких.

Само становление системы хосписов в нашей стране, стартовавшее десятилетие назад, и по сей день пробуксовывает. То есть, конечно, в большинстве городов есть учреждения, именуемые хосписами, но реальная помощь, оказываемая этими организациями неизлечимо больным, близка к нулю (существенно отличаются лишь столичные хосписы). Мы до сих пор не можем помочь в снятии болевого синдрома, по-скольку российская антинаркотическая кампания первым делом успешно победила умирающих онкобольных. Сократив предельные дозы, снизив до минимума перечень допустимых в снятии болевого синдрома препаратов, мы легализовали пытки.

Обычная ситуация: семья живет в тесной "хрущобе". В одной из двух комнат хрипит умирающая от рака бабушка. А дома с ней только маленькая девочка, родители на работе. Обезболивающие и все прочее необходимое семья покупает на последние сбережения. Бабушка жива, но кто в данном случае осуществляет медленное мучительное умерщвление, скромно именуемое пассивной эвтаназией: выбивающиеся из сил родственники, отсутствующие шестнадцать детей или родная система Минздрава?

Сложно судить о состоянии подобных больных в западных странах, но в их распоряжении все виды помощи и терапии. Например, возможность обеспечения физического комфорта обреченному больному напрямую зависит от технической оснащенности хосписов. В том числе от современных функциональных кроватей, противопролежневых матрасов, ванных, меняющих с помощью системы управления угол наклона. И там у них все это есть. У Архангельска и области пока нет средств даже на лекарства и хорошую еду для умирающих.

Комментарий специалиста

Наталья Юрьевна Шайтанова, заведующая отделением сестринского ухода шестой горбольницы:

- Наше отделение было открыто в июле 2002 года. Оно состоит из 30 коек, десять коек предназначены для раковых больных III - IV стадий. То есть фактически эти десять коек являются архангельским хосписом. Изначально в Архангельске была создана служба выездного хосписа, но его возможности сведены до минимума. У него на обслуживании около двухсот человек, а больных по городу несколько тысяч. Врач приезжает с лекарством раз в две недели, а лекарство нужно несколько раз в день: Большая часть раковых больных на терминальной стадии лежит дома, в стационар их никто не берет. Единственное, что они могут, - вызвать участкового терапевта или "скорую помощь", больные лишены систематической помощи. В Архангельске очень уже давно назрела необходимость создания объединенной структуры хосписа, где было бы 30 - 35 коек и две выездные бригады. Хотя бы потому, что на наши десять коек огромная очередь. Больным необходимо круглосуточное наблюдение и грамотно подобранное обезболивание. Конечно, золотой стандарт - это морфин. Но мы стараемся начинать с малого. Иногда у нас все десять человек получают наркотики, иногда никто не получает, все зависит от тяжести и течения заболевания. В среднем человек находится в нашем отделении около месяца. Мы способствуем улучшению его самочувствия и выписываем порой в никуда. Никто не гарантирует, что его не привезут позже в резко ухудшившемся состоянии.

К нам поступают и очень запущенные больные: с ярко выраженным болевым синдромом, массивными, сложными опухолями, которые надо перевязывать несколько раз в день. А ведь бывает, что родственники не могут этого делать или человек живет один. Естественно, что для такого ухода нужен соответствующий штат, а у нас на все отделение, включая двадцать медико-социальных коек, полагается одна нянечка и одна медсестра. Порой она всю ночь проводит у постели самого тяжелого больного, а кто позаботится об остальных? Мы, конечно, приглашаем волонтеров, это - международная практика, но что-то не хотят волонтеры на Сульфат ездить. Да и бизнесмен российский не привык меценатствовать, а от болезни никто не застрахован.

Сейчас в Сыктывкаре строится великолепный хоспис святой великомученицы Натальи. В Санкт-Петербурге существует ассоциация помощи неизлечимым больным. У них нет потерянных, забытых, запушенных больных, а у нас есть. В тамошнем хосписе есть зимний сад, библиотека, рояль, холл с аквариумами и диванами, у нас нет ничего.