Правда Севера
1 августа 2002 (142)
Олег Угрюмов

Уезжает он - праздник, приезжает - праздник!

За печкой в этом доме живет самый настоящий домовой. По ночам, когда Людмила порой засидится за книжкой, он иногда начинает ворчать. Недовольство свое, видимо, высказывает тем, что время опять далеко за полночь, а хозяйка от очередного романа оторваться не может. Она не спорит и не возмущается таким проявлением нечистой силы, а просто посмотрит строго в сторону печного закутка - и шум стихает.

- А кому еще, как не домовому там быть, - признается она вполголоса с оглядкой в сторону печи, - мышей в доме нет, а слышала не раз, как кто-то там ворочается.

А вообще-то домовой в этой квартире ведет себя хорошо. Ведь говорят, что если в доме лад, там и жилец запечный доволен, а где ссоры - там он то посудой гремит по ночам, то подножку невзначай подставит, то мусор по полу рассыплет.

В этом доме - лад. Посмотришь со стороны, как в огороде с землей возятся Людмила и Евлампий, как дрова по зиме убирают - кажется уже, что живут они так не один десяток лет. На самом же деле еще и пятнадцати лет не исполнилось со дня первой встречи, и встретились-то далеко не молодыми людьми: было им тогда по сорок два года, они одногодки.

Вот утверждает классик, что все счастливые семьи похожи одна на другую. Похожи ли? - вам решать.

* * *

- Как мы встретились? - смеется она, и видно по ней, как внутренне настраивается на приятные воспоминания. - Я собралась ехать к дочке в Воркуту. Наметила поездку на понедельник, да только что-то собиралась-собиралась - никак у меня не получилось. Пришлось ехать во вторник. Доехали до Ухты, в Ухте посадка - шум, видно, что немало народу в вагон входит. Появляется такой здоровый мужчина, подходит к нашему купе и спрашивает: "У вас тут свободно?" - Свободно. Шапку закинул на вторую полку и кричит: "Ребята, идите сюда, здесь свободно".

Ехало их тогда, и правда, немало: целая бригада вахтовиков-газовиков. Команда дружная, сработанная, морозами заполярными и круглосуточной работой проверенная. Отодвинулась она к окошку, место уступая, очередную страницу книги перелистнула: вы мол, говорите, я вам не буду мешать. Ан не вышло в сторонке тихим сурком отсидеться.

- Пока чай пили, разговорились, - продолжается рассказ, - а он потом и адрес попросил. Сильно не хотела давать, думаю: ну, поездное ж знакомство, я всегда считала это несерьезным. Но он такой был настырный, дала адрес. До сих пор у меня хранится этот билет, двадцать седьмого ноября восемьдесят седьмого года. И, кстати, сохранил его Евлампий.

Необычное это имя - Евлампий - к осанистой его фигуре, а особенно к пышной бороде, подходит как нельзя лучше. Хотя чему удивляться: родом сам из староверов Усть-Цыльмы, далекого заполярного села в республике Коми. Еще от бабушки своей слыхал, что когда-то с Новгорода приверженцев старой веры гнали. И сейчас даже в Коми места эти - как на краю земли, только самолетом долетишь, а что говорить о том, что триста с лишним лет назад было. Но, видимо, крепкий был народ, коли в такую глушь, на край земли забрался в добровольную ссылку и выстоял в этих условиях.

И веру сохранил. Остались у бабушки Евлампия книги старинные, в кожаных переплетах на старословянском языке. Была она у него женщина мудрая, в селе - человек авторитетный. Родился в какой семье ребенок, она книги эти с собой брала и шла крестить, кто болел - лечила, умирал - отпевала.

- У нас когда-то была "испанка", - вспоминал Евлампий, - оспа, а у нас называли по своему - "испанка". Так в деревне, знаешь, сколько поумирало людей! Друг к другу в дом боялись ходить. Бабка же к каждому сходит, накормит. Если умрет кто - обмоет. Все боялись, чтоб не заразиться. Бабка ко всем ходила - и не заболела. Восемьдесят шесть лет прожила! Бабка мне сказала: не кури, в карты на деньги не играй, наколок не делай. Все бабкины завещания я выполнил. Всю жизнь не курил. В армии наколки делали ребята, знаешь, какие красивые! Я уже подошел, плечо подставил. Иголку стали подносить, я вмиг бабку вспомнил: нет, не буду! А ведь тянуло сделать наколку.

Веру сохранил и он, в суждениях своих часто ссылается на бога. Но с всевышним, как мне показалось, отношения свои, почти семейные, садясь за стол, порой спрашивает у Людмилы:

- Не помнишь, прочитал я уже молитву или нет?

- Прочитал-прочитал, ешь, - успокоит она.

* * *

Но мы что-то отвлеклись и от поезда, и от разговоров в вечернем купе. И от адреса на листке бумажки, который она все же записала настойчивому незнакомцу.

- Женщины все равно суеверные, - наверное, сладостен плен таких воспоминаний, - и какие бы они не были - молодые или старые, все равно верят, особенно одинокие, и любят гадать. И мы на Новый год собрались компанией и давай гадать: бумагу жечь. Ну и я тоже сожгла бумагу: непонятно что-то поучилось, а мне девочки говорят: да смотри-смотри, ты видишь - поезд. Вот эта полоса и там окошечки . В этом году я Евлампия своего и встретила.

Что было потом?

- Позвонил сначала по телефону, потом телеграмму дал. Потом спросил: можно ли приехать? И приехал, как раз в Новый год. Ждала-ждала. Автобус пришел - Евлампия моего нет. Ну что же делать, и пошла я к маме, мы обычно Новый год всегда у нее встречаем. Иду, только за поворот свернула - идет мой Евлампий и тащит такие здоровые сумки. Оказывается, когда он выходил в Сосногорске за цветами, поезд ушел...

Тут уж без рассказа самого Евлампия никак не обойтись:

- Я ехал на поезде с вахты, в Сосногорске вышел, доехал на такси до Ухты, цветы побыстрому купил и, раз - на вокзал, а поезд-то ушел. Обычно мужики успевают: в Сосногорске поезд двадцать пять минут стоит, едешь на такси до Ухты, на рынок залетишь, купишь, что тебе надо, и - назад, на вокзал. А я раз - и не успел!

- Он потом ко мне все время ездил с цветами, - пока Евлампий, с сокрушенным видом, весь во власти тех переживаний, замолчал, Людмила успевает добавить нечто важное, - гвоздики все дарил, красные. А теперь все больше конфеты возит.

- Как быть? - дело-то, напомню, происходило как раз тридцать первого декабря, вот и представьте себе картину: пустой перрон, бородатая фигура без вещей, но с цветами в руках, и стрелки вокзальных часов неумолимо подбираются к цифре "12". - Я на вокзале сразу в милицию, нашу доблестную. Оттуда позвонили в Микунь, вещи мои сняли а я на попутной машине доехал до Микуни, зашел на вокзал, вещи свои забрал, еще даже благодарность успел написать. И доехал на другом поезде.

* * *

Приехал к Людмиле и еще раз, и еще, а потом и совсем перебрался в Яренск. Он к тому времени был одинок. Она, уже бабушка по семейному статусу (дочь с зятем и внуком часто гостят здесь) тоже жила одна. Так и стали жить, внешне такие непохожие друг на друга люди. Она, как солнышко, с улыбкой ее как будто светлеет в квартире. Он - основателен в суждениях, солиден уже одним видом своим, окладистой бородой. Что, впрочем, вовсе не мешает ему шутить по самым разным поводам. Она - воспитанная на книгах (любимая на все годы - "Алые паруса" Грина) да и работу выбрала самую что ни на есть книжную - библиотекарь. Он, как сам признается, читает раз в году одну книгу - Инструкцию по технике безопасности. Но порой, сидя за журналом или газетой, Людмила найдет что -то интересное и зовет его:

- Евлампий, иди сюда, что-то прочитаю!..

А он слушает.

Не подумайте, что сразу вот так, сразу - сошлись эти два далеко не юных человека, и все было в жизни этой семьи милым и безоблачным, а домовой, вздыхая из-под печки, только любовался на лад в доме.

- В любой семье не бывает так, что все гладко, - ушли от воспоминаний, и сразу она стала серьезней, - а в таком возрасте приживаться очень тяжело, нужно терпение, желание с обоих сторон. По сравнению с тем, что мы были пятнадцать лет назад, Евлампий стал как небо и земля, и я тоже очень изменилась. Мы оба очень изменились, думаю, что в лучшую сторону.

Вот что осталось неизменным, так это его кочевая работа. Все эти годы раз в месяц Евлампий уезжает на вахту, на две недели. Сейчас работает в Ненецком национальном округе, в Харьяге, на добыче нефти. Альбом большой на стол положил Евлампий, в нем все житье-бытье на снимках кодаковских запечатлено: и тундра летняя, в цветах, и вышки, и вагончики, и друзья, с кем вместе работает.

Вот две маленькие росточком, ну словно девчонки-школьницы, две ненки в купе поезда, вот еще дорожная сцена...

- Попутчики, - объясняет Евлампий. - Дорога у меня на работу или домой долгая, больше суток в пути. Разговоришься с человеком, а если он чем-то запомнился, я его обязательно на память сфотографирую. Это для того, чтобы образ его напоминал о встрече.

Снимков в альбоме много: сельские виды запечатлены, соседи по улице с фотографий улыбаются. И все же больше - дорога, работа.

- А не трудно вот так: каждый месяц уезжать-приезжать?

Он ответил коротко: привык.

- Тут все зависит от человека, - говорит Людмила, - бывает, что кому-то и в тридцать лет с места стронуться не хочется. А он по гороскопу - Весы, а у них в характере любовь к поездкам. Очень любит с людьми знакомиться, разговаривать.

Праздники редко проводит дома, но если уж выпадет красная дата на нерабочее время - праздник вдвойне.

- День рождения у меня был, помнишь? - повернулась она к Евлампию, - Ты работал, только неделя, как уехал. Вдруг стук в окно, смотрю: он стоит. Приехал!

- Со сменщиком договорился, чтобы он за меня поработал. Собрался ехать, а у меня одежда только рабочая. Зашел к другу: дай костюм, стал примерять - и близко ничего не подходит. Пошел в магазин, все купил новое.

И предстал перед ней таким бравым парнем: в новом костюме и с гладиолусами в руках.

Не раз ездила и Людмила, была у него в Нюксенице, там работал на компрессорной станции, была в Ухте. А новый двухтысячный год встречали вдвоем в тундре, на Харьяге В небольшом доме-вагончике на двоих да под северным сиянием...

- Ты говоришь: не трудно ли уезжать? Я уеду - она придет в библиотеку и скажет: слава богу, уехал! Праздник: не надо работать на улице со мной, дрова укладывать, в огороде копаться.

- Правда-правда, - смеется она, - ведь он приедет - мы работаем все дни, ведь всю домашнюю работу надо переделать. Потом, когда уезжает, - ну, господи, слава богу, я отдохну теперь, на работу приду: слава богу, уехал! Отдыхаю! Скучаю? Нет, мне никогда одной не было скучно. У меня есть целые шкафы книг - это мои друзья. Я на книги посмотрю, герои этих книг - это мои друзья, я не одна дома. Телевизор есть, но я его редко смотрю. Кроссворды люблю отгадывать. Да и работа... Я не понимаю, как люди могут скучать. А приезжает - опять праздник! Раньше у меня телефона не было, я уже бегаю по окнам смотрю: идет, нет. Потом увижу: ой, мой Евлампий идет! А теперь хорошо, телефон есть, позвонит: Людочка, я приеду, баню топи. Ну, Людочка тут и баню топит. Вот так и живем: уехал - праздник и приехал - праздник. Два раза в месяц - праздник.

Олег УГРЮМОВ На снимке: Людмила и Евлампий. Фото Виталия Билькова.