Правда Севера
23 сентября 2004 (176)
Ирина ПОЛЯКОВА.

Шожма, тезка быстрой реки

Станция Шожма расположилась посерединке между Няндомой и Шалакушей. Никто точно не знает, откуда взялось ее название. Факт лишь, что деревня - тезка быстрой, каменистой, очень похожей на горную, реки.

Милая баба Даша, "Теремок" и лимонад

... Жителей Шожмы издавна зовут шожмаками. До семи лет и я была настоящей шожмачкой. Семья наша жила в двухквартирном доме в самом центре. Меня, совсем еще кнопку, папа часто фотографировал на фоне дома. До сих пор жива пачка снимков, где малышка в новых пальто и шапке с помпоном скромно позирует: то опустит глаза, то отведет взгляд в сторону, то нахмурится, то улыбнется...

Правда, родителей в те времена я видела редко. Они почти все время "проводили" в тюрьме. Отец, которому очень шла военная форма, охранял заключенных. А мама напитывала их знаниями. Причем по вечерам, когда все нормальные матери возвращались с работы. Ох и обидно мне тогда было!

Впрочем, со мной водились сразу две няни. Юная - школьница Лена Старостина - воспитывала свою сестренку Нину и заодно "девочку Поляковых". У Лены была длинная и красивая коса. Мне тоже очень-очень хотелось такую!

Другую, пожилую, нянечку звали баба Даша. Она называла меня Золотиночкой. Баба Даша - добрейшей души человек - обитала со взрослой дочкой Верой в малюсенькой квартирке в доме барачного типа. Нянечка часто показывала снимок, с которого смотрел высокий юноша с волнистыми волосами. Рассказывала, что это ее сын Шурик, что живет он в Ленинграде, что скоро приедет и заберет ее насовсем. Но Шурик отчего-то никак не приезжал...

Был у моей любимой нянечки только один недостаток - любила выпить. Если она хотя бы на пять минут опаздывала ко мне на дежурство, я знала: баба Даша сегодня будет петь грустные песни и плакать. Я смотрела, как слезинки прячутся в складках морщин, и сильно жалела ее. А потом вытирала соленую жидкость маленькой ладошкой.

Потом был детский сад с красивым названием "Теремок". Помню неприятный случай с практиканткой. Во время тихого часа мой топчан с красной смородинкой часто становился сырым. За "мокрое дело" детей не поощряли, да и о позоре сразу узнавала вся группа. Поэтому решила своей ошибки больше не повторять.

Когда молодая студентка педучилища одна осталась караулить наш дневной сон, я попросилась в туалет. Через пять минут поход повторился. Еще через пять - снова. В итоге девушка раз десять водила меня в заведение и сажала на горшок. Естественно, ночная ваза оставалась сухой. К концу тихого часа нервы практикантки сдали. Она разревелась. Была крупная разборка с заведующей. Но больше я ту студентку ни разу не видела. Вдруг из-за меня она решила сменить профессию?

Еще вспоминается председатель леспромхоза Муртазалиев - грузный седой мужчина. У него в кармане всегда лежали конфеты в ярких обертках. Он привозил их из Москвы и угощал шожемскую малышню. Крутые, как сейчас сказали бы, конфеты - "Мишка на Севере" и "Кот в сапогах". А в качестве гостинцев с Севера Муртазалиев возил в первопрестольную шожемский лимонад, который делали в лимонадной рядом с нашим домом...

..."Вставайте, вам на следующей выходить!" - сонная проводница няндомской дежурки тормошила меня за плечо. А я и так почти всю ночь не спала. Просто лежала, отвернувшись к окну, на своей "боковушке". и вспоминала детство. Сердце бешено колотилось от волнения: как и чем встретит меня родной уголок земли, где я не была почти четверть века?

Работают только счастливчики

На перроне меня ждал (в такую-то рань, в пять утра!) Николай Алексеевич Старостин. Дядя Коля обрадовал: мои "юная няня" Лена с семьей и подружка Нина тоже в Шожме - приехали в отпуск, спят еще. Хоть с Леной, точнее, с Еленой Николаевной, которая работает в ПГУ, в Архангельске мы живем в соседних домах, видимся нечасто. А с Ниной встречались последний раз в Питере лет этак десять назад.

Раньше путь от вокзала до дома Старостиных казался мне длинным-предлинным, теперь мы одолели его за три минуты. На своей маленькой родине я не узнала ничего.

- А почта где? А памятник героям Великой Отечественной войны? А магазин "Рябинушка"?

- Вот почта, - мой спутник показал на развалившуюся деревяшку. - Памятник мы уже прошли - его почти не видать из-за разросшихся деревьев. "Рябинушки" давно нет.

Дома, угощая меня чаем с вареньем, старожил Николай Старостин рассказывал, что Шожма теперь не та, что раньше. Новейшая ее история до буковки списана со сценария под названием "Погибающая деревня".

Во времена Муртазалиева Шожемский леспромхоз гремел едва ли не на всю Россию. Давать план по лесу очень помогали осужденные. Потом зону перевели в другое место, а чуть позже и сам леспромхоз (уже дышащий на ладан) передали облрыболовпотребсоюзу. Хозяйствовали в нем "рыбаки" неэффективно и - недолго. По-тихому умерло огромное "деревнеобразующее" предприятие. Народ остался без работы и по русской традиции запил от безысходности и тоски.

Общение шожмаков с внешним миром - удовольствие дорогое. До райцентра билет почти 80 рублей. Рабочий поезд до Няндомы чуть не в четыре раза дешевле, но другая "запятая" - расписание неудобное. Все сильно надеялись на строящуюся из Няндомы в Мирный дорогу. Всего пять километров трассы не дотянули до Шожмы - начались проблемы с финансированием.

Зимой на шожемских улицах темно - выколи глаз - и снежно. Чтоб чистить дороги, надо нанимать трактор. А это дорого. Хотя есть две разобранные сельсоветовские машины. Кто-то из частников согласился их отремонтировать на условии, что одну потом берет себе. Дело застопорилось. Тем временем с тракторов снимают запчасти.

Мостовые разбиты - с трудом удалось созвать субботник и выложить пешеходную дорожку на центральной улице. Позакрывались магазины, кроме железнодорожного (хлеб привозят три раза в неделю). Никак не мог найти постоянного места жительства сельский совет. Стоило только ему перебраться на новое ПМЖ, как тут же случался пожар. Три раза такое происходило. В итоге шожемская власть обосновалась в соседнем Шестиозерском, а на месте все вопросы решает в медпункте ее представительница Валентина Викторовна Хасанова.

Клуба тоже теперь нет. Впрочем, клубная история достойна отдельного упоминания. И награды "За бесхозяйственность и глупость" (знать бы еще, кого награждать!). В 1990 году для очага культуры выстроили новое здание. Снаружи - сарай, изнутри - дворец, как выразился кто-то из местных. Но потолки отделали неудачно - требовалась работа над ошибками. А потом леспромхоза не стало, помещение оказалось ничейным. И его медленно растаскивают по досочке.

Совсем бы "загнулась" Шожма, не будь она рядом с железнодорожной магистралью. Мимо нее и в столицу путь лежит, и на юга, и в град Петров (чтоб питерский поезд на минутку останавливался у шожмаков, пришлось писать разные ходатайства). Раньше нерадивых школьников стращали: "Будешь плохо учиться, на железку работать пойдешь!" Теперь оказаться коллегой человека в оранжевом жилете - большое счастье.

Чем еще занимается трудоспособное население? Ягодно-грибным промыслом (неперебраную чернику принимали по 20 рублей за килограмм; морошка, которой в этом году было много, оценивалась в 90 целковых). Мастерят черенки для лопат (опять-таки на нужды железной дороги). И гробы делают, если кто-то умрет. А такое случается часто.

Классика осталась только с "А" до "Г"

- С кем пообщаться хочешь? - поинтересовался дядя Коля. - Может, соседку позвать, библиотекаря? У библиотеки в этом году юбилей.

Надежда Алексеевна Яковлева сразу меня признала. Но почему-то все время пыталась говорить "вы".

- Сама я из Шалакуши. После культпросветучилища приехала в Шожму на работу - это был 1970 год. Так и осталась, - рассказывает. - Сейчас библиотека располагается в бане, в бывшей прачечной. Я там и уборщица, и печник, и библиотекарь - все в одном лице. А раньше мы "жили" в конторе леспромхоза, вместе с сельсоветом.

Когда в конторе начался пожар, эвакуировать книги разрешили не сразу - до последнего надеялись здание отстоять. Поэтому спасти шикарный фонд - 13 тысяч томов - не удалось. Зарубежная литература сгорела целиком. Классика и современные произведения остались только с буквы А по букву Г. Хорошо, выручила школа - подарила 600 экземпляров.

11 октября Шожемская библиотека отметит 50-летие ("Надо бы к празднику успеть переделать печную трубу, но неизвестно, где искать мастеров"). В библиотеку по- прежнему, как и во времена моего детства, идет народ: школьники, учителя- заочники, пенсионерки.

Еще Надежда Яковлева рассказала про свои "нерабочие" увлечения - тихую охоту и рыбалку. Жалела, что в прошлом году на озере Трестоватом с крючка сорвался окунь-гигант. У себя дома накормила ароматным хлебом, который уже несколько лет печет сама. А чуть позже по моей просьбе (что поделать, боюсь собак) проводила домой к известному художнику Юрию Шаблыкину.

"Кто-то приезжает на побывку. А мы тут живем"

Шожма была настоящей дачной меккой до тех пор, пока на станции работало багажное отделение. Когда же его прикрыли, архангельским и северодвинским огородникам стало трудно вывозить урожай. Они позаколачивали окна своих фазенд - и были таковы.

Но самые преданные Шожме люди - остались. Московский поэт Дмитрий Ушаков проводит тут месяцы с апреля по сентябрь - отдыхает от бетонных коробок (говорит, по родной земле больные ноги быстро расхаживаются) и пишет стихи. Пишет и петербуржец Шаблыкин. Только не словами, а красками. У Юрия Михайловича в деревне Шожма (это 18 километров от станции) отцовский дом.

Эх, жаль, именно в тот день художник, чьи картины есть в Русском музее, ушел на рыбалку. Зато дома наводила порядок жена - Людмила Ивановна Шандора, а в огороде резвился забавный пес породы дратхар.

Никакого хозяйства у Шаблыкиных в Шожме нет. Главные занятия - дрова, хлебопечение, готовка деревенской еды в горшочках, рыбалка, прогулки (про сказочные здешние туманы петербуржцы сняли целый видеофильм), сбор трав.

- Мы каждый год узнаем по два-три новых растения, - жена художника наливает мне ароматный чай. - Оказывается, почти все, что тут растет, от чего-нибудь лечит. Недавно вот познакомились с маньчжурским оконитом - синенькие цветки тут у каждого дома. Оконит ядовитый, но именно из него делают гомеопатические лекарства.

Вдали от города петербуржцы почти не пользуются деньгами. И едят мало, хотя все время на свежем воздухе. Наверное, потому, что нет нервотрепки, и "заедать" нечего.

Ближе к осени мастерская Юрия Шаблыкина заполняется новыми картинами. В основном это шожемские пейзажи. Веет от них необъяснимой теплотой.

"Дорогие пожилые люди"

- Привели тебя, маленькую, в садик устраивать. Я как раз там воспитателем работала, - вспоминает седоволосая худенькая женщина. - Познакомились, все честь по чести. А вечером я встретила тебя вместе с родителями на улице. Ты пальчиком на меня показала и громко-громко говоришь: "Эта!" Помнишь такую историю?

Всю свою жизнь Нина Владимировна Никифорова проработала с детьми. Теперь пенсионерка очень переживает за школу, которую все грозятся закрыть - осталось лишь 22 ученика.

Грустит по поводу детского садика. Пустующее здание разрушается. Я заходила в "Теремок". Ощущение, что детвору только вывели на прогулку: игрушки на полках ждут своих хозяев, стопками лежит чистое постельное белье, картина "Три медведя" на стене, около которой всегда фотографировали садичных выпускников, за 20 лет не выцвела ни капельки.

Не может понять Нина Владимировна, что случилось с молодым поколением - недавно наглый юнец в ответ на замечание не постеснялся послать пожилого человека куда подальше. И вообще, почему приходится доживать вот ТАК?

Дорогие пожилые люди,

Сколько ж вашей смерти

ждать мы будем?

Что-то долго вы теперь

живете,

И напрасно вы картошку

жрете.

Мы давно бы вас

захоронили,

Чтоб вы льготы нам

освободили.

Нам нужны о вас излишние

заботы,

Как собаке в дождь

резиновые боты!

Стихотворение написал брат Нины Владимировны Анатолий Тетерин, приехавший погостить из соседней Моши. В июле Нина Владимировна уговорила Анатолия пройти всю Шожму с гармошкой. Услышав музыку, люди выходили из домов. И у каждого немного улучшилось настроение.

Наверное, в тот день стояла на крылечке и тетя Рая Калабина. Раньше ее звали не иначе, как лимонадница. Она, несмотря на 85-летний возраст, до сих пор помнит рецепт сказочного напитка, который продавался по 27 копеек за бутылку. Секрет его вкуса заключался в отсутствии искусственных добавок. Смешивались лишь сахар с лимонными корочками да вода - обязательно из речки Шожмы.

В небольшой квартирке тети Раи тепло и не работает телевизор. Говорит она необычно, по-деревенски:

- Одна осталась старуха. Одна дак одна и есть. Надо бы умирать, да не умирается. А ведь ничего сама не могу, Иринушка-подружка. Все чужима людяма. Пенсия 2563 рубля. С двух-то с половиной тысяч надо на похороны отложить, правда?

Дни похожи один на другой. Правда, каждую субботу Николай Алексеевич Старостин зовет тетю Раю мыться в баню. Очень добрый человек.

* * *

Вечером, накануне отъезда, мы с Ниной вспоминали моих одноклассников. Ох, и раскидала нас судьба! Кто в Архангельске, кто в Котласе, кто в Няндоме, кто в Америке.

А утром мы пошли на кладбище. Помянули Нинину маму Эмму Михайловну. Нашли могилку бабы Даши. На стальном кресте, который сделал Николай Алексеевич, нет таблички с именем. Зато рядом растет большущая красивая береза. И под ногами полным-полно брусники...