Правда Севера
16 ноября 2006 (219)
Вадим РЫКУСОВ.

Путь из журналиста в музыканты

Концерт московской группы Butch, состоявшийся в архангельском клубе "Колесо", был необычайно драйвовым. После угарного шоу лидер коллектива Елена Погребижская ответила на ряд вопросов корреспондента "ПС".

- Елена, в свое время вы работали журналистом на ОРТ. Каков был путь в профессию?

- Когда я еще жила в Вологде, мы с моими друзьями делали городские новости. Потом мне захотелось продолжить это дело, получить образование в МГУ на журфаке и найти какое-нибудь подходящее для себя телевидение. Что прям на сто процентов было реализовано. Моя дипломная руководительница передала мою кассету в программу "Время". Они сказали мне: "Приходи к нам на стажировку".

- На ОРТ вам доверили освещать операцию по аортокоронарному шунтированию президента Ельцина, расскажите об этом.

- В программе "Время" было несколько стажеров. Все мы надеялись там остаться. Делали где-то раз в месяц репортажи типа "Контрабанда животных" или "Очистные сооружения Москвы". Была еще особенность: координаторы любили оставлять людей про запас. Пусть он сидит ничего не делает, но при случае его можно сдернуть. В Кремле тогда все происходило внезапно. Было понятно, что Ельцин болен давно. Но люди из его окружения молчали до того момента, пока его буквально не увезли в больницу. И тут они осознали, что уже надо как-то сообщить людям об этом.

Помню, уже около восьми вечера. Скоро домой. И тут с круглыми глазами вбегает координатор и говорит: "Срочно надо ехать". А у второй девочки-стажерки вид был неподходящий, вот как у меня сейчас. А на мне был костюм, все строго, правильно. И мне сказали: "Вот ты и поедешь. Быстро в кардиоцентр, там тебе дают интервью про то, что президент болен. Ни слова лишнего. Возращаешься. В девять эфир".

И мы летели по встречной полосе туда, снимали, обратно по встречке. Мне сказали: "Монтируешь без своих слов". Потом эфир. И это была бомба. На следующий день реальность изменилась. Когда стали думать, кого послать в кардиоцентр с продолжением темы, появились соображения: "Стажер ведет эту тему. Пусть поедет опять". И начался реальный бунт.

Штатные репортеры пришли к руководству и сказали: "Кто это делает главную тему страны? Это надо остановить". Им ответили: "Ша! Делает и пусть делает". И у меня шли каждый день первые репортажи главных новостей. Видимо, получалось правильно, в такой степени понятно и человечно, в какой классические репортеры программы "Время", может быть, не могли делать. Потому что надо было не сухо людям объяснять в этой сложной ситуации для страны, а как-то современно и понятным языком.

- Почему вы ушли из журналистики?

- Тут достаточно сложно сказать, что является причиной, а что следствием. Видимо, в жизни это одно и то же. После президентских выборов 2000 года мне стало понятно, что это очень серьезное испытание для моей совести и велик диссонанс между тем, что я вижу в реальности, и тем, что мне нужно говорить миллионам людей. И отвечать за каждое свое слово, влияющее на массы людей, становилось сложнее. Государственная политика требовала одного, в реальности было иное. С другой стороны, мне очень хотелось петь.

- А в музыку как вы пришли?

- У меня имелась тетрадка, где были графы: что, как, где и с кем петь! (смеется) И там были такие странные варианты типа того, что я найду объявление, и я даже вела разговоры с ребятами, которые играли в ресторанах. Мне хотелось петь, и было все равно как, где и с кем. А знакомых музыкантов не было, одни журналисты. Надо было на кого-то выходить, с кем-то договориться, убедить. Хотя этот процесс был не очень долгим. В принципе, сделать группу несложно, пробиться сложней.

- И каким образом вам удалось пробиться?

- Думаю, дело в ребятах, с которыми мы создали группу. Мне повезло в том, что они высококлассные музыканты. И уровень, на котором мы сразу же сделали песни, был очень высоким. Шел 2001 год. И подобную музыку, думаю, мало кто делал. Мы отдавали диски с тремя своими песнями людям и сразу же получали обратную связь. Люди были удивлены, что такие отличные, хорошо записанные песни, а они не знают, кто это. И мы поняли: у нас стоящий продукт.

С трудом убедили радиостанции ставить нас в эфир. Затем последовало приглашение на "Нашествие". В 2001 году этот фестиваль был знаковым событием, не как сейчас: сто тысяч коллективов выступили - и до свидания. Мы отлично отыграли, выпустили белых голубей из-под сцены. Никто не делал тогда шоу. Может быть, кроме "Ногу свело". И нам сказали, что такую-то песню надо срочно ставить на одной радиостанции, потом на другой. Звукозаписывающие компании стали предлагать контракты.

- Есть ли у вас музыкальное образование?

- Музыкальная школа по классу фортепиано. Это позволяет мне делать вид, что я знаю там всякие слова типа терция, кварта, квинта. (смеется). И это важно. Есть масса очень приличных музыкантов, даже западных, которые клянутся, что не знают нот, например, группа Muse. Я не верю.

- Ваши последние музыкальные приобретения?

- Я в основном скачиваю с интернета, а не покупаю диски. Последнее - это "Маша и медведи" "Без языка", один из старых альбомов Police и best Майкла Джексона.

- Есть ли какие-то источники вдохновения помимо самой жизни?

- Меня сильно цепляет чужое творчество. Иногда начинаю читать стихи разных поэтов: от Надсона до Вознесенского. И возникает какая-то ассоциативная цепочка. Что-то начинает цеплять и подталкивает к собственному творчеству.