Правда Севера
16 ноября 2006 (219)
Татьяна СУХАНОВСКАЯ.

Забить последнего оленя на колбасу <Юбилейная>?

Зачем в Нарьян-Маре автобусы? Люди на оленях ездят... (все помнят знакомое с детства: <здесь живут оленеводы и рыбачат рыбаки>). На самом деле олени в столице НАО появляются так же часто, как в Архангельске белые медведи. В Нарьян- Маре принято разъезжать на иномарках (не из секонд-хенда). В центре города сложно поверить, что где-то сохранились упряжки. Между тем в тундре согласно подсчетам бегают 164 тысячи домашних оленей.

Экс-губернатору Архангельской области Анатолию Ефремову приписывают оговорку: <На севере мы будем разводить оленеводов>. Сегодня без оговорки и двусмыслия то же самое можно сказать про НАО: оленеводство существует во многом благодаря вложениям окружной казны, а также непосредственной помощи нефтяников (в 2005-м поголовье оленей увеличилось на 11 процентов). Север, тундра - пока живы, пока не спились! Можно понять людей, выходивших на митинг против финансового объединения с Архангельской областью: здесь, в Арктике, они боятся остаться без привычной поддержки. Если оленеводов дотировать так же, как архангельских крестьян, последний олень будет забит на сырокопченую колбасу <Юбилейная> уже через год.

По словам Алексея Ардеева (комитет по делам национальностей администрации НАО), сегодня в округе 7,5 тысячи человек - ненцы. Это 14 - 15 процентов всего населения. Большая часть живет в сельской местности, занимаясь оленеводством, охотой, рыбалкой в сельхозкооперативах и семейно-родовых общинах. Община объединяет несколько ненецких или комяцких семей, является юрлицом и платит налоги. Кормиться тундрой, морем или рекой Печорой "в дикарях" невыгодно: ни субсидий, не дотаций, ни соцгарантий.

Если не слоняешься по поселку, если ямдаешь (кочуешь, работаешь), тебе купят и "буран", и рукавицы. За последние четыре года благодаря целевой поддержке бюджета НАО оленеводам выделили (подарили то есть) 18 вездеходов и 75 снегоходов. Каждому выплачивается пособие, выделяются средства на обустройство чума, спецодежду, кожу-сыромять для изготовления упряжек. Каждому выдается аптечка. Не говоря уже о субсидиях на возмещение убытков, связанных с производством и реализацией продукции, о компенсациях транспортных расходов.

Между тем до нынешнего года (включительно) фонд поддержки малочисленных народов севера получал четыре процента от налога на добычу полезных ископаемых (той его части, что остается в округе). В 2006 году эта сумма равнялась 30 млн рублей.

Единственный трезвый человек - библиотекарь

Еще год назад журналиста, приехавшего в НАО за "чернухой", без раздумий отправляли в Нельмин Нос. Говорят, корреспонденты российских телеканалов, приехавшие как-то в этот ненецкий поселок на День оленя, застали в нем лишь одного трезвого человека. Это была библиотекарь. Хотя магазины в главный праздник НАО не работают до трех часов дня: чтобы перед гостями не посрамиться. Зато "пульсируют" круглосуточно самогонные точки...

Здесь, в заполярных поселках, люди делятся на четыре категории: пенсионеры, "голубая кровь" - бюджетники (регулярно получают зарплату), сидящие без работы и оленеводы, что почти безвылазно ямдают в тундре.

Ферму и цех мехпошива в Нельмином Носу давно закрыли, коров съели, работы нет. Не остановилось "кровообращение" только в оленеводстве. Во многом потому, что на смену полуспившемуся и обанкротившемуся СПК имени Выучейского (когда-то знаменитому колхозу) полтора - два года назад пришли пять семейно-родовых общин: "Нерута", "Табседа", "Малоземелица", "Илебц", "Опседа". В "Табседе" начали с рыбалки. Позже в общину решили вступить оленеводческие семьи. Они привели своих оленей, а "Табседа" взяла в аренду 700 голов у сельхозкооператива. Поголовье собираются "растить" и дальше...

...Понурые мужчины попинывают окурки на крыльце дома культуры: в поселке Красном после дискотеки опять зреет драка. Мне показывают любительский фильм, снятый на мобильник: угрозы, подсоленные матерком, постепенно перерастают в действия. Кульминация: полетели пивные банки, девушки схватились за волосы, юноши "отпустили" кулаки. Через полчаса победители и побежденные пьют вместе пиво, курят "трубку мира". И ненцы, и русские, и коми. Обычная история - городские (из Нарьян-Мара) двинули в Красное на дискотеку, потому что билет здесь стоит всего десятку. Местные показали, кто в доме хозяин.

Красное - единственный поселок в НАО, где есть и газ, и дорога в Нарьян-Мар. Новенькая блочно-модульная котельная, 80 процентов детей отдыхают в теплых краях, стоматолога привозят, бесплатный тренажерный зал... При этом постоянно работают лишь 20 процентов населения! В Нарьян-Маре, в сельхозкооперативе "Харп", в общине "Ерв".

Красное, кстати, одна из самых северных точек России, где доят коров. Хотя буренок здесь всего 120, а молоко почти золотое: комбикорма приходится завозить по реке, и себестоимость литра - 27 рублей! СПК "Харп" - изначально убыточен, выживает за счет дотаций и нефтяных денежек. Но люди даже при зарплате 4 - 5 тысяч рублей все равно держатся: больше устроиться некуда... Тем временем "Харп" по договорам с нефтяниками, работающими на землях хозяйства, строит для людей деревянные дома с автономным отоплением.

НАО - едва ли не единственный субъект федерации, в котором рождаемость превышает смертность. Но в Красном, по словам главы администрации Виктора Таратина, умирает больше, чем рождается. Хотя младенцев появляется на свет традиционно много (особенно в ненецких семьях), их папы и дедушки долго не живут: спиваются. Случается, по пять-шесть детишек приходится отправлять в детский дом ежегодно...

В каждый класс - по карабину

О генетической предрасположенности монголоидной расы (и ненцев в том числе) к пьянству целые научные работы написаны. Но учитель и знаменитый ненецкий каюр Филипп Ардеев не о генах вздыхает... Ненцы начали терять свое будущее еще при советской власти, когда детей принудительно забирали из чума в интернаты.

"Прихожу в интернат, - рассказывает мне Филипп Никитич, - там уборщица старушка пол моет. Мыть наши дети не умеют, готовить - нельзя им. В баню их сводят, простыню сменят - что еще нужно? Когда выпускник возвращается в свой поселок, вообще ничего не умеет делать: не знает, как рыбу поймать, разделать, что уж говорить про оленей! Девочки даже кашу сварить не могут...

Когда в интернате дети оленеводов учатся, в тундру выезжают только за одним - пиво пить. На Колгуев приедешь, в Бугрино, - здоровые парни без оленей живут, ходят по поселку, на велосипедах катаются, однако. Но раз варить нечего - гуся поймайте, морошки наберите!

В интернатах за учебой следят плохо. Дети ее запускают. В результате становятся неконкурентоспособными! В 10-й класс их не возьмут, в чуме от таких тоже толку мало. Вот и бродят! Кушать только умеют..."

Сегодня в интернаты попадают уже потомки вчерашних выпускников... Неужели этот круг не разомкнуть? Как-то в чум, находящийся в 60 км от Красного, прибежал парнишка: "Возьмите меня, не могу больше в поселке: работы нет, зарплаты нет..."

"Я знаю оленевода Лешку с Ямала, - продолжает каюр. - Там в 90-х годах расслабление в школе было, многие ребята учиться так и не пошли. Остались при родителях. Зато они умеют все абсолютно! Лешке - 16 лет, учебу бросил. "Почему?" - спрашиваю. "Учителя непутевые". Зато Лешка за зиму несколько диких оленей добыл, куропаток стреляет, сети умеет ставить даже подо льдом.

Когда я сам учителем работал, винтовка у меня стояла прямо в углу класса - рядом с доской. Дети ее попусту не трогали - относились серьезно. А в большую перемену я их отправлял поохотиться: сходите, подстрелите несколько куропаток. Если на урок опоздаете - ничего страшного нет! А сегодня попробуй, принеси в класс карабин - директор умрет со страху.

Нынешние семиклассники больше знают, чем мы раньше. Компьютеры знают. Но не тундру... Я предлагал родительский комитет открыть при нашем интернате. Приехал оленевод в Нарьян-Мар - денег ему родители дали на одежду. А иначе подросток родительские деньги в городе пропьет-прокурит. На уроках надо бы сидеть с детьми, ходить к директору. Но не поддержали меня оленеводы..."

Тонна рыбы на... лестничной клетке

Культуру, традиции (не на дне бутылки) удалось сохранить одной из немногих ненецких общин - ямб-то. Кочует она в Большеземельской тундре, на востоке НАО. Состоит из семей оленеводов-единоличников, традиционно живущих в изоляции от общества, - "в свет" они выходят только для того, чтобы продать мясо в Амдерме.

Паспорта и свидетельства о рождении членам общины выдали лишь десять лет назад. Потомство кочевники в школы не отдавали (детей прятали, когда слышали гул моторов). Правда, в 1997 году в ямб-то начала работать кочевая школа для детей и взрослых... Куда олени - туда и школа! Община сегодня тоже получает материальную поддержку округа. В ней нет повального алкоголизма и не принято бездельничать...

Для большинства ненцев лучшее лекарство - это тундра, работа. Когда поселок Варандей был объявлен зоной стихийного бедствия (ежегодно часть суши "съедает" Баренцево море), людей оттуда вывезли в Нарьян-Мар и за пределы округа. Дали квартиры. Но через некоторое время несколько свежеиспеченных "нарьянмарцев" вернулись на родину: зимой, пешком, преодолев сотни километров тундры. К городу привыкнуть не смогли... А город не смог привыкнуть к ним. Представляете картину? Ненец выгружает на лестничной клетке тонну рыбы и продает по нескольку кг в день...

Сегодня в когда-то жилом поселке Варандей нет света и тепла: вернувшиеся топят печки, разбирая пустующие здания. Создали свою общину, ловят рыбу, продают ее нефтяникам, несущим на Варандее вахту.

Тамара Тоскунина, региональный координатор проекта "Мониторинг прав человека в России" (Московская Хельсинкская группа), познакомила меня с Василием Артеевым. Он вырос в семье оленевода, но уехал учиться в Нарьян-Мар, потом в Москву в Институт дружбы народов. В столице женился, занялся бизнесом. Но, по словам Василия, столицей "обрасти" не смог, не выдержал, сломался, несколько лет назад вернулся в Нарьян-Мар, начал пить. Нашел в себе силы бросить, работает сегодня в отделе оленеводства ОПХ и регулярно "командирует" по тундре.

- Через час в чум выезжаю, - сообщил мне потомственный оленевод со знанием иностранных языков. - Собирались к оленеводам? Поедем.

Татьяна СУХАНОВСКАЯ.

Фото предоставлено журналом <Поморская столица>.