Правда Севера
3 ноября 2006 (211)
Инф.

Люди дела

Выращенный комбинатом

Сегодня - юбилей у генерального директора КЦБК Юрия Заяца. Но в публикуемом монологе нет пафоса или попытки превознести себя, свои заслуги. В этом смысле Юрий Николаевич, "шеф" одного из крупнейших и благополучных в области и стране предприятий, всегда был уникален. Однако о нем самом и публикаций-то не найти. Одну только и помню. И то - под нажимом собственников согласился тогда на разговор. Так что эта - всего лишь вторая.

Первый выбор

Отец работал монтажником, строил КЦБК, мать тоже работала на стройке. А я хотел в армию, поступал в авиационное училище. Может, дисциплина там и была, но на вступительных экзаменах я увидел какой-то бедлам. В общем, придумал себе болячку и не прошел комиссию "по здоровью". Учиться в гражданском вузе на дневном средства не позволяли: кроме меня, в семье были еще брат и сестра. Пришлось начинать жить самостоятельно.

Я не был уверен, что мне на комбинате понравится, что смогу чего-то достичь на производстве. Но в 1965-м пошел слесарем на станцию биологической очистки. Принимал меня на работу Павел Николаевич Балакшин. Той же осенью я поступил на вечернее отделение АЛТИ, на химика-технолога.

Работал в молодежной бригаде, был секретарем комсомольской организации цеха и завода, членом комитета ВЛКСМ комбината. Перешел на спиртзавод выпарщиком, где работал до окончания института. А сразу после защиты меня призвали в армию. Служил в военно-воздушных войсках. Никаким не "десантником" - рабочим на складе, грузчиком. Армия для жизни ничего не прибавила, но ничего и не отняла. На комбинат вернулся мастером варочного цеха на ПСБЦ.

Семья

Будущая супруга приехала в Коряжму по распределению, жила в общежитии недалеко от нас. А я тогда приметный был - с огненными-то волосами. Сыграли комсомольскую свадьбу, и нам дали 12-метровую комнату в коммуналке. Другим скандальные соседи попадались, а мы, шесть семей (Милохины, Виноградовы, Говоровы, Гогулины, Гончаровы), жили душа в душу, друг другу помогали.

Когда мне было 23, родилась дочь. Каждый день до года мы купали ее на кухне. И никто ни разу не возмутился, что мы надолго занимали кухню. А я ведь не был тогда директором - слесарем был. По-настоящему отцом себя не сразу ощутил. Но всегда чувствовал ответственность за семью. Я работал один, с северными получал 144 рубля. Сейчас иногда вспоминают, сколько стоила тогда колбаса... Только не было у нас той колбасы. Сегодня просто: пошел и купил дрова. А тогда и их надо было доставать. Диван я купил в Черемухе, мы его с другом на самосвале привезли. Сервант купил в Лузе. Короче, куда ездил, оттуда все нужное и возил. Причем супруге ни разу не привез такое, чтобы не подошло или не понравилось.

Становление

В декабре 1974-го, когда начался пуск ПСБЦ (я пришел туда мастером в 1973 году, цех пускал в должности начальника в 1974-м), мы пропадали там день и ночь. Пустить цех - как воспитать ребенка. Наладка, доводка - как взросление, неизбежный и обязательный процесс. Сложный. Не зря давали ордена и медали. И я всегда возьму на работу человека, который в своей жизни пустил какое-то производство.

Первая варка целлюлозы была 9 декабря 1974-го на моей смене. А в марте 1975-го меня назначили начальником варочно-промывочного цеха.

Учителя

Я рос в карьере благодаря тому, что рядом все время были друзья и учителя. Пришел на станцию биологической очистки воды - меня поставили напарником к слесарю VI разряда Ивану Ивановичу Шлейхеру. Запомнил его, потому что Иван Иванович был моим первым напарником, а "биология" - первым объектом, который мы пускали, устраняли недоделки... Мне нравился динамичный режим работы в пусковой период. Повышать квалификацию помогали специалисты, опытные рабочие, иностранные специалисты фирм KMW и "Камюр", с которыми храним хорошие отношения.

На ПСБЦ бригадиры слесарей Николай Павлович Егоров и Сергей Александрович Мокеев были ценными помощниками начальнику цеха, а наш цех - лучшим на комбинате. Мы ничего в нем не модернизировали - просто запустили по проекту. И оборудование работало лучше, чем в Архангельске, чем в Братске. Цех "поставлял" из мастеров начальников цехов. В то время на ПСБЦ работали Тофик Мамедович Бабаев, Валерий Андреевич Мальчихин, Алексей Георгиевич Бражников... Каждый из них многое дал мне как профессионалу.

Метаморфоза

В 1976-м, услышав о строительстве Усть-Илимского ЛПК, мы с одноклассником Валерой Бачиным решили поехать на это перспективное предприятие. Бачина пригласили начальником отбельно-сушильного цеха, меня - начальником варочно- промывного. Съездили, посмотрели. А пока были в Сибири, здесь из-за хулиганства одного из рабочих погибла девушка. Мне поставили условие: остаюсь в Коряжме - объявляют строгий выговор по партийной линии, уезжаю - исключают из партии. Для меня это было серьезно. Остался. Объявили два выговора... А буквально через месяц вызвали в горком и рекомендовали инструктором обкома КПСС. Но выговоры сделали свое дело, и в Архангельск уехал Володя Пантелеев. Сегодня считаю: выговоры и бог уберегли меня от крутого поворота. Я нигде не хотел работать, кроме комбината.

А здесь никогда не стремился быть первым, но и последним никогда не был. Как говорится, знать дело - одно, а показывать, что знаешь, - другое. Я не думал ни о кандидатской, ни о новых должностях, меня все устраивало. Я просто работал. Сплоховал только, что вовремя не подумал об экономическом образовании.

1976-1986 годы. Азы управления

Работая в варочном цехе, пошел учиться в аспирантуру. Хотел повысить квалификацию. Темой кандидатской стала очистка вредных выбросов варочного цеха. Процесс частично внедрен и у нас, и в Архангельске. Но и в аспирантуре я не думал о дальнейшей карьере, просто хотел увереннее себя чувствовать на производстве, грамотно решать вопросы. А амбиций не было. Я встречал таких, кто рвался наверх. Но у них почему-то включался обратный тормоз. Их не назначали.

А меня Олейник с Дыбцыным уговаривали стать начальником производства. Я же хотел быть технологом. Тогда эту должность занимал Мальчихин. Я думал, что логичнее начальником производства назначить его. Но поставили меня. А Мальчихина через полгода назначили директором по кадрам. И технологом пришел Бабаев.

Должности мою жизнь не меняли. В городе я был незаметен, все время пропадал на комбинате. Квартиру сам поменял (2-комнатную на 4-комнатную), чтобы у дочери и у сына был свой уголок. Дачу приобрели, чтобы ягоды, овощи, картошка стали подспорьем. Начальником цеха купил свою первую машину - ВАЗ-21013. В 1999-м (я уже 10 лет работал заместителем гендиректора по производству) купили новую квартиру.

Таким образом, к 40 годам я окончил аспирантуру и стал начальником производства. И никуда дальше расти не собирался. Начальником цеха я мог прийти и сделать так, как считал нужным, а не объяснять и заставлять делать, как следует. Потом понял: неправильно это. Есть на это мастер, старший рабочий. Но как управленец я был слабый. Недорабатывал. Надо было руководить людьми, а не хвататься за инструменты или пульт чуть что... На собственных ошибках и нервотрепках пришлось все постигать.

1986-1996. Сравнения

1986-й - начало перестройки. Я не хотел разрушения КПСС. Все хорошее, считал, надо было оставить, реформы вводить плавно. Лозунги-то, как всегда, были правильные. Но не было правды. На партсобраниях рассказывали, как мы замечательно живем, а в реальности все было иначе. В магазины мы ходили с талонами, и те часто не могли отоварить... Доходило до того, что в паспорт ставили отметку о покупке. Я шины купил - и мне штампик поставили. Чтобы еще раз не купил. Мы чувствовали себя униженными.

То есть почти до 40 лет я был, как все. Честный коммунист, старательный работник, очень несвободный человек. Мы верили, когда Хрущев говорил, что к 1980 году приведет страну в коммунизм, верили в обеспеченную старость на 120 рублей. Это был обман в государственных масштабах. Это и привело страну к гибели. А посмотрите китайский вариант. Там сегодня на контроле партии все. Как у нас на комбинате: отпусти с контроля ЦБК дочерние предприятия, и склока начнется такая, что все крахом пойдет. Должно быть внятное управление. В Китае все бизнесмены - члены партии. Они управляемы. И посмотрите, как они развиваются!

1986-1996. Приватизация

В 1987 ушел Дыбцын, Олейник стал гендиректором, я получил назначение - зам ген. директора по производству. В 1989 достигли максимальной выработки по объему товарной продукции.

А в 1992-м началась приватизация, переход предприятий в частную собственность. Так люди получили право на будущие дивиденды. Мы понимали, что стоимость их будет расти, т.к. комбинат недооценен. Но чтобы его могли оценить по рыночной стоимости, должна была быть рыночная структура. В России ее не было. И мы оставались малограмотными в этом вопросе. Хотя, конечно, задумались: почему громадный комбинат так дешево оценен? Но все оценивалось, как есть. Если бы мы обновляли оборудование, как на Западе, каждые 5-7 лет, капитализация была бы высокой.

А сколько людей тогда на производстве работало! В наследство от социализма на нас осталась вся "социалка". Плюс множество видов продукции. С одной стороны, это позволяло маневрировать (в 1989-м достигли пика производства и только в 2005-м мы его превзошли), с другой стороны, народу на предприятии было явно больше, чем требовалось. Мы содержали, например, подсобное хозяйство, которое приносило миллион долларов убытка в год. Когда на рынке в Котласе мясо стоило 18 рублей, у нас его себестоимость была 51 рубль. Да, коровы ходили холеные - благодаря нашему миллиону...

Модернизация

Я не занимался тогда в целом стратегией комбината. Но мы все допустили непонимание, малограмотность нашу - не могли разработать стратегию, не умели четко позиционировать себя. Андрей Тимофеевич Олейник учился тогда вместе со всеми, ездил на семинары, на подобные предприятия за границей.

Я работал на производстве, и мне понравилась появившаяся возможность самому закупать за рубежом необходимое оборудование. Раньше нам все выбирало министерство. "Вот вам 10 копеек, и ни в чем себе не отказывайте". Сегодня кажется, что тогда в стране денег было сколько угодно. Да не было их! Надо было работать на "березовых подшипниках".

А мы хотели поэтапно модернизировать определенные участки. Смотрели вперед. Требовалось по мощности брать хоть чуть-чуть побольше. Да, дороже, зато оборудование практически завтрашнего дня - эффективнее, качественнее, экологически безопаснее. Сразу на все денег не было. Поэтому приобретали то, что экологически безопаснее и сразу может приносить доход. Вот поставили сортирование, цена на продукцию сразу подскочила, и до сих пор наша целлюлоза лучшая в России. Ее оценивают наравне со скандинавской. И так поэтапно пошли. Этот процесс идет до сих пор: минимальными инвестициями мы достигаем максимального результата.

Взлет и падение

Самым эффективным оказался 1995 год. Цены были - 1300 долларов за тонну вискозной целлюлозы. И мы подумали, что так будет всегда. Радовались, выплатили дивиденды всем акционерам. Жили год, как короли.

Закупали много оборудования. А люди начали продавать акции, вкладываться в машины.

А 96-й окатил холодным душем. Цены упали. Покупатели требуют: "Снижайте свои!" Но гендиректор принял решение цены не снижать. И мы попали! Не снижая цены, затоварились продукцией: на складах лежало до 40 тысяч тонн. Мы не могли рассчитаться за сырье, по зар-плате... Было очень тревожно. Боялись, что идем к банкротству. Только долг газовикам был за 300 миллионов рублей. Лесники оказались в таком же положении: в рынке-то никогда не работали.

Вот тогда, в 96-м, к управлению предприятием пришел ИПЭ, председателем совета директоров избрали Захара Давидовича Смушкина. И ИПЭ вытянул нас. Корпорация была владельцем значительного пакета акций, увеличила его и стала хозяином. И уже не могла не думать о том, как предприятие спасти. Кстати, неоднозначно было, что надо спасать, рассчитываться с долгами. Проще казалось - обанкротить. Но выбрали вариант санации. Стали продавать продукцию через дилеров, в которых были уверены. Ввели бюджетирование, начали работать над издержками, снижать расходы.