Правда Северо-Запада
1 октября 2003 (2)
Алла ХОДЫРЕВА

АНОМАЛЬНАЯ ЗОНА ТАМ, ГДЕ ЛЮДИ НЕ БОЯТСЯ ДРУГ ДРУГА

"Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях..." В стихах, практически, рассказывают про это странное местечко под названием Скарлахта. Разве что чуть прозаичнее: там аномальная зона. Там подолгу люди не живут. Местных обитателей почему-то называют сущиками. Там крысы не живут вовсе, а те, которых случайно завозят с продуктовыми грузами, словно сумасшедшие, с диким визгом и без оглядки несутся вдоль железки в обратную сторону.

В ближних озерах, утверждают, не водится рыба. Там, в Скарлахте, говорят, и есть обиталище колдунов. Там случались странные вещи: на берегу Ундозера дважды отстраивали часовню, и всякий раз воды внезапно поднимались и поглощали ее. Строения уносило прочь от Скарлахты. Причем против течения. Темнели небеса, и страшным голосом выл ветер:

Аномалия притягательна. Притягательность труднообъяснима. Мы поехали туда, где бродят чудеса...

В лес. На дрезине. В кабине. Бесплатно!

Мобильная связь с миром прервалась минут через пятнадцать после того, как рейсовый автобус вышел из Плесецка в Северо-онежск. И к ряду аномальных явлений это отнести никак нельзя: просто благо цивилизации еще не распространилось в глубину плесецких лесов. Не работает здесь и другой, как нам казалось, цивильный расклад: думали, наймем какую-нибудь машину, чтобы сгонять до Скарлахты и вернуться обратно, к ночному поезду на Архангельск. Вместе с колонной мужчин, спешащих на смену в североонежский бокситовый рудник, дошли до узкоколейки. Тут и отворотка на Скарлахту. Оказалось, что голосовать бесполезно. Машины в Скарлахту не идут - дорога разбита осенью. Случайные собеседники неспешно оглядывали нас с головы до ног и задавали один и тот же вопрос: "Вам-то туда зачем? Там же зона:"

Кроме бокситовых рудников в этих местах есть другого рода градообразующие предприятия. Лагеря, куда в спецвагонах привозят тех, кто по приговору суда обязан отбывать здесь срок наказания. На территории Плесецкого и Коношского районов располагаются девять колоний. Из них три строгого режима, одна - особого, еще в одной содержатся заключенные больные туберкулезом. Спецконтингент работает на заготовке, вывозке и разделке леса. В лесу заняты лишь те заключенные, которые получили небольшие сроки. А те, которым предстоит провести в зоне двадцать и более лет, заняты в основном на хозяйственных работах. На сегодняшний день самая дальняя перспектива освобождения у нескольких заключенных - 2024 год.

Проворные тетушки на североонежской заправке "Роснефти" дали дельный совет: "Зайдите в наше управление, может, грузы какие повезут туда и ваc закинут". Идея с "закидыванием" в управлении никому не понравилась. Начальник отдела безопасности Онежского управления исполнения наказаний Леонид Иванович Мишин встретил строгим голосом: "К кому на свидание?"

- Не на свидание, товарищ полковник! Нам страстей всяческих нарассказывали про колдунов и аномальные явления. Может, вы слышали, что крысы в Скарлахте не живут?

Он знает об этом непонаслышке. Товарищ полковник сразу помягчел и голосом, и, возможно, душой. Отслужил, оказалось, в Скарлахте несколько лет. Теперь там служат другие.

Единственный вид транспорта, на котором можно добраться до этого поселка в лесу, - автодрезина. Она предназначена для перевозки бригад, ремонтирующих путь, контактную сеть, устройства сигнализации и связи, а также для инспекторских поездок в пределах отделения дороги. В кузове автодрезины находится кабина водителя и помещение для пассажиров на 24 человека. Управляют автодрезиной из кабины водителя независимо от того, в каком направлении она движется. При движении задним ходом, когда кабина водителя находится сзади, из помещения для пассажиров помощник водителя должен подавать звуковые сигналы и при необходимости производить торможение.

То, что любишь, продавать нельзя

Тормозить Анатолию Васильевичу Батаногову приходилось раза четыре за полтора часа. В крошечной кабинке водителя вместе с посылками и письмами для заключенных чудесным образом умещаются пять-восемь человек, груженых ягодно-грибными коробами и корзинами. Вполне уместное любопытство по поводу цены на проездной билет было встречено как дикость. Денег за проезд не берут! Есть одно "но": случайные попутчики могут доставлять неудобства водителю (он берет людей только к себе в кабину, садить в вагончик просто не имеет права - там смена охранников едет в зону на работу).

Среди попутчиков-лесовиков, как две инородные диковинки, - неформальные "хвостатые" парни. Не тянули они ни на местных жителей, ни на тех, кто едет на свидание с заключенными: с собой у парней были только плееры да сумка с каким- то инструментом. Оказалось, что они как раз из бригады, ремонтирующей устройства сигнализации и связи.

- Эта работа позволяет зарабатывать на жизнь. А жизнь - музыка, - сказал Олег Карачаевский. Парень, ремонтирующий в плесецкой глуши средства связи, - довольно известная личность в музыкальных кругах Архангельска, его называют хипповым именем Череп. Он бас-гитарист и основатель группы "Белые черепахи".

- Сначала нас было двое: друг - Белый, а я Черепаха. Так сложилось название "Белые черепахи". Музыка со мной на работе, в семье. Жена занимается организацией музыкального фестиваля. И домашние репетиции - это скорее норма, чем исключение. Вопросы про большие и стабильные заработки меня утомляют. Знаю много музыкантов, которые после того, как стали зарабатывать деньги, перестали быть музыкантами. Это как с детьми - они должны быть в радость. Лично мне противно играть музыку за деньги. Вот Басков деньги зарабатывает: стал таким великим певцом - смотреть тошно. Что потом делать с этими деньгами, если музыка из-за них превращается только в способ зарабатывания? Зачем они мне потом, куда с деньгами, если музыка продана? То, что любишь, продавать нельзя.

Ундозеро - то чудо, ради которого каждое лето приезжают сюда из Питера туристы. Туристы особые, уже прочувствовавшие прелесть мест, нетронутых цивилизацией. Они распускают над своими лодками паруса и неспешно обходят под ними 99 островов. Когда стоишь на одном берегу Ундозера, то кажется, что противоположный берег совсем рядом, а там - бесконечный лес. Но это обман зрения: просто ряд островов сливается в одну линию, скрывая девять километров озерной ширины.

Вдоль двенадцатикилометрового берега редкие рыбаки из местных. Любуются, как зайцы пляшут. Забрались ушастые на пригорок и смотрят-дразнятся, не понимают, отчего с ними в догонялки никто не играет. Рыбакам-то некогда, а медведица с медвежонком побродили, ягод поели, кучи навалили и спать пошли.

Из дрезины грузно вывалила смена. Мы смиренно ожидали своей очереди. Вдруг услышали начальственное: "Корреспонденты в кабине есть?" Вот оно: повяжут, допросят, никуда не пустят. Сами ничего не расскажут. Даже про крыс. Но метаться было поздно. Мы спрыгнули на землю Скарлахты.

Здесь крысы не живут

Встречали двое: один одетый по гражданке, другой в офицерской форме. Эти двое - официальные хозяева скарлахтинской земли. Владимир Григорьевич Головко возглавляет администрацию, а Василий Владимирович Мясников - начальник зоны.

- Могли бы и сообщить, что едете, корреспонденты на этой земле были только однажды, из журнала "Воспитание и правопорядок".

... В октябре 1974 года в лесу близ Скарлахты приземлился вертолет. На борту было десять осужденных и десять военных. Они разбили палаточный городок и начали строить. В двух километрах, западнее, начинались песчаные берега, но ленинградская проектная организация дала отмашку: обосновываться именно в этом месте. Так появилось градообразующее производство Скарлахты и близлежащих сел - исправительно-трудовая колония N 4. Тогда, тридцать лет назад, Владимир Головко не сомневался, что уедет отсюда. Сам не раз видел, как реагируют крысы на эту землю. Когда вскрывали вагоны с зерном, случайные попутчицы вылетали оттуда и быстрее пули неслись прочь, притом не врассыпную, а в одном направлении. Крысы не живут не только в Скарлахте, их нет и в нескольких других близлежащих деревнях.

- А зачем нам крысы? - смеются в ответ на докучливые вопросы жители. - Нет их, и слава Богу. Радиации у нас тоже нет. После того, как Чернобыль рванул, приезжали сюда специалисты, замеряли радиационный фон приборами. Сказали, что все чисто.

Отсутствию радиации, как утверждают местные, есть и еще одно верное доказательство: не пустили бы радиационные ягоды на московские рынки. А их там в-о-о-н сколько продается.

Чего нет на воле - можно найти в зоне

Перед командировкой вообще-то мы пытались дозвониться в администрацию Ундозера. То, что не дозвонились - неудивительно, подчиненных у главы, считай, нет. В штате только землеустроитель и уборщица, хотя территория, которую должен обихаживать главный администратор, большая: деревни Погост, Мезень, Гороховская, Скарлахта, Озерная.

Во владениях Владимира Головко - детский сад, рассчитанный на 150 человек, теперь там только 20 малышей, в школе вместо 200 учеников - 136 ребят. С новым учебным годом в школу пришли сразу две радости. После Каргопольского педагогического колледжа приехали молоденькие учительницы. Им выделили лучшее жилье из того, что есть, - двухкомнатную квартиру с мебелью и ванной. А вторая радость - это пять компьютеров. Правда, специалистов, которые смогут их подключить и наладить, в деревне нет. Но это не проблема, потому что все, что нельзя найти на воле, можно найти в зоне.

Именно заключенные поддерживают жизнеспособность поселков: заготавливают и привозят дрова на зиму, готовят подарки пенсионерам ко Дню пожилых людей, ремонтируют школу, садик, дома. После отсидки многие из них становятся классными специалистами. У заключенных есть свое небольшое подсобное хозяйство с живностью и теплицей, чтобы во время редких праздников было, чем стол украсить.

Лесоповал - это основное производство ИТК-4. Вклад предприятий ОУ-250 в достижения лесокомплекса Архангельской области составляет около одного процента, это производство считается стабильным. Более того, за последние полгода вывоз древесины и заготовка круглого леса увеличилась примерно на 30 процентов, а здешние пиломатериалы, правда, через посредника, покупают в Иране, Азербайджане и российском городе Сочи.

Нижний склад заготавливает 240 000 кубометров леса в месяц, верхний - 120 000 кубометров. Кстати, работают заключенные по желанию. Не хочешь - можно ограничиваться работами по хозяйству. Но тогда не будет трудового стажа и заработка, который за годы отбывания наказания накапливается на лицевом счете каждого. Многие из тех, кто провел в неволе годы, остаются в Скарлахте навсегда. Несмотря на то, что они получили образование в местном ПТУ и многолетнюю практику, трудоустроиться после освобождения и адаптироваться к вольной, но очень изменившейся жизни трудно. Часто невозможно.

Лет тридцать назад, когда возле Скарлахты только начиналось строительство ИТК, все дома в деревне можно было купить на одну месячную зарплату начальника зоны, которая составляла 137 рублей. А за бутылкой водки тогда надо было идти 56 километров пешком до Североонежска, по времени это 12-13 часов.

Сейчас в Скарлахте один государственный магазин и три коммерческих. В один из них мы зашли полюбопытствовать. Ассортимент практически не отличается от архангельского. Цены на фрукты намеренно переписала: бананы - 22 рубля, помидоры - 20, апельсины - 33, яблоки - 25, баклажаны - 18, мыло импортное - от 18 до 25, зубная паста "Фтородент" - 12 рублей. Хлеб трех сортов, причем выпекается он здесь же, в Скарлахте.

Хозяин коммерческого магазина начинал свой бизнес именно с хлебопекарни. А теперь по заявкам местных жителей привозит и арбузы, и холодильники с пылесосами. Махмуд родом из Туркмении, но в Скарлахте давно считается местным. Он здесь уже более двадцати лет. По каким причинам он оказался в плесецкой глубинке - какая уж теперь разница... В свои сорок с лишним лет он выглядит не старше тридцати, а по ухоженности и манере держаться больше тянет на жителя столицы, чем на жителя аномальной деревни.

Жизненная сущность сущиков

Коренных жителей здесь действительно называют сущиками. Звучит как-то грубо и странно... А объяснение этому названию простое. Когда в этих местах не было электричества, рыбу сушили в печах, затем обдавали горячей водой - таким было привычное и любимое кушанье местных жителей. До сих пор гостям они со всем радушием предлагают:

- Сущиков поешь, чаю будешь пить?

Что касается рыбы, то врут, когда говорят, что нет ее в местных водах. Рыбы здесь всяческой полно, особенно почитаем ряпус (семейство сиговых, нерестится в морозы). Говорят, если эту рыбку в молоке да в печке пропарить - вкуснота!

Мы зашли только в один скарлахтинский дом. В тот, рядом с которым все-таки отстроена часовенка. Ключи от нее хранятся у Василия Ивановича Акимова. Он - главная достопримечательность деревни, единственный на всю округу ветеран Великой Отечественной войны. Вслед за нами в дом прибежали осведомленные о нашем приезде соседки, расцеловали с порога, будто родственников. Дедушка с лицом милым и гладким, как у ребенка, в полосатой рубашечке и вязаной жилетке, застегнутой на все пуговки, встретил нас, словно родных внуков. Рассказал, как пришел в армию 19 июня 1941 года и как в четыре утра 22 июня отправился на войну. Как бились за Днепр, и как он наплавался в том Днепре, когда зацепило фашистской пулей. И как вытащил его потом командир-лейтенант.

- Я реву, пить хочу, а меня сестрички уговаривают: мол, потерпи, на первой подводе отправим... - вспоминал Василий Иванович.

Вспоминал также, как дошел до Праги: там пили неделю вино, предчувствуя скорое возвращение домой. Но его отправили "довоевывать" японскую войну. Там, говорит, крови не пролил, только поту. Домой вернулся инвалидом второй группы. Потом раскулачивать стали из-за двух коров да дом отобрали. Отправил письмо Иосифу Виссарионовичу. Поскребышев ответ написал, чтоб вернули все. И все вернули: и коровушек, и дом. А потом что? Был мастером в кенозерском лесу. Потом попросили люди: "Батюшка да доброхот, не бросай" - стал председателем колхоза.

А в этом году Василия Ивановича Акимова в администрации Архангельской области поставили на очередь - он 243-й на получение маленького автомобиля марки "Ока".

- Девонька, милая, я ведь не доживу! Не порулить мне уж, наверное...

Он улыбался, не отпуская мою руку, тянул к столу "чаю попить".

В Скарлахте хотелось "пить чаю", "есть сущиков", париться в бане по-черному, потом купаться в проруби, "сбрасывая лет сто", отдыхать и бесконечно разговаривать с людьми. С людьми, которые живут в аномальной зоне, откуда бегут крысы. В зоне, где нет водопроводной воды, и народ заготавливает ее из приезжающих водовозок, как дрова, впрок. В зоне, где люди не боятся друг друга. В зоне, где страшатся больших соблазнов больших городов. В зоне, где деньги не стоят почти ничего. В зоне, где бродят чудеса...

P.S.

Отправку автодрезины задержали. Из-за журналистов, которые здесь появились второй раз в истории Скарлахты. То есть из-за нас. Хватило одного слова двух хозяев. Иногда невозможно удержать вдруг нахлынувшие слезы благодарности - я на прощание расцеловала их за гостеприимство. В водительскую кабину буквально на ходу нам закидывали угощение - местной выпечки хлеб и тех самых сущиков. А ягодно-грибные люди, случайные попутчики, просили-желали передать читателям газеты следующие слова: "Побольше оптимизма и поменьше нытья, груздочков- грибочков, ягод всяких, цветов по осени и весне, зиму как-нибудь пережить и радоваться жизни, потому что ее надо разглядеть. Успеть разглядеть как следует..."