|
Правда Северо-Запада
13 сентября 2006 (36)
Светлана ГАВРИЛОВА,
Монастырские яблоки
Напротив нашей скамейки - желтеющая яблоня с узловатым стволом. Оленька*,
восьмилетняя насельница женского Иоанно-Богословского монастыря, от моих
расспросов о монастырской жизни заскучала. Меняет тему: "А у нас на этой яблоне
яблоки мелкие и кислые". "Может, они поздние? Дозреют?" "Нет, - отвечает
девочка неожиданно жёстко. - Это яблоня такая!" Яблоко от яблони?.. Теперь я
тоже смотрю на дерево враждебно. Страшно ему поверить, когда сидит перед тобой
такая ясноглазая восьмилетка, рассказывает, как читает Псалтырь и акафисты, как
получала в первом классе по восемь двоек, а потом ей это надоело - и стала она
хорошо учиться. Ольку, когда ей было шесть, в монастырь привезла крёстная. Дома,
в Холмогорском районе, у девочки остались мама-алкоголичка и "просто" пьющий
папа...
Сломанные ветки
Автобусом до Малых Карел, потом ещё несколько километров пути до деревни Ершовка
- туда тоже ходит автобус. Женский Иоанно-Богословский монастырь - сразу за
второй остановкой. Местность хрестоматийно живописная: берег реки, холмы,
простор. Правда, не пейзажи приснились однажды учительнице Валентине
Пономарёвой. Приснилась старая двухэтажная деревянная школа с пустой,
заброшенной спортивной площадкой. Уже не учительница, а настоятельница монастыря
матушка Афанасия сегодня рассказывает, наяву к этой самой школе десять лет
назад её привёл епископ Тихон, когда под монастырь искали место: "Смотри,
говорит, возьмёшься?" Я здание увидела и поняла, что дороги обратной попросту
нет".
Теперь там, где была спортплощадка, - огород, хлев с козами и коровами,
курятник. Для монахинь и насельниц построен большой новый дом, справа от него -
почти завершённая деревянная Никольская церковь, слева - ещё одна стройка,
будущий храм Ионнна-Богослова. А в старой школе живут рабочие, да на первом
этаже сохнет только что выкопанная картошка. Известное дело - сентябрь. Над
бороздами несколько сгорбленных женских фигур, больших и маленьких. Маленьких
больше - через детский приют при монастыре каждый год проходят 20-30 детей.
Девочек приводят родственники, бывает, приходят сами. Когда ребёнка определяют
из одного детского дома в другой, этот период "безвременья" он тоже часто
проводит в монастыре. Здесь "новенькую" первым делом откармливают, потом
приучают к работе. Девочки учатся - учителя приходят из ближайших школ. Но даже
те, что, казалось бы, уже и отогрелись, издалека над своими картофельными
грядами - как ветки надломленные. И картошка тут не при чём.
"Господь
послал сюда"
"Тяжело, - произнося это слово, матушка смотрит в сторону. - Недолюбленные
дети". Любви ищут жадно, за один глоточек платят дорого. Одна девочка по ночам
страшно кричит: до того, как она попала в детский дом, а потом в монастырь, её
жестоко избивали мать и отчим. Но даже из монастыря она всё равно убегала домой.
Сейчас бежать некуда - родительский дом пропит. "Они знаете, на что надеются?
Мать пьёт, но ведь на какое-то время и трезвеет. И в момент "просвета" может
попросить у ребёнка прощения, приласкать, пообещать, что больше такого не будет.
Потом, правда, снова напьётся да изобьёт. И всё равно дочка будет скучать по
маме и молиться за неё в монастыре".
Оля, которая показала мне яблоню, по родителям не скучает. Скучает по тёте - та
покупала ей конфеты. Матушка Афанасия, рассказывая о девочке, складывает вместе
указательный и средний пальцы - такие тонкие у шестилетней Оленьки были руки:
"Мы её в бане мыть боялись - вдруг сломаем".
В июле в монастырь пришла Марина. Девушке двадцать, но пока мы с ней поднимаемся
по лестнице в дом, я уверена, что разговариваю с подростком. И вот она начинает
рассказывать: "Мне двадцать лет, я жила в Северодвинске с парнем..."
Марина выросла в детском доме. Как и положено, было у неё своё жильё - комната.
"Продай её, - сказал любимый молодой человек, - будем жить у меня". Поверила,
послушалась - продала. Дальше - как в плохом романе: парень забрал деньги, а
Марину выгнал. Девушка рассказывает без слёз, только руки на коленях -
беспокойные.
Она полгода жила на улице, в подъездах, иногда у подруг. Как говорит сама, скоро
стала никому не нужна. Ни подругам, ни родному старшему брату, который выставил
за дверь: "Иди, сама ищи себе лежбище". Искала: "У нас там секта есть. Они в
газетах публикуют объявления, что могут помочь с жильём. Я пришла. Не помогли".
А после этого приснился Марине сон. Просто голос, который сказал: "Иди в храм".
Северодвинские священники и рассказали девушке о монастыре, дали денег на
дорогу. "Первое время, - говорит, - было трудновато, всё-таки 20 лет в городе, а
тут столько работы. Теперь... Я люблю нашу матушку, она меня. Смиряться надо".
Знаю, что нельзя, но всё равно спрашиваю, какую жизнь она бы выбрала, будь у неё
такой выбор: остаться в монастыре или создать свою семью, найти самое обычное
женское счастье.
Сначала вопрос пугает: "Я сейчас не могу об этом говорить, не готова. Я сегодня
вроде как между небом и землёй. Там, в Северодвинске, я же мечтала жить со своим
парнем - оказалось, не о том мечтала..." Потом вдруг поднимает глаза спокойно и
ясно, будто точку ставит: "А вообще, если Господь послал сюда, значит, так
надо".
"Знаете, зачем взрослые люди приходят в монастырь? Себя, свои грехи отмолить или
родственников. Сначала "страдают" самооправданием: мол, ну я же жила, как
другие, как все, так и я. А дети многие приходят, наоборот, требовательные к
себе, с обострённой самооценкой, - матушка Афанасия задумывается. - Я знаю
девочку одну - она ушла из школы, из десятого класса, потому что - не поверите -
не могла больше грязи этой мирской жизни выносить: в школе был мат на мате,
курили в туалете, ну, сами знаете... Многие наши выпускницы устроились хорошо,
есть девочки, которые поступили в семинарию, в Богословский институт. Отмолили
себя. Детская молитва - она хорошо доходит к Богу".
***
"Почему в области только один женский монастырь? Женщинам физически тяжелее?" -
в ответ матушка Афанасия едва заметно улыбается. "Не в том дело. Женщина, в
отличие от мужчины, к семье, детям привязана чуть ли не намертво. А ещё - нам
свойственно до последнего надеяться на счастье. На обычное земное счастье. Вот,
кажется, ещё чуть-чуть, ещё перетерплю - и оно придёт. А вот приходит ли...
Всё лето у нас жили пять-шесть семей - мамы с дочками. Это очень хорошо. В
одиночку-то растить детей тяжело. Многие приходят - мужа нет, работы нет, жилья
нет. А монастырю очень нужны рабочие руки. И ещё - когда мама и дочка молятся
вместе...", - матушка Афанасия замолкает и оглядывается. Оборачиваюсь тоже -
перед глазами знакомое узловатое дерево. Она права. Всё-таки легче вырастить
сладкие яблоки, когда яблоня здорова.
Светлана ГАВРИЛОВА,
фото Сергея САБАНИНА
* Имена насельниц по их просьбе изменены.
| |