Правда Северо-Запада
7 июля 2010 (26)
Дмитрий Гусаков, Марк Иланский

Пейсахов. история одного юродивого

Многие считают Степана Писахова низеньким чудаковатым старичком-сказочником. Но таким ли он был на самом деле?

Марк Иланский: Начну издалека. Почему и чем именно может быть интересен Степан Писахов современному человеку вообще и архангелогородцам в частности?

Дмитрий Гусаков: Прежде всего тем, что он ни на кого не похож - как человек, как творческая личность. Как явление.

М.И.: Что скрывается под этими общими словами?

Д.Г.: Писахова принято воспринимать как автора сказок, которые почти никто не читал. Кстати, мы с Леной Резицкой в отрочестве ставили на большой сцене его сказку "Как поп работницу нанимал". Я надевал бороду бабкиного пошива и даже имел успех.

На самом деле Писахов больше художник, чем сказочник. Только до нас дошло более 150 картин - и это с учетом утерянных. Например, утрачена "Сосна после бури", получившая в своё время восторженное одобрение Репина.

М.И.: Писахов был дружен с Репиным, не так ли?

Д.Г.: По крайней мере, Репин благоволил к нему и даже упрашивал переехать к себе в Куоккалу (современное Репино -прим. М. И.). Причём в окружении Ильи Ефимовича [Репина] были только вегетарианцы, однако мэтр обещал Писахову раз в месяц готовить по ведру говядины, лишь бы тот остался.

М.И.: Степан Григорьевич отличался любовью к мясу?

Д.Г.: Видимо. Что примечательно, он отличался своей НЕ любовью к алкоголю - не пил совсем.

М.И.: В чём же Степан Писахов просматривается как Явление?

Д.Г.: Степан Григорьевич прожил довольно странную жизнь. Он не был местным "грибком". Объехал почти полмира: путешествовал по Европе, Азии и арабскому Востоку, где зарабатывал живописью. Палестина, Турция, Сирия, Египет - он знал их как свои пять пальцев. Писахов учился в Париже в Свободной академии художеств, несколько раз выставлялся в Берлине, Риме и имел успех. Однако располагая возможностью жить где хочется, вернулся в Архангельск из-за любви к нему.

М.И.: Может быть, он просто сбежал? Страх потеряться, стремление к самосохранению? Ведь известно, что Писахов был скромным человеком, которого было легко смутить. Может быть, он просто решил уйти от крупных городов и многолюдных обществ?

Д.Г.: В своих письмах Степан Григорьевич говорит о Севере как об источнике вдохновения. Он искренне любил архангельский Север и даже выступал как этнограф, продолжая писать картины в арктических экспедициях.

М.И.: То есть это была эстетическая любовь?

Д.Г.: Он пишет, что больше нигде не нашёл такого огромного количества оттенков серого. И это тоже говорит о нём как о незаурядной личности - как японцы видят порядка 40 оттенков зеленого, так и Писахов в наших краях восхищался таким разным серым.

М.И.: Писахов был богатым человеком?

Д.Г.: Никогда. Его отец, Год Пейсахов, еврей по происхождению и мещанин по статусу, принял православие и переехал из-под Могилева в Архангельск. Здесь он занимался ювелирным делом. Этого хватало, чтобы прокормить семью из пятерых человек и содержать экономку, кухарку и кучера. Отец настаивал, чтобы Степан приобрел полезную профессию. Впрочем, сын решил прислушаться к душе, выбрал художественное ремесло и, вдохновившись книгой "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский", сбежал из-под попечительства отца, оставшись без средств к существованию. Богатым Писахов не был никогда: об этом говорят и его письма, и воспоминания, озаглавленные "Ненаписанная книга. Голодная Академия". Об этом говорят и очерки современников.

М.И.: Парадокс ли, что при чтении Степана Григорьевича автор не представляется утончённым интеллигентом, объездившим множество стран и принявшим участие в научных экспедициях?

Д.Г.: Феномен Писахова, или - если уж на то пошло - Пейсахова, тот же, что и у Высоцкого, который, к слову сказать, тоже был евреем. Они оба писали от первого лица, это хитрая обманка - будучи истовыми интеллигентами, они на самом деле представляли таким образом свой взгляд со стороны. Поэтому и тот, и другой сами казались (и были!) представителями народа, от чьего имени гласили.

М.И.: Изложение от первого лица всегда придаёт тексту субъективизм и в то же время ощущение достоверности. Хороший способ мимикрировать под окружение.

Д.Г.: Совершенно верно. В этом смысле интересно сравнение с феноменом Зыкиной, которая была последней отрадой крестьян, прижившихся в городе. Её творчество и не народное, как, например, у Руслановой, и не городское. Квазикрестьянское. Это-то и цепляло.

М.И.: Значит ли это, что художественная речь Писахова только пародирует исконно архангельскую?

Д.Г.: Отнюдь. Писахов, как человек думающий, был очень внимателен к поморской говори, его книги - это копия речи, а не пародия.

Я бы хотел показать его неординарную, свободомыслящую личность. Вот отрывок из письма 1942-го года: "ВАрхангельск приехали давно уже. Ю. Герман, Вл. Беляев, Чирков, Кучеров, Радищев и другие -имен не запомнил". Смотри, с каким презрением он относится к ним - приехали самые известные люди того времени, а он "имён не запомнил". И далее: "Все хорошо... устроились". Что важно, не "всё хорошо", а именно "все хорошо... устроились". И многоточие заменяет матерное словцо. 1942-й - самое голодное время в Архангельске, люди ели земляных червей, кошек, а эти хорошо устроились, зажрались. Ещё и с Писаховым заигрывали. Он был зол на них и не стеснялся выражений.

М.И.: Какие ещё факты из жизни Степана Писахова характеризуют его как независимую, свободную от предрассудков личность?

Д.Г.: Такой, например, факт, что он хлебом-солью встречал интервентов на Соборной (которая теперь Красная - прим. Д. Г.) пристани. Удивительно, как ему это сошло с рук...

М. И.: Ну, его же считали чудаком.

Д.Г.: В чудака он превратился позже - когда режим зажал тиски. В то время многие как-то прикидывались. Например, Егор Тимурович Гайдар два года - 1937- 1938 - отсидел сумасшедшим в психиатрической лечебнице. Потом вышел и вновь стал комиссаром и детским писателем.

М.И.: Ты сам высоко ценишь художественные работы Писахова?

Д.Г.: Посколькуу меня художественное образование, то я их могу оценить как профессионал. То же различение серого выдаёт в нём тонкое чутье. Вместе с Борисовым и Тыко Вылко (пока тот не стал Ильей Константиновичем) Писахов был художником высокого класса.

М.И.: У Писахова остались наследники?

Д.Г.: Нет, никого. Писахов как личность вряд ли будет разгадан. В том числе это касается его сексуальной ориентации. Это было какое-то существо, а не человек. Сам он никак не удосуживался объяснить факт отсутствия открытых связей, в отличие от того же Иммануила Канта, который защитился фразой: "Когда хотел жениться, не было денег. А когда они появились, пропало желание".

М.И.: В каких именно экспедициях был Писахов? Я читал, что он участвовал в поисках Георгия Седова в Карском море. Где он ещё был?

Д.Г.: Степан Писахов ходил с двумя экспедициями обоих капитанов Ворониных, исследовал место обитания саамов, принимал участие в запуске первых станций радиотелеграфа в районе Баренцева и Карского морей. К сожалению, мне наименее интересна эта часть его жизни.

М.И.: А какая часть его жизни тебе наиболее близка?

Д.Г.: Писахов работал учителем рисования у моей бабушки Анны Павловны. Но она была слишком мала, чтобы оценить масштаб личности, с которой она столкнулась.

М.И.: Степан Писахов как-то изменил Архангельск своим присутствием в нём?

Д.Г.: Изменил. Хотя бы тем, что мы помним его. А ещё тем, что избрал такой ракурс рассмотрения архангелогородцев, как никто доселе, даже Борис Шергин. Он был достопримечательностью города. Его узнавал каждый прохожий. Даже Сашу Донского после фитнеса не все узнают.

М.И.: Если бы памятник Писахову ставил ты, то за что?

Д.Г.: Он был человеком, совершенно не вписывающимся в формат: ни царской России, ни Советской, ни в рамках Союза писателей - и при этом он сумел вписаться. Хотя бы в качестве бранчливого учителя рисования. Его главный талант - прожить, начиная с конца 19-го века, абсолютным неформалом, не теряя ни себя, ни достоинства.