Север
5 мая 2006 (19)
Я.ШЕМЕТЕВА,

Служили два товарища:

Среди исследовательских трудов наши юных земляков на районной научной конференции "Юность.Наука.Культура", проходившей в прошлом году, был отмечена и работа дорогорской школьницы Ярославны Шеметевой "Человек и Великая Отечественная война Советского Союза".

Сегодня мы предлагаем вниманию читателей главу из нее, рассказывающую о фронтовой судьбе двух друзей, с необходимыми сокращениями и дополнениями редакции.

Из рассказов бывших фронтовиков, уроженцев нашего села Дорогорское, или воспоминаний о них меня почему-то особенно поразила и взволновала судьба односельчанина Быкова Алексея Ивановича, 1919 года рождения, правнука беглого стрельца (в семье Быковых до сих пор бережно хранят стрелецкий пистолет, фузею и пороховницу).

Рос Алексей в зажиточной, трудолюбивой семье вместе с братом Петром и сестрой Ариадной. Окончил пять классов, потом его исключили из школы как члена "богатой семьи", позже доучивался ещё два года. Школу окончил с отличием.

Уже в детстве ходил на заработки в Бычье - окосячивать двери и окна, потом - в море зуйком (юнгой). Здесь в общении с настоящими поморами Гладкими, Потроховыми и другими формировался сильный характер. Закалял парня и суровый северный климат.

В армию его призвали в 1939 году, так что пришлось пережить и Финскую войну, о которой он не любил вспоминать. Правда, их часть непосредственно в боевых действиях не участвовала - находилась в резерве.

21 июня 1941года в кармане его гимнастёрки находилось отпускное удостоверение за отличную службу. "Завтра домой!" - кружилась в его мозгу радостная мысль... Но судьба распорядилась иначе... В рассветной тишине военного лагеря раздался сигнал тревоги. Командир взвода сообщил: "В отпуск не поедешь. Война!"

Повезли их дивизию под Ленинград, потом почему-то повернули обратно на Новгород, где до этого размещался полк. Тут увидели бойцы, что от казарм, где они жили, остались одни развалины - их уже разбомбили немецкие самолеты. И поневоле ощущение большой опасности, всенародной беды вселялось в солдатские души.

Каждый думал о своём. Алексей Быков - о Дорогорском, о родных, оставшихся дома. А его армейский друг Пётр Кожевников вспоминал свою лешуконскую деревню Смоленец. Большая семья осталась там - семь братьев и сестер. Потому и трудиться начал рано. До армии успел поработать и лаборантом, и мастером на маслозаводе. Мезенец Иван Микеров размышлял, видимо, о том, что не скоро еще вернется он к педагогической работе: до войны был инспектором роно в Мезени. Как оказалось потом, не сделает он уже этого никогда: погиб Иван Микеров в первом же бою.

Первые потери полк понёс 26 июня, когда неожиданно налетели немцы, а прикрытия не было. Дивизия шла одной колонной к фронту - 308 машин. Направление - город Двинск. Немного погодя из головной разведывательной группы поступило известие: "Немцы!" Приказ - занять оборону.

И вскоре начался первый и долгий бой. Показались на шоссе немецкие мотоциклисты- разведчики. Их встретили огнём. Через час - цепь немецкой пехоты. Вторая атака - психическая: немцы шли на красноармейцев в полный рост, с закатанными по локоть рукавами гимнастерок. Храбро сражались солдаты. Но немецкие танки обошли дивизию с флангов. Так началось окружение.

"Прижали нас вплотную к реке, - вспоминал Алексей Иванович, - отступать некуда, мост взорван. Мы все ждали помощи, говорили, что танковая дивизия идёт к нам на прорыв... Вдруг команда: "Жечь машины!" Вот тогда меня ранило - две пули в ногу. Комдив, генерал-майор Кузнецов, скомандовал, чтобы пробивались к своим, кто как сможет".

А его однополчанин и друг Пётр Егорович Кожевников рассказывал об этом так:

"Как увидели пламя наших машин, поняли, что окружены. И вот тут, когда бомбёжка началась, было страшновато. А потом меня ранило в голову, от смерти каска спасла: Стали отступать. Осталось нас после первого боя до полутысячи человек. Мост был уже взорван, и через реку нас переправлял ночью какой-то местный крестьянин. Поступила команда - выходить малыми группами.

Вот тут 3 июля и потеряли мы с Алёшей как-то друг друга из виду. Шли только на восток - без хлеба, без воды, без отдыха. Голову мою всю ломило, загноилась рана. Однажды уснули, а проснулись - уже в плену: часовой наш заснул, а немцы окружили". Это было в начале июля на территории Литвы.

Алексей Быков с товарищами тоже шли на восток 12 суток. Ни крошки хлеба во рту не было, ни одного патрона. Только граната.

"Мысль была: живьём не сдамся, себя взорву, - рассказывал Алексей Иванович. - Вышли к селу Красному Калининской области. Попросили хлеба у девочки-пастушки, подальше в лес зашли и спать. Уснули, сморило с устатку. На нас наткнулись немцы, и гранату я выхватить не успел. Так начался плен".

Пленных доставили в село Красное, допрашивали, били, а потом повезли в концлагерь недалеко от города Двинска. Здесь встретился Алексею земляк из своей же дивизии - Егор Александрович Авдушев из Азаполья. Крепко помог он раненному в бою Алексею - позвал санитаров, и те удалили из ноги пули и перевязали ее. Земляки стали готовиться к побегу. Но Егор опередил события и был схвачен. Расстреливали его на глазах Алексея:

Лагерь был оцеплен тремя рядами колючей проволоки. Никакого укрытия: под дождём, под ветром на голой земле лежали сотни людей. Десятки из них умирали. Позднее в этот же лагерь попал и Пётр Кожевников. Так друзья снова встретились. Теперь уже Алексей помог Петру: нашёл для него врача из военнопленных, обработавшего его рану на голове, после чего дело пошло на поправку.

Потом повезли их в Восточную Пруссию, доставили на сортировочный пункт около города Голпада. Надо было идти 40 километров до спецлагеря. Тяжелораненых пристреливали по дороге. "Шли мы и через трупы перешагивали, - вспоминал Алексей Иванович. - Шёл я и думал: не может быть, чтобы не выстоял. Не такая у нас, северян, натура, чтобы сдаться".

В сентябре 41-го в лагерь около городка Наумист-Владислов дошла треть всей партии - около 1000 человек. Тут был подлинный лагерь смерти. Пробыли там наши земляки одиннадцать месяцев. К весне в живых из 42 тысяч узников осталось только около 5 тысяч человек.

П.Е.Кожевников вспоминал: "А самое страшное было чувство голода. Человек при этом становится вялым, бездумным. Сидит, уставится в одну точку и только об одном соображает, где бы найти поесть. Было и у меня такое. И я уже размышлял: "Всё. Конец тебе, военнопленный N 19819". Хорошо, каждый раз выручал Алёша. Придёт, разговорит, успокоит. Да... Я ему жизнью обязан. Если бы не он, не жилец бы я был. Алексей посильней меня физически, здоровей. Хотя и сам весь отощал, но меня всегда выручал. Да и натура у него крепкая, наша".

Самый страшный для них день в плену был 20 июня 1942 года - в этот день немцы расстреляли в лагере сотни евреев: женщин, стариков, детей. И не раз толковали тогда в плену два друга о том, что важнее всего было в тех условиях.

А важнее всего было не падать духом, не терять человеческого облика, блюсти по мере сил чистоту: кто грязнел, вшивел, тот уже был кандидат в покойники. В каждом концлагере вши были предвестниками приближающейся смерти. Вшивость достигала чудовищных размеров, на каждом пленном - сотни, а то и тысячи вшей. Вши трещали под ногами, как песок. Если человек должен был умереть, через несколько часов его вши начинали вылезать наружу...

В крайних степенях истощения люди представляли собой просто скелеты, обтянутые кожей. Это были люди без ягодиц (ягодичные ткани расходовались в последнюю очередь, когда все остальные резервы организма уже были истощены). Но подлинным показателем неминуемой смерти были глаза. Они начинали казаться как бы изумлённо раскрытыми, вытаращенными (эффект "вытаращенных глаз"). Подстерегали ещё две главные болезни - дистрофический понос и сыпной тиф.

Друзей не покидала мысль о побеге. Первая попытка организованного побега оказалась неудачной. И вот в ночь на 1 сентября 1942 года, тёмную и сырую, три человека все-таки сумели преодолеть три линии проволочных заграждений и бежали. Погиб при побеге один из них - шенкурянин Павел Кудрявцев.

Бежали всю ночь. Куда двигаться? Кругом только хутора, лесов нет. Старик - литовец, в окошко которого беглецы постучали, привёл их на хутор Варкучай к крестьянину Антанасу Жемайтису, который в Первую мировую войну четыре года жил в России, а поэтому любил и уважал русских людей. Переговорили между собой два простых человека и решили: надо помочь русским. А в Литве в это время существовали целые отряды и движения, которые воевали на противоположных позициях: одни помогали Красной Армии в борьбе против нацистов, другие сражались на стороне гитлеровцев против коммунистов. Так что литовцы, спасающие беглецов, крепко рисковали своей жизнью.

Антанас спрятал беглецов в гумне, посоветовав поглубже зарыться в солому около стены. Фрицы устроили облаву, были и в доме их хозяина, но обнаружить беглецов не смогли. Через день Алексей один, как посоветовал хозяин, пошёл в соседний городок Алитус, где были люди, связанные с партизанами. Ими оказались Михаил Жемайтис и его дочери Виктория и Моника. С их помощью он установил связь с диверсионной группой под командованием Глухова.

Позднее наши земляки попали в эту группу. Они воевали в партизанском отряде до прихода сюда наших войск, ходили в рейд в Польшу, соединились с армейскими частями. Пётр несколько раньше заболел, его вывезли в госпиталь. А Алексею Быкову пришлось пройти ещё одно страшное испытание.

В 1944 году оказался он в штрафбате за то, что, по его словам, "набил морду командиру батареи" за его приказ "с пьяных глаз" ударить тяжёлыми гаубицами по месту, где находились наши солдаты. За 10 дней пребывания в штрафбате побывал он и в роли панцирника: с шеи наверх на тело надевалась стальная бронеплита, весом около 20 килограммов. Одетые в такое снаряжение люди должны были идти вперёд - на огонь (на пулемёт). На некоторых надевали своеобразные "кирасы", связанные с боков верёвками. На 11-й день он был ранен в нос и списан из штрафбата.

После лечения продолжал воевать. Воевал до конца, и воевал смело: награждён орденом Славы 3-й степени за участие в боях под Гродно, орденом Славы 2-й степени и орденом Красной Звезды. Сражался в составе 2-го Белорусского и 3-го Украинского фронтов. День Победы встретил в Чехословакии.

А Пётр Егорович после излечения с начала октября 1944 стал служить в частях связи. И тоже воевал отважно: награждён орденом Красной Звезды, медалями "За взятие Кенигсберга" и "За победу над Германией". А самое памятное для него событие в конце войны - это то, что он побывал в немецком городке Бунцлау у дома, в котором в 1813 году умер великий русский полководец Кутузов.

В послевоенные годы ( а отслужил он в общей сложности семь с половиной лет) Алексей Иванович занимался мирным трудом. Он был мастером на все руки: и строителем, и художником, и даже самоучкой-скульптором. Некоторое время у сельского памятника-обелиска стояла сделанная его руками фигура советского воина, чертами лица напоминавшая его погибшего на войне брата Петра.

Он не был тем идеальным ветераном Великой Отечественной войны, о которых тогда любили писать в газетах к Дню Победы: мог и крепко выпить, и погорячиться, и даже порой рукам волю дать. Это, в общем-то, и понятно: слишком много нечеловеческих испытаний выпало на его долю. Но самое главное, что он очень любил свою Родину, с огромным уважением относился к своим родителям, любил жизнь, своих детей и внуков, которых у него было одиннадцать.

После войны он не терял связи с литовцами, которые спасали его: вместе с Петром Кожевниковым они ездили в Литву к Жемайтисам в городок Кудиркос-Науместис, побывали там и другие его родственники. А в 1980 году в наше далёкое Дорогорское приезжали дочь Моники Григайтене Ирена с мужем Ромасом и двумя маленькими сыновьями. В этом же году Алексей Иванович умер.

Его фронтовой друг после войны работал сначала в Мезени, потом преехал в Лешуконское. Работал там в торговых организациях и коммунальном хозяйстве. Он пережил А.И. Быкова на 12 лет. Петр Егорович ушел из жизни в 1992 году.

Вот такой боевой путь прошли два простых русских солдата, два северянина, два наших земляка, выстоявшие в первых боях, перенесшие все лишения в лагере смерти, продолжившие после него борьбу с захватчиками и вернувшиеся домой с Победой. При этом понятно, что самым тяжелым испытанием в их фронтовой судьбе стал для обоих немецкий плен. И, думается, здесь именно солдатская дружба, взаимовыручка помогли нашим героям превозмочь все его ужасы и лишения, остаться людьми и в конце концов вырваться на свободу, а потом продолжать трудиться уже в мирное время.

Я.ШЕМЕТЕВА, ученица 8 класса Дорогорской школы.