Северный рабочий
19 апреля 2006 (61)
Инф.

Печки-лавочки "Э-дэн-ду..."

Когда вижу, как выгуливают собак, у меня сосет под ложечкой. Поводок в моих руках отзвенел. И моя четвероногая бестия уже не пролетит в нашем квартале черной молнией. "Отвечай, где намордник?" Виноватый собачий взгляд: "Ну сорвал, ну посеял злополучный намордник. Я же никого не трогаю. Я умка". Конечно, умка. Вот я расстилаю на полу простыню: надо бы поразмяться. Но хитрый Гранд меня опередил. Растянулся на всю простыню, обнажил белый оскал. "Подвинься!" - "А? Да пожалуйста. Мне всего-то и нужно, чтобы обратила внимание".

После упражнений сажусь к телевизору. Верный друг, шумно вздыхая, - "Наконец-то перестала скакать!" - пристраивает свою тяжелую голову на колени. Надоело стоять - лег у ног. Зато придумал другой фокус, чтобы посидела с ним рядом, - по- человечьи обнял мою ногу обеими лапами, заключив в плотное кольцо. Одно слово: умный.

Но однажды я его все-таки обвела вокруг пальца. Морозным вечером пришлось идти в аптеку за лекарством. Скольжу себе по гололеду под доносящуюся детскую считалку: "Э-дэн-ду..." Я знаю, как дальше: "поп на льду"... Но мальчишеский голос звонко переиначивает: "Пес на льду... Смотрите, смотрите, доберман катается!" Оглядываюсь: за мной, будто на коньках, мчится Гранд. Все понятно. Семья выпустила его на самовыгул: умный пес, справив свои дела, тут же вернется. Но как бы не так: "А кто должен охранять хозяйку?"

Представляю, как будет он сейчас скулить, рваться в аптеку, возмущать людей. Пусть уж подождет на улице. Легонько свистнув, перехожу на бег - это сигнал догонять, смотреть только в мою спину и ни на шаг с дорожки. Поравнявшись с аптекой, резко беру вправо, скрываюсь в дверях. Гранд, набрав скорость и не в силах уже остановиться, по инерции проносится по льду мимо. Дети, забыв про считалку, весело хохочут.

Тогда Гранд, не дождавшись меня, прибежал домой один.

Теперь никогда не дождусь его я. Лучше не рассказывать себе, как все было. Второй раз пережить смерть друга трудно.

Куртка замерзла

Весной мы с маленьким сыном заладили ездить на лесозавод в гости к бабушке. Ему нравится это трехчасовое путешествие на автобусе, троллейбусе, затем на пароме через широкую реку, потом пешком по деревянной мостовой, пропитанной пронзительным запахом древесных опилок. Но пока добирались до причала, небо, с утра сиявшее синей эмалью, побелело. Стало холодно и ветрено. А парома все нет. Мы стараемся не оплошать в непогоду, но сегодня убедить дитя одеться потеплее не удалось. Он вцепился в свою легкую новую курточку и ни о чем другом слышать не захотел.

- Вот видишь, к чему приводит упрямство: у тебя уже губы посинели, не отличить от куртки, - тормошу сына. - Замерз?

- Я-то нет. Только куртка замерзла...

Дежурная

"Вы самая лучшая дежурная!.." Я, держа в руках несколько полос нашей "толстушки", готова принять комплимент за чистую монету, да смущают "чертики" в глазах корректоров и улыбки: "Посмотрите в зеркало".

Боже, все лицо перемазано типографской краской! Портрет смешнее не придумаешь: "синяки" под глазом, на носу, на щеке, будто этими газетными полосами вытирала лицо. Так иногда бывает в верстке, когда краска "шутит", стоит поработать с распечаткой - черные полосы на всем, к чему притронется испачканная рука.

Мы вместе смеемся над моим усердием в роли "свежей головы". Но вдруг меня охватывает паника. Я ведь только что проводила предпринимателя. Он торжественно приглашал на открытие магазина: "Без вас не состоится. Вы должны прийти. Вы так много нам помогли" и т.д. и т.п.

Выходит, в таком чумазом виде стояла перед человеком да еще и смеялась, вела светскую беседу? Вот же чувырла! Я расстраиваюсь вслух. Просто не знаю, как и быть.

- Как быть - умыться с мылом! Нафрантиться и идти!

Пожалуй. Ведь только так и можно доказать, что ты не всегда в "синяках".