Вельск-инфо
15 ноября 2006 (56)
Александр ЧЕСНОКОВ

Приветы из прошлого

Консультант - Красновский в школьной программе - Поэт в собрании - "Лили Марлен" - Марлен Дитрих и Иосиф Бродский -

Защита Лимонова - Мистификации не закончены

17 ноября - День памяти поэта и литературного консультанта журнала "Важская область" Ричарда Красновского. Я не ошибся, когда Консультант написал с большой буквы, ибо в лице Ричарда Александровича это понятие приобретало уже не нарицательное значение, а имя собственное. И что самое поразительное, что эта совместная работа продолжается до сих пор, хотя поэт уже одиннадцать лет в селениях, где праведные упокояются, и двенадцать лет, как приостановлен журнал:

Тем временем сбывается пророчество Пушкина на счет exsegi monumentum: рубцовская премия за "Эвальда Зорина", ныне публикации в журнале "Двина" - к семидесятипятилетнему юбилею. Московский журнал для школьников просит детские стихи, даже обсуждается вопрос о введении произведений нашего земляка в школьную программу: Услышь такое секретарь по идеологии Вельского райкома партии в 60-е-70-е годы ХХ века Д.Д.Некрасов, царство ему небесное!:

Но это так сказать в плоскости официального признания: Почетный гражданин, honoria causa (по совокупности заслуг (прим. "В-И") - etc: Во-первых, при жизни все это было невозможно, не потому, что Ричард Александрович не заслуживал, а потому, что не хотел. Даже депутатство в городском Совете его последнее время тяготило, так что решение об уничтожении советской власти в первых числах октября 1993 было встречено поэтом с облегчением. Во-вторых, это был действительно Поэт, и его присутствие на любом мероприятии было уместно, когда он держал в руках аудиторию. Наконец, история не признает сослагательного наклонения, а особенности национальной истории заключаются в том, что слава, как правило, посмертна, и исключения лишь подтверждают это правило.

Для современников Ричард был не только, вернее не столько поэтом, сколько просветителем. Не в том смысле, что пророчески вещал ex cathedra (непререкаемо - прим. "В-И"), а, сколько беседы с ним заводили в края не познанного, но интересного, причем, склонный к мистификациям, он умел заинтриговать рассказом о том или ином классике, литературным или историческим анекдотом. Некоторые мистификации разрешаются много лет спустя. Скажем, рассказ о приезде в Вельск секретного сотрудника органов госбезопасности.

"Гость оказался весьма эрудированным в части потаенной литературы и искусства, исполнял "Лили Марлен" и предлагал "без проблем" опубликовать стихи Красновского в зарубежных русских журналах. Успех гарантировал", - я так описывал эту встречу в очерке "О моем друге", хотя недоумевал: почему вдруг опекун Бродского, тем более связанный с известным ведомством, ни с того ни с сего исполняет песенку, мелодия которой служила за-ставкой к радиопередачам нацистского радио? Мистификация разрешилась совсем недавно. На просторах необъятного Интернета я нашел эту песенку и перевод Бродского.

Стихотворение "Лили Марлен" написал Ганс Ляйп (Hans Leip) в 1915 году в окопах восточного фронта Первой мировой. В 1938 Норберт Шульце (Norbert Schultze) положил ее на музыку. Песня, рассказывающая о любви к далекой девушке солдата, который не уверен, что когда-нибудь ее увидит, быстро завоевала такую популярность в Германии, особенно в действующей армии, что превратилась в неофициальный гимн. Идеолог нацистов доктор Геббельс безуспешно пытался бороться с ней, считая, что меланхоличные слова снижают боевой дух арийцев.

Но во время второй мировой ее исполняла известная Марлен Дитрих, которая покинула родную Германию по идеологическим расхождениям. В ее исполнении "Лили Марлен" стала любимой песней и союзнических войск. Кстати, в Германии Дитрих была объявлена врагом Третьего Рейха. Иосиф Бродский перевел этот нацистский шлягер, который белокурая Дитрих Марлен исполняла в окопах союзников, весьма своеобразно:

Лупят ураганным. Боже помоги,
Я отдам Иванам шлем и сапоги,
Лишь бы разрешили мне взамен
Под фонарем
Стоять вдвоем
С тобой, Лили Марлен,
С тобой, Лили Марлен.


Видимо, гость поэта и хотел подчеркнуть своеобразие миро-ощущения своего 
подопечного. Но в те далекие времена и думать было нельзя о том, что те, кто 
попал в окопы под "Хорст Вессель", ничем не отличались, по сути, от тех, кто шел 
туда под "Броня крепка, и танки наши быстры:" Вообще упоминание "Лили Марлен" в 
Советском Союзе приравнивалось к принадлежности говорившего к идеологической 
оппозиции. Ричард хорошо знал идеологию и тех и других, и знал, куда она ведет. 
Не зря о первой половине девяностых он писал: 



Голос прессы под цвет мочи, 
Словно вылизан языком, 
машут старые палачи 
гуталиновым сапогом:


Вообще-то литературное и эпистолярное наследство Ричарда Красновского не 
изучено. Хотя там есть любопытные письма, скажем письмо в защиту: Эдуарда 
Лимонова, написанное в середине семидесятых, времен написания знаменитой "Это я, 
Эдичка". Когда "Литературная газета" опубликовала нечто вроде того, что плохо, 
мол, живет эмигрант, покинув замечательную страну Советов, Ричард вступился:



Понятно, что на страницах "Литературки" ничего не появилось, но поэт получил 
успокоительный ответ редакции, где говорилось: "Успокойтесь, не так уж плохо там 
живет бедный Эдичка". Так что творчество поэта раскроет наверно еще не одну 
мистификацию. Ныне это уже стало историей: не только белокурая "Лили Марлен", но 
и Бродский, и сам автор. И уж наверно скандально известный ныне лидер национал-
большевиков никак не думал, что в пору его скитаний появится голос в его защиту 
из северной глубинки. Так что мистификации не окончены.


Александр ЧЕСНОКОВ, аналитический обозреватель "В-И"