|
Северный комсомолец
18 ноября 2005 (14)
Елена Малышева
Мордой в дырку?
Боясь бередить раны дорогого мне человека, я ни разу за последние годы не
заговорила с ней об утраченном, хотя она сама, может быть, и хотела бы этого. Не
знаю... Галина Павловна Симонян, в один год потерявшая и мужа, и свой театр моды,
мужественно перенесла обе трагедии. Но если Эдуард Семенович не сходит у нее с
языка (так и кажется, что он сейчас выйдет из своего кабинета, в уютном свитере
и толстых шерстяных носках, и предложит нам чаю...), то о ее детище - театре - мы
обе молчим, как партизаны.
А в минувшее воскресенье, когда я смотрела по ТВЦ "Бархатные сезоны в Сочи",
рвалась и боялась позвонить ей. Была почти ночь. А там, в телевизоре, был родной
для нее зал зимнего сочинского театра, ее любимая Людмила Иванова, директор
Сочин-ского театра моды, ее вечный конкурент Вячеслав Зайцев, которому Симонян
ежегодно пыталась доказать, что и у нас в провинции театр не слабее, а
манекенщицы не хуже... Я и сама, лежа на диване, буквально стенала: а я-то, я-то
почему не там, не в Сочи!? Вон оно, кресло, где сидела на одном из первых
фестивалей, вон колонна, за которой пряталась на крыльце, подглядывая за выходом
наших шикарных моделей...
И такая тоска взяла! Только теперь, спустя пять лет, дошло: у нас самих ничего
подобного уже не будет. Эта мысль как-то не приходила в голову раньше. Я уезжала
из города работать в Коряжму, я не переставала общаться с Галиной Павловной, я
иногда видела на улицах манекенщицу Свету Плетневу, а в телевизоре - Наташу
Фридман, я заходила иногда в чайковский магазин на Воскресенской и по инерции
искала там эксклюзивные модели с подиума. И почему-то казалось, что все еще
вернется.
И вдруг, в воскресенье, все кончилось. Разумеется, Архангельск после смерти
театра моды не умер сам. Пошли в рост выходцы из театра - Резицкие и Терюхин,
Архангельск открыл для себя новые имена - Кати Умывакиной, например. Меховые
ателье к тому же стали популярными, и трикотажные, и бутики всякие
пооткрывались...
Но не жду теперь 8 Марта и традиционной премьеры. Не тщусь похудеть, чтобы
влезть в модели кого-то из манекенщиц, не коплю деньги на эксклюзивные
дизайнерские штучки... Это чисто бабское чувство. Но есть и другое -
профессиональное или местечковое, как назовете. Город потерял не просто театр -
он потерял профессиональный взгляд на моду и на праздник, связанный с ней. Город
потерял брэнд. Потерял те стилизованные северные костюмы, что с радостью
приобретали музеи, и что давали ощущение причастности к истокам. И московских
клиентов потерял.
Еще одна моя приятельница, живущая сейчас в Ялте, тоже шьет. Ее работа - платья
для фото. Ну, знаете, в которые любят обряжаться отдыхающие. Пышные такие,
"королевские"... Меня в октябре тоже в такое засунули, веер в руки дали, парик и
шляпу нахлобучили и хотели заставить сесть на трон. Типа принцесса какая... Я
обхохоталась и взгромоздилась в ворохе тканей и кружев на навороченный мотоцикл.
Подружка изумилась: "До тебя, - сказала, - никто до такого не додумался". Ну
зачем мне пластиковый трон?
Так вот: там, в Ялте, и платья, и трон - бутафорские, хотя и качественные. Даже
киностудия Украины хотела бы такие приобрести. А отдыхающие просто в очередь
стоят за минутным "царским" ощущением! Я же не люблю мордой в дырку и с чужой
красивой фигурой. Я люблю быть неповторимой сама. И это ощущение давал театр
"Чайки". Когда я покупала что-то его из коллекций, модельеры тоже дивились:
"Куда вы в ЭТОМ пойдете?" А я ходила везде. И дети, завидев меня в яркой
"клоунской" куртке в таком же слякотном унылом ноябре, кричали: "Мама, Новый год
пришел!" А от новогодья на мне были всего лишь яркие краски. Та куртка и
стоила-то рублей пятьсот...
А еще я тоскую по "Чайке", которая была для меня правильным символом
перестройки. Та же Симонян, как и многие новые русские, могла тогда безумно
разбогатеть, а она изо всех сил тряслась над своим театром. Искала немыслимые
ткани, привлекала к работе над спектаклями мужа, хореографов, дизайнеров,
удерживала на приемлемом уровне зарплаты швеям, а не строила втихушку дачи и не
закупала "пачками" автомобили. И я думала: "Надо же, каким человечным может быть
капитализм!"
Да не жалею я ее! Все в порядке у Галины Павловны. Это не она потеряла "Чайку".
Это Архангельск ее потерял.
| |