Северный комсомолец
23 сентября 2005 (6)
Анастасия БЕЛЯЕВА

"Зорька алая..."

Старый блатной шлягер пробуждает во мне тихую, добрую ностальгию по детству. Нет... Я выросла в довольно пуританской и добропорядочной семье. Моим родителям удалось привить мне почти все правила хорошего тона. Мало того, я вполне могла бы вырасти синим чулком, если бы не мои соседи по лест-ничной клетке.

Благодаря этой семье воров-рецидивистов я так рано узнала о существовании другой, буквально параллельной, жизни. Папа, мама и три веселых сына сильно оживляли размеренное существование нашей рабочей окраины. Дети, если были на свободе, наслаждались окружающей действительностью на полную катушку. Ранним утром ловили рыбу. Всегда очень удачно. И нам, как соседям, тетя Майя всегда приносила целый таз улова на выбор. Денег никогда не брала.

Днем "детишки" отсыпались. К вечеру шли "на заработки", на мелкие кражи. Соседями не одобряемые, но и не осуждаемые напрочь. Поэтому отвращения у детворы криминальная семейка не вызывала. Даже наоборот. Взрослым не нравилось, а мы с удовольствием наблюдали, как во время каких-нибудь важных и скучных новостей телевизор вдруг начинал "рябить" и говорить полную чушь, типа "Земля, земля, я небо". Бабушка вздрагивала и крестилась, а через пять минут к нашему подъезду подъезжал милицейский "козел". Радиохулиганов забирали, но отпускали через пару часов.

Каждую ночь за стенкой собирались шумные компании. И хорошие голоса красиво тянули все: от "утро красит нежным светом", до "я - институтка, я - фея из бара". Было много незнакомых слов, в моем доме непроизносимых. Я мучалась над их переводом. Но недолго. Скоро все узнала в школе от одноклассников. Уроки я делала под магнитофонные записи тех же странных песен. Все знала наизусть, и постоянно боялась невзначай спеть куплет-другой на переменке.

Младший Алешка был старше меня на четыре года, но никогда не упускал меня из виду. Тихо опекал. Играем со сверстниками в прятки. "Парюсь" в десятый раз. Алешка наблюдает со стороны. Но когда я уже готова разреветься, подходит и командует: "Марш прятаться, теперь я "парюсь". Потом, когда подросли, с поздних гулянок меня всегда встречала Алешкина песня. Всегда одна и та же. Только я показывалась из-за поворота, компания у подъезда замолкала, звучал гитарный аккорд и чистый Алешкин голос выводил: "Зорька алая..."

Но самой главной выгодой от этого криминального соседства была моя полная неприкосновенность на родной рабочей окраине. Ведь вся местная шантрапа постоянно собиралась у меня в подъезде и во дворе, песен под гитару попеть да дела свои обсудить. И нас с сестрой все местные "авторитеты" и шестерки знали в лицо. Стоило выйти с мусорным ведром, как по кивку чьей-то головы ведро хваталось, выносилось и возвращалось в мгновение ока. Никто никогда не говорил мне, что я в безопасности на нашей территории. Но я это знала. С раннего детства.

Однажды, катаясь на горке, я подралась с мальчишкой. Его оттащили от меня незнакомые подростки и зашипели ему на ухо, чтобы он меня запомнил и никогда больше даже близко не подходил, и другим заказал. Уже позже я поняла, что существует у нас кроме советской и другая власть, не менее сильная и страшная, со своим понятием справедливости, со своим жутковатым кодексом чести, и я случайно, на время, оказалась под ее защитой.

Старший соседский сын всю жизнь служил этой власти. Из тюрем возвращался ненадолго. Там и сгинул. Средний, красавец, в перестройку опустился и забомжевал. Алешка, отсидев первый и единственный срок в колонии, свои взгляды на жизнь пересмотрел. От семьи отошел, женился. Родителей поддерживал до самого конца.