Северный комсомолец
25 августа 2006 (33)
Елена ДОИЛЬНИЦЫНА.

Три тысячи рублей за сохраненные миллиарды

Пропажа 221 экспоната, общей стоимостью 130 миллионов рублей, обнаруженная в Эрмитаже, у одних вызвала шок, у других недоумение. Уж в этом-то музее система защиты на высшем уровне, не чета другим. А столько добра народного вынесли. Что же тогда периферийным музейщикам делать, на что уповать?

Но позже выяснилось, что дело не в краже извне. Из Эрмитажа выносили ценности не один год, что никак не могло обойтись без внутренней, музейной поддержки. С одной стороны, можно вздохнуть с облегчением: не система охраны подвела. С другой - страшно, если свои, проверенные люди сломались.

Пиотровский до сих пор не верит, что такое возможно. Он считает Ларису Завадскую, из коллекции которой пропали вещи, кристально честным человеком. Скорее всего, так оно и есть. Ведь когда плановая сверка докопалась до пропажи, с Ларисой случился сердечный приступ. Спасти ее не смогли.

Может быть, в тот тяжкий момент она догадалась, куда "ушли" ценности. Может, вспомнила о частых посещениях ее хранилища мужем, заядлым коллекционером, и сыном, уволившемся из Эрмитажа в 2004 году с должности экспедитора (именно этим годом датируют органы завершение краж из Русского отдела). Оба сейчас взяты как основные подозреваемые. Свидетели узнают их как посредников продажи реликвий. Известна следователям уже и схема хищений, но о роли в ней самой Ларисы Завадской они пока молчат. Участница она или жертва самых близких людей, покажет время.

Директор Архангельского областного краеведческого музея Владимир Любимов возмущен... журналистами: они якобы априори клеймят музейщиков, называя ворами. Его можно понять, ему за своих обидно, музей - это его семья, в которой он доверяет каждому, как самому себе.

Но не он один верит хранителям. Те, кому приходилось сталкиваться с людьми этой профессии, всегда отмечают исключительную порядочность, преданность делу и педантичность. Хранители - это особая каста людей, фанатично любящих свою работу. Им состояние своих подопечных дорого так же, как здоровье собственных детей.

Вручную переписанные и систематизированные лежат реликвии в старомодных шкафах. Истинной цены не знает никто, да никто над этим тут и не думает. Главное вылечить, не дать умереть, передать потомкам. У входа в хранилище пост, все опутано сигнализацией, а под высоченным сводом коридора Гостиного двора огромная маска собаки. Сторожевой, шутят музейщики.

Случайных людей здесь нет. Хранители - это почти святые. Ведь с утра до вечера, изо дня в день десятилетиями дрожать над государственным многомиллиардным добром за три тысячи рублей в месяц грешник не станет. Но и не каждый святой выдержит. Человек слаб, а соблазн велик. И государству следует подумать именно над этим.

Елена ДОИЛЬНИЦЫНА.

КОММЕНТАРИИ

Владимир ЛЮБИМОВ, директор Архангельского областного краеведческого музея:

- У нас 265 единиц хранения. О стоимости даже не спрашивайте. Приблизительную цену можно узнать, выставив вещь на аукцион. Но и там реальности будет мало. Вот танк, что у "Полярного", по некоторым оценкам, стоит один миллион фунтов стерлингов, но на самом деле сумма значительно выше. А как оценить камни с отпечатками животного мира? Они уникальны. Многие просто единственные в мире. А автографы Ломоносова?

Что касается охраны, то она сейчас довольно надежная. Современные методики позволяют спасти музеи от проникновений извне. Поэтому крадут намного меньше, чем прежде. А о том, что это возможно изнутри, никто даже и не подумал. Мы доверяем своим хранителям на сто процентов. Пиотровский говорит сейчас, что не верит в причастность к пропаже Ларисы Завадской.

Зарплата у хранителей, конечно, очень маленькая, что вносит определенный риск. Об этом заходила речь на заседании Союза музеев России, что состоялось на прошлой неделе в Санкт-Петербурге. Власть сама заговорила.

Как может аукнуться инцидент? По-всякому. На федеральном уровне могут задуматься над повышением зарплат. А могут на том же уровне сказать, что раз сами хранить не в состоянии, отдавайте в частные руки. Этого и боимся.

А еще, сейчас сильно ограничится круг вхожих в хранилище лиц. И ужесточится, наверное. Вот вас не пущу на драгметаллы посмотреть. По какой вам туда надобности? Потом расскажете кому, и жди беды.

Михаил Лопаткин, директор музея "Малые Корелы":

- Пропажи в музеях были, есть и будут, от этого не уйдешь. У нас ведь в России условия хранения таковы, что скученность страшная. Ценности из разных коллекций в одном помещении. За них, к примеру, пять хранителей отвечает. Если что, с кого спрашивать?

В музейных фондах от сотен тысяч единиц хранения до миллиона и выше. Разве можно это все единовременно проверить? Проверяют поколлекционно, да и то раз в пять лет. При переезде легко потерять ящик-другой. Они могут и не пропасть, просто вдруг окажутся в помещении другой коллекции. Но никто же об этом и не подозревает.

Если хранитель увольняется, это же надо акт приемки составлять. За две недели, что по закону, не успеешь. А если человек, не дай Бог, умер? Тут вообще концов нет. Усиление охраны не повлияет. Теперь везде сигнализация. Поэтому разбойное нападение - это редкость. Неэффективно, шансов попасться больше, чем разбогатеть. По той же причине открытые наглые кражи единичны, и только под конкретный заказ.

А уходит достояние через тех, кто работает в фондах, и через тех, кто имеет к ним доступ, кого охрана должна беспрепятственно допускать. За рубежом есть институт общественных попечительских советов, они частенько проверяют музейные фонды. Это эффективнее, чем проверка собственными кадрами. Но у нас в стране этого нет. И утраты неизбежны.