Северный комсомолец
21 ноября 2008 (46)
Егор КИСЕЛЁВ

Уроки русского

В детстве я очень любил концерты Михаила Задорнова. Особенно его рассказы о недотепистых американцах. А теперь не люблю. Потому что нет тупых наций, нет агрессивных наций. Есть просто люди: хамоватые, сосредоточенные, рассеянные, начитанные, доброжелательные. С чего вдруг такие выводы? Лучший способ - пообщаться с теми, о ком ты заочно пытаешься судить. Мне повезло: я пообщался, и некоторые взгляды поменялись. Июль и август мне посчастливилось провести в качестве стажера в московском бюро газеты "Нью-Йорк Таймс". Времени уже прошло достаточно, но статья родилась только сейчас. Даже не статья... Несколько не связанных между собой впечатлений.

ДОБРО-ЖЕЛАТЕЛЬНАЯ ПРИБЫЛЬ

- Хэй! Хау а ю дуин? - корреспондентка Энн Барнар в седьмой раз за день поприветствовала меня. Даже не пытаюсь отвечать (всё равно она не дослушает и до половины), а просто улыбаюсь и подмигиваю. В москов-ском бюро газеты "Нью-Йорк Таймс", самой многотиражной на этой планете, очень любят улыбаться. Это невероятно подкупает, особенно того, кто попал сюда совсем недавно и кому поддержка нужнее всего в этот момент.

Американцы давно просчитали, что доброжелательная обстановка в коллективе способна принести газете куда больше ощутимой прибыли, чем любые финансовые меры вроде экономии на бумаге или ограниченного пользования Интернетом. В бюро многое бесплатно, начиная с зернового кофе, который привозят из Британии, и заканчивая безлимитным Интернетом. Впрочем, три американские стажерки - Джулия, Кортни и Сара - были немного удивлены тем, что редакция не оплачивает им обеды - в Штатах это распространенная практика.

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

Майкл - забавный нью-йоркский парень и просто отличный журналист. Ему 26. Глядя на него, я сразу же понял: никакого дресс-кода в бюро нет. Пестрая футболка, потертые джинсы, истоптанные кеды. Уши проколоты в шести местах, но очки и ухоженная прическа позволяют ему выглядеть на манер наших аспирантов.

Вместе идем в редакцию, говорим о России. Майкл знаком с Александром Донским. Рассказывает, что тот изрядно повеселил американ-скую публику, когда собирал в Москве пресс-конференцию.

- Он теперь не мэр? - удивляется мой собеседник.

Говорим о политических особенностях наших стран. Спрашиваю Макла:

- Ты слышал когда-нибудь русскую поговорку: "Не так страшен дурак, как дурак с инициативой"?

- Никогда. Но поговорка, м-м-м, интересная. Сидит у нас один такой с инициативой... в Белом доме, - вздыхает Майкл.

Молчим. Но теперь я знаю точно, дураки - беда интернациональная.

В июле я помогал ему готовить материал о русских ворах в законе. Несколько недель Майкл пытался понять, что это за люди, почему пользуются авторитетом и доверием у простого люда в отличие от правоохранительных структур, почему блатная культура так популярна в нашей стране. Не сразу он определился и с переводом понятия "вор в законе". С одной стороны, это преступник, с другой - как бы судья... Как можно объяснить рядовому американскому читателю?! Поэтому и переводить не стал, назвав этих людей "vory v zakone".

СПАСИБО АКУНИНУ

В бюро одновременно работали четыре стажера: один русский и три американки. Варю кофе, отправляю факсы, перевожу официальные письма и запросы. Такой работы не смущаются и заокеанские девушки - для них большая честь оказаться в "Нью-Йорк Таймс". Вчетвером каталогизируем телефонные номера, которые есть у журналистов газеты. Чаще попадаются западные общественные деятели и грузинские министры. Редкая русская фамилия - Чхартишвили (Григорий Чхартишвили широко известен под псевдонимом Борис Акунин).

Шеф бюро Клиффорд Леви объясняет: мы бы рады записать телефонные номера российских депутатов, министров, даже их заместителей, но эта информация почему-то строго засекречена. В других странах на официальных сайтах министерств расписаны имена чиновников и прямые контактные телефоны. В ту же Грузию можно звонить в любой момент.

К русской волоките американцы привыкли и не ропщут. Я же несколько оторопел, когда почувствовал, что даже на самом высоком уровне власти и бизнеса создается так много бумажных препон для получения журналистом самых безобидных сведений. У штатного переводчика бюро Николая теряется терпение, когда московская шоколадная фабрика три недели подряд не дает добро на проведение экскурсии для журналиста "Нью-Йорк Таймс".

- Может быть, там танки делают? - искренне спрашивает нас Клиффорд. - Или директору фабрики не сообщили, что холодная война закончилась?.. Я всего лишь хотел написать о коммерче-ски успешном предприятии.

ПЯТЬСОТ РУБЛЕЙ

Ловлю машину на Садовой - Самотечной. Ответ-ственное задание - довезти Энн Барнар в социологиче-ский центр. Энн отлично, как почти все сотрудники бюро, говорит по-русски. Но договориться о стоимости вояжа должен именно я: водила, учуяв иностранный акцент, может заломить нескромную цену.

За рулем грузин. Он уже посадил нас в салон и включил "поворотник", а я так и не могу добиться от него точной цены.

- Сколько не жалко, - парирует он.

На календаре середина июля - до войны без малого месяц. В салоне жигуленка горячая, но пока не взрывоопасная компания: американка, русский и грузин, сторонник режима Саакашвили.

- Смотри, - обращается ко мне шофер, - дороги наш президент отремонтировал, гаишников честных поставил, воров из страны выгнал, работу дал. России это не нравится. А Грузия - страна маленькая. С ней ласково надо, а не давить, как вы привыкли.

Водитель в 15-минутной тираде умещает все достижения маленькой страны при Саакашвили и даже пускается в исторический экскурс: в позапрошлом веке Грузия спасла Россию от поражения в войне с Османской империей. Впрочем, несмотря на преимущества своей родины, он обосновался в Москве и хочет, чтобы его дети жили именно здесь.

- А США Грузии помогает? - включается в беседу Энн.

- Какой помогает?! Я не знаю, кому они там помогают, может, России помогают! Но нам не помогают. А как вас зовут?

- Энн.

- Как? Энн?!

Объясняю, что Энн - западный аналог русского имени Анна.

- Тогда спроси её, как по-американски будет Теймураз?

Улыбаемся, встреча трех стран на невысоком уровне закончилась крайне доброжелательно. Теймураз пожелал нам счастья и как можно больше праздников. Обе стороны остались довольны полученной и потраченной суммой за дорожные услуги.

"НЕ ВЗЯТКА. НЕ ПОДАРОК. ТРАДИЦИЯ"

Американский журналист, как Шерлок Холмс, всегда готов к подвигам, но рассказывать о них не любит. Дело не в закрытости: просто им некогда этим заниматься. Работают заокеанские газетчики сутками напролет. За компьютер садятся рано утром - заканчивают порой в третьем часу ночи. Несколько раз навещал бюро в выходные: сложилось впечатление, что они не сходили со своего рабочего места. Так же что-то печатают, читают, созваниваются. В будни тратят десять минут на то, чтобы сбегать в магазин и нарезать овощи - прием пищи строго перед монитором.

Функции "Бояна" в таком временном дефиците исполняют русские переводчики Виктор и Николай. За два месяца ими были рассказаны десятки историй. Среди прочих запомнилась такая.

Несколько лет назад, когда в России запретили ввозить грузинское вино, журналисты "Нью-Йорк Таймс" отправились в "винную республику", чтобы попытаться понять: чем плоха грузин-ская амброзия.

- Встречали нас по-настоящему, по-грузински, - переводчик Виктор Клименко отрывается от монитора и мечтательно вспоминает ту поездку. - Поили "Алазанской долиной" и чачей. А после экскурсии мы идем к машине и видим: грузины тащат к ней несколько ящиков вина. Брать отказываемся под любым предлогом, но согласны купить несколько бутылок - вино-то отличное!

- Обидеть хотите! - возмущается директор винзавода.

- Да, обижайтесь, - говорю, - на здоровье, но брать не будем - у нас это запрещено.

- Но ведь это не взятка, не подарок... Традиция!

- Мы согласны нарушить традицию.

- Двадцать лет здесь работаю и первый раз с таким сталкиваюсь... Русские вот никогда не отказываются!

ПРОСТО ТРЕВОЖНО

Войну в Южной Осетии вряд ли можно назвать неожиданностью. По крайней мере для журналистов "NYT", которые безостановочно отслеживали ситуацию на Кавказе несколько месяцев подряд и чего-то подобного ждали. Накануне главной темой недели была дисквалификация наших спортсменов-олимпийцев и смерть Солженицына.

8 августа в девять утра я застал Майкла в дорожном костюме с огромным рюкзаком цвета хаки за спиной. Для него это была первая военная командировка. Познакомились с ним чуть больше месяца назад, а стало неподдельно страшно. Как за брата. Зная его неусидчивую натуру, переживала вся редакция, ждали его звонков. Когда в Грузии погибли два журналиста, опасения только усугубились. Но Майкл неизменно звонил и бодро спрашивал: "Как дела? По-смотри по новостным лентам, что там у нас происходит. У меня всё довольно тихо".

Страшно было не только за Майкла. Трудно даже сказать, отчего именно было так неспокойно, так тревожно внутри. Чтобы узнать истинное положение дел в Гори - ближайшем грузинском городке к границе с Южной Осетией, - мы использовали номер телефона местного музея Сталина. Меняли две последние цифры, рассчитывая попасть в квартиры рядовых граждан. Звонить приходилось и мне. Дозвонился. В трубке раздался женский голос. Грузинская женщина незадолго до начала войны отправила в деревню своих сыновей и теперь не может до них дозвониться: то ли связь прервана, то ли... Не хотелось даже думать об этом. "Передайте вашим друзьям-американцам, что нам всем здесь очень страшно", - повторяла она.

Несколько часов подряд после этого разговора не мог уснуть в комнате общежития МГУ. А за окном Москва, которая жила согласно своему, только понятному ей графику: так же стояли многокилометровые пробки, так же веселилась молодежь на Воробьевых горах, так же дремали вялые из-за одолевающего солнца торговцы овощами...

Егор КИСЕЛЁВ, студент 5 курса факультета журналистики ПГУ

Влюбленные белорусы пытались обнять американок

Для закрепления дружбы и установления крепких профессиональных отношений американки в конце одного из рабочих дней пригласили меня в их национальный бар на "Савеловской". Полтора десятка подданных США к моменту нашего появления уже отдыхали в этом местечке, где всё напоминало о "Новой Европе". Трио русских музыкантов пели "Земля в иллюминаторе" на английском, а на стенах висели соответствующие изображения ковбоев, индейцев и Клинта Иствуда.

Ровный ход беседы за кружкой пива о работе и отдыхе прервал дуэт неизвестно откуда появившихся нетрезвых белорусов. Чем они руководствовались, решив посетить это местечко, не ясно. Не зная даже, как представиться на чужеземном наречии, братья-славяне крайне уверенно себя чувствовали в "американском уголке" и сразу дали понять, что их душа требует праздника. Отдыхать в обществе друг друга им через минуту наскучило, и белорусы стали оказывать знаки внимания трем моим спутницам: Джулии, Саре и Кортни. При этом методы ухаживания, которые применила беспокойная парочка, стажеркам доселе были неизвестны. Белорусы хватали их за руки и тянули танцевать - американок это страшно озадачивало. В Америке это совершенно недопустимо, за подобные действия можно угодить под суд.

Затем белорусы пытались обнять заокеанских дам и предлагали выпить по поводу какого-то очень большого праздника. Объясняться белорусы могли лишь при моем участии. Пришлось перевести несколько незамысловатых комплиментов и несколько раз предупредить гостей, что так вести себя не стоит. Конфликта между флегматичными американками и горячими белорусскими ребятами, к счастью, удалось избежать.

А за перевод монолога влюбленного славянина мне даже подарили бутылку шампанского.