Бизнес-класс. Архангельск
9 мая 2005 (17)
Инф.

Великие поморы: белые пятна истории...

Об истории освоения Сибири и Дальнего Востока государственными людьми, казаками и учеными-первопроходцами в нашей стране написано немало книг. Но российский читатель практически ничего не знает о том, что главная заслуга открытия восточных земель России принадлежит вовсе не казакам или царским офицерам, а обычным крестьянам из Поморья. Удивительные сведения об этих "белых пятнах" нашей истории содержатся в новой книге архангельского историка и краеведа Глеба ТЮРИНА "Великие поморы". В настоящее время автор ищет спонсоров для издания этой книги, отрывки из которой мы предлагаем вниманию читателей еженедельника "Бизнес-класс".

Мы привыкли воспринимать Петра I царем, ориентированным на Европу, прорубившим в нее "окно", но ведь это было лишь частью замыслов императора. Вспомним его слова о том, что России нужны несколько десятилетий для того, чтобы научиться у Запада наукам и ремеслам, а потом Россия должна будет повернуться лицом к востоку, чтобы взять в свои руки все выгоды восточного торга.

Встречь солнцу

За XVII век страна получила огромные владения на просторах Сибири, освоенные трудами, главным образом, выходцев из Поморья. По суше уже была начата торговля с Китаем, и купцы тогда уже вовсю торговали китайскими товарами на ярмарках Архангельска. Но Петр мечтал о морском пути на восток из Поморья. Несколько экспедиций, отправленных по указу царя из Белого моря, пыталось пройти этим путем.

Искали этот путь и с другой стороны. Особые надежды вселило в Петра присоединение Камчатки устюжанином Владимиром Атласовым. По указу царя Атласова даже вызвали в Москву, дотошно расспросили и пожаловали этого поморского крестьянина чином казачьего головы. В 1710 году сибирский губернатор Гагарин по указу царя предписал якутскому воеводе срочно "проведать путь" через Охотское (Ламское) море на Камчатку. Но ничего не вышло. Отправленные в плавание казаки вернулись обратно.

И дальше неоднократные попытки достичь Камчатки морем неизменно терпели неудачу, что вызывало ярость Петра. Шло время, в Якутск писались грозные указы, туда посылали новых людей, но "морского ходу" так и не было найдено. Проблема была в том, что на Охотском море просто не было опытных мореходов, кораблестроителей.

Об этом стало известно Петру, когда губернатор Гагарин наконец написал в Петербург, прося прислать опытных мореходов. Вот тогда-то Петр I и вспомнил вновь про Архангельск, приказав Апраксину сыскать команду опытных поморов- кормщиков для отправки в Охотск. Поморы не подводили, в этом царь был уверен. Было лето 1713 года.

Команда

из поморов

Для Федора Матвеевича Апраксина (бывшего двинского воеводы - с 1693 по 1697 гг.) выполнить это приказание Петра труда не составило. Это при нем получила свое начало Соломбальская судоверфь. Впоследствии, уже живя в Петербурге, Апраксин внимательно следил за всем происходившим в Архангельске, особенно если это касалось флота и кораблестроения, вмешивался в ход дел, поддерживал купцов и администраторов.

Так что Апраксин хорошо знал, из кого выбирать. Возможно, для того чтобы собрать команду опытных кормщиков, ему даже не потребовалось посылать в Архангельск, ведь с подачи Апраксина экипажи судов Балтийского флота почти полностью состояли из поморов. Тысячи и тысячи жителей Поморья с самого начала Северной войны были взяты во флот, при этом отбирались именно опытные мореходы, имевшие опыт плаваний в ледовых морях.

Вот и в 1713 более полутысячи поморов было отправлено на Балтийский флот. Возможно, именно из их числа прямо там в столице и была сформирована команда для отправки на Охотское море, возможно, что их набрали в Архангельске.

Главное, что сформирована эта команда была достаточно быстро. В нее включили поморских мореходов (кормщиков) Никифора Моисеева Треску, Кондратия Мошкова, Якова Власова Невейцина, Ивана Бутина, Григория Березина и корабельных плотников (или как их называли, "корабельных мастеров, государей-плотников") Ивана Каргопола, Кирилу Плоских, Варфоломея Федорова и Михаила Кармакулова. Потом к поморам присоединили еще голландца-матроса, взятого в плен на шведском корабле - Андрея (Генриха) Буша.

Такие звучные поморские фамилии. Треска - это, скорее всего, прозвище. Родовая фамилия Никифора Моисеевича была, надо полагать, другой. Но вот какой? Я пересмотрел немало архивных документов, пытаясь найти материалы об этом человеке, и его родословной. Переписные книги второй половины XVII века эту фамилию не называют. Но в середине XVIII века на Баженинской верфи работал известный мастер-судостроитель Ларион Трескин. Фамилия Трескиных с Холмогорской округи, их было немало из деревнях Кеница, Чухчерьма, Ухтостров.

Более известной была фамилия ненокшан Мошковых. С середины XVI века Мошковы являлись заметными промышленниками, владели рыбными тонями и частью соляной варницы в Нёноксе. Известнейшей архангелогородской фамилией были Каргополы. Их было немало в Архангельске конца 17 века - плотники, печники, стрельцы; сложились целые династии.

Еще более славной двинской фамилией владели Кармакуловы - династия опытных мореходов и промысловиков, груманланов и новоземельцев, само происхождение фамилии которых было связано с Новой Землей. Так что, похоже, отбирали, действительно, самых толковых и опытных людей.

Шли на смерть

Формирование команды было закончено уже в июле того же 1713 года, и 26 июля последовал царский приказ, предписывавший им отправляться в Охотск, "не мешкая нисколько". Сибирский губернатор обещал участникам похода в случае удачи всяческие награды: и чины, и богатства.

Но в случае неудачи похода им грозило следующее: "быть в смертной казни без всякого милосердия и пощады, потому что сия посылка и служба учинена по его царского величества имянному указу". Так что за невыполнение поставленной перед ними задачи участники похода были заранее приговорены к смертной казни, да и вообще на них смотрели как на смертников. Трудность поставленной перед ними задачи предполагала, что они могут не вернуться, сложив в плавании свои головы.

Весной 1714 года мореходы добрались до Якутска, оставив за собой путь почти в восемь тысяч километров. По пути, пройденному Треской и его товарищами, пойдет позднее экспедиция Беринга, и во все книги об его экспедиции попадет рассказ о том, каким невероятно тяжелым, крестным был этот путь. Но Беринг-то шел уже вслед за ними, имея их опыт!

Когда мореходы добрались, наконец, до Охотска, люди были измождены. Но отдыхать пришлось недолго. Годного для постройки судна леса возле самого Охотска не нашлось. Вокруг острога тянулись пески, лишь местами покрытые низким кедровником. Выше по реке леса были, но бревна пришлось бы доставлять на морской берег за многие версты. В итоге недолгих поисков решили выбрать под закладку судна место в 75 верстах вверх по реке Кухтуй. И вот работа закипела.

Академик Миллер почти тридцать лет спустя отыщет одного из участников перехода, и с его слов запишет рассказ о судне: "Плотники построили морское судно образцу лодей, на которых плавали когда-то из Архангельска в Мезень, Пустозерский острог и на Новую Землю. В сем занятии провели они 1715 год. Судно было очень хорошее и прочное. Длина его восемь с половиной сажен, ширина три сажени. Оно с грузом по воде шло на три с половиной фута". Руководил постройкой плотник Кирил Плоских. Назвали судно символически - "Восток", подчеркивая тем самым главное направление своего будущего плавания. "Восток" был типичной поморской лодьей. С этой поморской лодьи началось все российское кораблестроение на Тихом океане.

Поморские мореходы

Летом 1716 года "Восток" под командованием морехода Никифора Трески вышел в Охотское море. Слову "мореход" в то время придавали гораздо больший смысл, чем сейчас. Сегодня для нас мореход - это любой мореплаватель, любой человек, совершающий морское плавание. Тогда мореходом называли кормчего, человека, который вел судно, был и за штурмана, и за капитана.

Вот что гласит поморское слово о мореходе: "Кормщику сердце крепкое надоть, вся печаль промысла морского на нем, по нему на море живут". Тем труднее было Никифору Треске летом 1716 года, ведь он вел свое судно почти в неизвестность. Перед ними стояла задача: переплыть море. Но насколько велико было это море? Как далеко предстояло плыть? Тогда этого не знал никто.

Они шли по абсолютно нехоженому пути, не ведая берегов. А Охотское море очень велико. Охотск, откуда они отправились в плавание, находится на побережье средней части моря, ближе к северной, и плыть предстояло на север, северо- восток. Глянув на карты, мы увидим, что путь поморов должен был пролегать мимо Тауйской губы, мимо устьев рек Яма, Ола, Ульбея, Гижига, Пенжина и других. И никто не мог ничего подсказать Никифору Треске о течениях, отмелях, подводных камнях, или как говорили поморы - банках, бакланах, коргах, корожках, нилаксах, кошках.

Надо думать, что всматриваясь, вслушиваясь в это новое для себя море, кормщик, как и все поморы сравнивал его с родным, Белым "морюшком". Однако шторм в Охотском море может длиться по неделе, а то и по две - такого в Поморье, правду сказать, не встретишь, как и тайфунов. И ветра, и течения тут тоже особые, изменчивые.

Плыть пришлось вдоль берега, который смотрел на поморов высокими угрюмыми скалами. До Тауйской губы и устья реки Олы добрались довольно благополучно, намереваясь и дальше держаться этого же направления. Но тут начались неожиданности.

Сильный ветер подхватил лодью и понес ее в открытое море по направлению к Камчатке. Через некоторое время они увидели ее крутые каменистые берега. Погода разыгралась такая, что судно едва не выбросило на камни. Пришлось бросать якорь и "висеть на нем" в непосредственной близости от берега, моля Бога, чтобы канат выдержал, пока не утихнет шторм. Шторм в Охотском море длился много суток. Когда волны стали меньше, Треска вновь вывел "Восток" в открытое море, и через несколько дней поморы опять стояли у устья Тигила.

Никифор Треска вел корабль на юг, останавливаясь возле устьев рек. Но не везде удавалось даже подойти к берегу: это было слишком опасно, поскольку волны выдавали наличие подводных камней.

Зимовали на Камчатке. В середине мая 1717 года "Восток" вновь вышел в море, взяв курс на Тауйскую губу.

Сквозь льды

Поморы торопились в Охотск, и казалось, что завершение их эпопеи было уже близко. Но на четвертый день плавания судно оказалось затертым льдами и стало тихо дрейфовать вместе с ледовым полем. Кто мог предусмотреть такое? Знаний о ледовом режиме Охотского моря у них еще не было.

Все попытки вырваться из ледового плена не привели к успеху, наоборот, с каждым днем ледовое поле вокруг лодьи увеличивалось. Поморам не оставалось ничего, кроме томительного ожидания, пока льды сами не подтают. Но льды не таяли несмотря на то, что лето было в разгаре. Вскоре кончились запасы провианта, наступил голод. Питались поморы лишь тюленями.

Ледовый плен продолжался почти шесть недель. Наконец, полоска чистой воды была найдена, она вывела на открытую воду. Дальнейшее путешествие было недолгим и довольно благополучным. Вскоре "Восток" достиг берега между рекой Олой и Тауйским острогом. Здесь встали на якорь. Измученная и изголодавшаяся команда несколько дней приходила в себя. Восьмого июля судно пришло в Охотск.

Поход можно было считать счастливо завершившимся. Задача, поставленная царем Петром, была выполнена полностью: команда под руководством Никифора Трески сумела пересечь Охотское море, достичь Камчатку, и открыть тем самым морское сообщение с ней. Позднее станет ясно, что это явилось поворотным моментом в истории русского мореплавания на Тихом океане. Академик Берг, например, писал: "Открытие морского пути на Камчатку было событием чрезвычайной важности". И сделано было это небольшой группой людей, наших земляков, архангельских поморов.

Вернувшись в Охотск, участники плавания рассчитывали на щедрое царское вознаграждение, которое им сулили, отправляя в путь. "По его царского величества указу пожалованы все будете великою его милостию и пременены чинами, и повышены многим числом окладами : и богатством уснабжены:"

Но царь не сдержал своего обещания, видимо, просто забыв о нем. Как вскоре забыли и то, чьими трудами и мужеством было все это достигнуто. Осталось лишь само событие. Событие огромной важности, но почти безымянное. Даже Крашенинников, который двадцатью годами спустя добирался на Камчатку на той самой лодье Никифора Трески, не привел ни его имени, ни имен других членов команды. Поэтому и наш великий поэт А.С. Пушкин писал об экспедиции Трески - Соколова как о безымянной:

"Открытие пути через Пенжинское море имело важное следствие для Камчатки. Суда с казаками приходили ежегодно: экспедиции следовали одна за другою". Кстати, это были одни из последних строк Пушкина перед самой смертью он зачитывался книгой Крашеннникова, собирал материалы, намереваясь писать о событиях на Тихом океане.

Интересно, что Пушкин тоже почувствовал значительность события; он подчеркнул, выделил первое плавание на Камчатку из общей канвы тихоокеанских событий того времени.

Беринг о поморах

Но был еще один человек, который очень хорошо понимал значение этого похода и который много написал о Треске и других поморах, желая, чтоб их имена не стерлись из памяти потомков. Его имя - Витус Беринг. Правда, и мнение этого великого путешественника столетиями оставалось в связках архивных бумаг.

Думается, настала, наконец, пора все же прочесть то, что Беринг с таким уважением и признанием писал о поморах. Я просто не верил своим глазам, когда увидел строчки этих беринговских писем о Треске, Мошкове, Бутине. А их немало, и из них можно почерпнуть любопытные сведения о судьбе Трески, Бутина, других наших земляков, оказавшихся на Охотском море.

О Треске Беринг писал Шпанбергу, адмиралу Головину, в Адмиралтейств-коллегию, в Сенат, требуя признания его заслуг и выплаты если не обещанных когда-то наград и повышенного оклада, то выплаты хотя бы какого-то жалования, ведь оно не выплачивалось Треске много лет.

О походе 1716-1717 годов Беринг написал кратко, но каждое слово этого письма, как говорится, дорогого стоит:

"...он, Треска, на вышеобъявленный оклад определен и от бывшего сибирского губернатора князя Гагарина, токмо не в казачью службу, но в морскую с протчими мореходами к самому нужному сысканию для проведывания прямого хода через Ламское и Пенжинское моря на Камчатский Нос, что и тогда морской путь сыскать весьма надобен, которой он и провевал. И как всем и известно, что он, Треска, до присылки сюда штюрманов первой человек морем прошел и приказчиком Козьмою Соколовым и показал ход другим".

Для Беринга не было ни малейшего сомнения в том, кому принадлежала главная заслуга в успехе этой экспедиции, - "Треске, первому человеку, прошедшему морем и показавшему ход другим".

На этом заслуги Трески не кончились. На протяжении почти тридцати лет без него, Никифора Трески, и его товарищей Мошкова и Бутина не обходилось ни одно плавание на Тихом океане.

И в экспедициях Беринга им принадлежала особая роль. Но это будет потом. Однако без того первого плавания 1716-1717 годов (и это хорошо понимал Беринг) никакие дальнейшие экспедиции были бы невозможны. Из поморской лодьи Никифора Трески вышло мореплавание - все славное русское мореплавание на Тихом океане.

Уже за одно это имя этого славного человека и его спутников должно стоять в одном ряду с именами других великих поморов - Семена Дежнева, Василия Пояркова, Дорофея Хабарова...