Пресса Архангельской области
Птица счастья
Птица счастья



Двина
5 апреля 2005 (2)
Николай ЖЕРНАКОВ

Фронтовой кисет

Рассказ из неопубликованного [an error occurred while processing this directive]

Военная тема в творчестве Николая Жернакова стала определяющей. Ей посвящены многие произведения прозаика. Некоторые из них ещё не опубликованы. Вот один из рассказов, извлечённый из архива писателя. [an error occurred while processing this directive]

Год от года их становилось всё меньше, и, казалось, эти потери ещё больше привязывали оставшихся друг к другу. За столом они уже не шумели, как прежде, когда были помоложе, песен не пели - смотрели праздничные передачи по телевизору, молча вспоминали о том, чего никто из них не в состоянии был позабыть. [an error occurred while processing this directive]

Один из них - и покалеченный более других, и вся грудь в боевых высокого ранга наградах, и чин после демобилизации майорский - долго помалкивал, а после заявил непримиримо: [an error occurred while processing this directive]

Друзья посмотрели на него с некоторым недоверием. [an error occurred while processing this directive]

Ещё раз повторю: война - дело страшное. На фронте не сыскать такого человека, который не боялся бы смерти, конечно, если этот человек нормальный психически или если он не ищет сам смерти в бою. Я знавал многих бесстрашных командиров и бойцов, но всегда был и сейчас твердо уверен, что их бесстрашие - результат выучки, воспитания дисциплины ума и сердца, тренированного хладнокровия. Словом, они умели не терять головы при любых обстоятельствах. [an error occurred while processing this directive]

- Грустно и обидно бывает смотреть иные наши фильмы о прошлой фронтовой страде, в которой война показана так облегчённо, что прямо-таки хоть завидуй тем офицерам и солдатам, что и повоевать успевают, и между геройскими схватками с глупым и трусливым врагом с девушками пофлиртовать накоротке. Так что, бывает, смотришь-смотришь и вдруг нестерпимо захочется встать да и заорать на весь зал, как, бывало, кричали: "Киношники, сапожники! Перестаньте дурачить народ!" [an error occurred while processing this directive]

А ведь чаще всего бывало по-иному, особенно в начале войны. Пошли наши солдаты в атаку, а противник прижал их к земле пулемётным и миномётным огнём так, что и головы от этой спасительной земли не отдерёшь. И захлебнулась атака. И так не один раз, пока солдаты достигнут в конце концов рубежа, с которого можно одним броском добежать до вражеских окопов. Но враг не всегда, как частенько показывают, в панике бежит. Нет, чаще всего он идёт в контратаку. И вот тут уж действительно - кто кого... [an error occurred while processing this directive]

Нет, дорогие киносценаристы, такого врага, как немец в те времена, традиционно воинственный, всегда готовый к агрессии, такого противника так вот запросто взять да и побить было нельзя. Солдаты наши так и говорили: "Фрица на дурака не возьмёшь". [an error occurred while processing this directive]

- Может быть, вы, братья-славяне, на войне не встречали ничего подобного? - Но тут же, отбросив иронию, продолжил сурово: - Нет, друзья мои... Величие нашей Победы не померкнет никогда. И нечего нам подрисовывать розовой краской героизм нашего народа ни на фронте, ни в тылу. Только об этом надо уметь рассказать, это надо так показать, чтобы и тени не ощущалось от так называемой полуправды, которая, как извест-но, вредней откровенной лжи. [an error occurred while processing this directive]

- Да уж день такой сегодня, - без улыбки ответил майор. - Вся душа кровоточит. Вот у меня шесть боевых орденов. - Он положил на колодочки беспалую скрюченную руку. - И о каждом в наградном листе сказано: представлен к награде за такое-то геройство. Ну так вот, командовал я ротой ПТР подо Ржевом, и случилось так, что на тот участок, где сидели в щелях мои бронебойщики и где на тот момент оказались мы с политруком, попёрли танки - двенадцать туш. А у нас три симоновских ружья, два автомата - у меня и у политрука - да гранаты с бутылками КС. [an error occurred while processing this directive]

- Дело, конечно, было скверное... Всё же не пропустили мы их - четыре штуки подбили, пехоты положили порядком, но и сами... - тут голос рассказчика дрогнул, он словно проглотил что-то с большим трудом, - сами на том рубеже... Ну, как это принято говорить, - сложили головы. Да... Меня-то после нашли, откопали ещё живого, а остальных, кажется, всех. Не знаю точно, без сознания был... Но я не о том, а вот о чём. Про себя хочу вам сказать. Когда эти проклятые танки залязгали вблизи, да с огнём, да пехота за ними, так хотите верьте, хотите нет - волосы у меня дыбом. Ноги сами собой так и рвались вон из окопа... А тут танк крутнулся над нашей щелью - меня и подзасыпало. Это вам о храбрости... И кто знает - не будь я командиром, не отвечай за людей, кто знает, что бы я мог натворить тогда. А в представлении к ордену записано: в самые критические минуты боя не терял хладнокровия, личным примером увлекал красноармейцев. [an error occurred while processing this directive]

Все усмехнулись. Хмыкнул и сам рассказчик. Но невесел был его взгляд. Понятно: не ради шутки поведал майор о своей - как ему казалось - слабости в бою. У каждого из сидящих нашлось что вспомнить, очень похожее на его переживания. [an error occurred while processing this directive]

- Вот ты ратуешь, - перебил его неугомонный ветеран, - за правду без розовых красок. Это хорошо. Но ведь правда и в том, что фронтовые, так сказать, подруги были! Сколько их за время войны демобилизовали по случаю нечаянной беременности. Скажешь - не было? Согласен: нечего их совать в каждый фильм да ещё показывать так иногда, что пошлятиной тянет... [an error occurred while processing this directive]

- Насчет девочек... Разрешите, и я внесу поправочку. На правду так на правду! Я про себя скажу. Под Сталинградом дело было. - Тут он встал, открыл старенький холостяцкий буфетик и, вытащив из-за чайной посуды кисет, развернул его - из ярко-красного шёлка, с искусно вышитыми голубыми цветочками. - Вот... Закуривай, кто хочет. Только чур - не очень налегайте: табачок, хотя немного и повыдохся, пусть лежит, это у меня единственная память. [an error occurred while processing this directive]

- Видите там, сбоку под цветком, инициалы: Т.К.? Это она - Татьяна моя, навеки дорогая... А теперь послушайте, как всё получилось. Под Сталинградом довелось мне служить в разведчиках. Ну, разведчики, сами знаете, народ особенный, привилегированный в некотором роде. Вернулся живой с задания - тут тебе, как говорится, и щи, и каша, и наркомовских старшина три нормы не пожалеет. А в полк уже идёт запрос прямо из дивизии, а то, случалось, и из штаба армии - от начальства армейской разведки: все ли вернулись, накормлены ли, напоены ли... Особенно если придешь не пустой. Командир у нас ухарь, отчаянный до безрассудства. Попадало ему за это от начальства, но все его любили. А разведчики так прямо души не чаяли. Он ведь так умел дело организовать, что у нас и потерь-то почти не было. Надежно с ним было. [an error occurred while processing this directive]

Только ведь и меня счастье не обошло стороной! И я - дурак, не целованный ни разу ещё в прошлой жизни своей - побывал, можно сказать, в раю. Смейтесь не смейтесь, а было же! [an error occurred while processing this directive]

- А вышло со мной вот как. Раз притащили меня ребята из разведки с перебитой ногой. После того и чикиляю маленько - покороче мне её сделали. Да... А санрота наша ютилась под землей, в таких земляных норах прибрежного крутика. Притащили раненых полно, все уже приготовлены к эвакуации на тот берег. Я к разу попал: перевязали, покололи и на носилки, на баржечку наладили. И увезли бы! Не видать бы мне никакой Тани моей. Только не было бы счастья, да несчастье помогло: немцы в тот час отрезали весь этот участок вместе с санротой. Две недели вокруг такая свистопляска кипела - словами не передашь. Ну да что мне вам рассказывать, представляете не хуже меня. Те из нас, кто мог передвигаться и руки имели - все были в бою. А я прикован: берцовая кость раздроблена. Лежу, проклинаю свою судьбину: не прорвись немец - лежал бы я в тыловом госпитале... [an error occurred while processing this directive]

Да... Отжали немцев с нашего участка, стали по ночам опять раненых переправлять. Пришла и моя очередь, а нам не до радости. Перед отправкой она сунула мне в карман кисет этот, говорит: "Будешь закуривать, так и вспомнишь". Не было у меня горше той минуты, как тогда, когда понесли меня от неё. Ладно. Как она сумела - только смотрю, а на баржечке той, куда меня перетащили, и Таня моя. Присела около, шепчет: "Провожу милого хоть до того бережка". Говорит это вроде со смешком, а слёзы мне на лицо... Тут и поклялся я: после войны или раньше, как мне выпадет, мало ли что может случиться, всё равно разыщу её. Насквозь она меня прострелила любовью своей, и раны этой я так и не смог заживить за всю жизнь. [an error occurred while processing this directive]

- Что, так больше и не видал её? - спросил один из ветеранов тихо так, словно боялся что-то вспугнуть. [an error occurred while processing this directive]

Иван Петрович встал, отошёл к окну, отвернулся. Все молчали, все словно воочию видели перед собой то, чего нельзя было не видеть. И, наверно, каждый из них сдерживался, чтобы не застонать от сердечной боли - слишком много оставила им этой боли война. [an error occurred while processing this directive]

- А ты всё: "Флирт... Девочки..." Нельзя всё мерить на один аршин. Одно дело где-нибудь в обороне или в тылу по балам блудить, и совсем другое - любовь... И в том чувстве - чистота! Я, если хочешь знать, к этой Тане, даже если бы и мог тогда, так не прикоснулся бы. Только глядел бы на неё, и то было бы счастье, больше которого на свете не бывает. [an error occurred while processing this directive]