Архангельский епархиальный вестник
18 октября 2004 (7)
Светлана АНТИПОВА.

Миссия художественной литературы

(Окончание. Начало в NN 5-6).

Оговорюсь, что миссионерская литература (причем очень хорошая), безусловно, существует. Она создавалась людьми, носившими в себе "избыток сердца", которое не может удержать в себе живой церковный опыт. Но она занимает особое место и не претендует на то, чтобы называться собственно художественной литературой. Это прежде всего свидетельства: документальные книги, дневники, письма, книги воспоминаний о выдающихся пастырях Церкви, о монахах- подвижниках, о старцах. К такой подлинно миссионерской литературе относится прекрасная книга "Отец Арсений", и, между прочим, именно она отличается сугубой литературной обработкой. Книга выстроена как череда воспоминаний духовных чад выдающегося пастыря (есть мнение, что прототипом отца Арсения послужил архиепископ Афанасий (Сахаров)), а написана неким литературно одаренным человеком (к сожалению, имя автора неизвестно) - живая, пронзительная, духоподъемная.

Только что появилась замечательная миссионерская книга "Непридуманные рассказы о чудесах", написанная благочестивой женщиной по фамилии Запарина, дворянкой по происхождению. Она просто записывала те чудесные истории, которые происходили на ее веку и с ней, и вокруг нее. Не так давно вышла книга монахини N. "Дерзай, дщерь" - яркая, непосредственная, свежая, умная. Прочитав, я купила еще несколько экземпляров, чтобы дарить другим. Ее написала, как говорят, некая игуменья, пожелавшая остаться неизвестной. Вот это действительно миссионерская литература - литература личного духовного опыта, живого свидетельства, а когда начинают смешивать миссионерское служение с чисто литературным, когда литературу делают подспорьем для миссионерства, получается порой не только низкохудожественно, но и соблазнительно для читателя.

Особый разговор - это попытки создания художественных произведений о Христе. Я считаю, что все подобные эксперименты провалились и всегда будут проваливаться по многим причинам. И одна из них - в том, что само Евангелие оригинально и образцово, оно написано на высочайшем художественном языке, и превзойти этот язык невозможно. Да, Библия - это священная Книга, Пратекст, но это и величайшее художественное произведение, это воистину Книга Книг. Библейские пророки (и через них Сам Бог) говорят на языке величайшей поэзии. Сам Спаситель говорит на языке искусства. Его притчи - это язык образов, чистый художественный язык. Он оказывается гораздо более понятен и самому простому, и самому умудренному слушателю. Но, несмотря на кажущуюся простоту, посмотрите, до каких умозрений воспаряют умы богословов, святых отцов, когда они начинают толковать эти притчи!

Это рассудочное познание восхваляла западно-европейская философия, а Гегель так прямо называл райского змия благодетелем человечества. Рассудочное богопознание - это неотъемлемая часть современного западного христианства, традиция, идущая от католицизма, а оно, в свою очередь, заимствовало эту идею из античности. Ум считается божественной принадлежностью, поэтому умом человек может приобщаться к божественной сущности. А вот у преподобного Исаака Сирина мы читаем нечто абсолютно противоположное. Он пишет о том, что рациональное ведение "противно вере", именно в нем "насаждено древо познания, искореняющее любовь", и нет ничего опаснее, чем принятие его как единственного пути познания, потому что на нем нет места живому Богу.

Художественное мышление сродни вере, ибо и оно освобождает от этих жестких причинно-следственных связей необходимости и долженствования, потому что художественное произведение творит новую реальность и устанавливает иные связи. Это реальность, прозреваемая сквозь наш эмпирический мир. И в какой-то мере это "обличение вещей невидимых".

Но кто из больших писателей может взять на себя дерзость перетолковывать евангельские события? Ну Лев Толстой, так он за это и поплатился писательским даром. И, наконец, чье писательское перо рискнет посоперничать с художественным совершенством Благой Вести?

Существует много православных людей, которые боятся любой модернизации Православия, боятся, как бы не произошло размывания границ между Церковью и миром. Это, между прочим, произошло с католичеством, от чего оно понесло большой урон. Лет 40 назад на знаменитом II Ватиканском Соборе католики решили модернизировать Церковь - сократили мессу и распахнули двери всем: посмотрите, мы такие же, как вы, широкие и терпимые, мы ничего от вас не требуем, никаких обязательств на вас не накладываем, только приходите в храм и поминайте папу... В конце концов это, наоборот, повлекло массовое охлаждение и даже отступничество. Европейские храмы стоят пустые, их приходится сдавать в аренду под ночные клубы, кафе и рестораны, никто не хочет учиться в крупнейших католических училищах. Ситуация понятна: зачем людям нужна такая Церковь, которая ничем не отличается от мира, где они живут?

Раздумывая над этим вопросом, я вспоминаю слова Христа: "Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них" (Мф. 6:28-29). И вот здесь можно спросить: почему? для чего? зачем? Зачем Бог одевает так "траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь" (Мф. 6:30)? Разве это не бессмысленно с нашей человеческой, житейской точки зрения? Или как вслед за Иудой спрашивали ученики про миро, которое Мария вылила на Господа: "к чему такая трата?" .

В этом и есть, в высшем смысле, миссионерская роль литературы.

ВМЕСТО КОММЕНТАРИЯ (письмо читателя)

Продолжая тему нескольких публикаций, хотелось бы сказать особо о литературе. Все мои детские, отроческие и юношеские годы неразрывно были связаны с чтением. Вспоминается такая картина - близится полночь, завтра в школу, родители смотрят телевизор в своей комнате, а я не могу оторваться от очередной книги. Меня давно уже отправили спать, но я залезла за шифоньер, включила ночник и, стоя на голом полу, боясь, как бы отец не заметил, еще долго потихоньку читаю. Или - время выпускных экзаменов, а у меня на столе какой-то роман, прикрытый нужным учебником, - на случай, если комнату зайдет мама. И даже учеба на библиотечном факультете - мое первое образование - не смогла отбить у меня охоту к чтению.

И все же, когда я услышала о книге Юлии Вознесенской "Путь Кассандры, или Приключения с макаронами", подумала, что это - не для меня. Развлекательная литература, рассеивает, настраивает не на нужный лад. И только через год, решившись все же прочитать эту повесть, поняла, как я заблуждалась. Книгу я читала с огромным удовольствием и даже с сожалением, что скоро она закончится. И главное - я не боялась, что называется, вляпаться, то есть ненароком наткнуться на какую-нибудь грязь и ложные убеждения, как бывает, когда включишь телевизор, чтобы посмотреть какой- то неплохой фильм, и случайно наткнешься на что-то нечистое. Образ главной героини, светлый и привлекательный, очень сильно впечатлил меня. Почувствовав благотворность такого чтения, я решила его продолжить. И, на мой взгляд, приобрела. Ведь мудрый износит из сокровищницы ветхое и новое.

Осознав эти забытые истины, я поняла, что в течение нескольких лет обкрадывала собственную душу. Ведь, как известно, человек трехчастен, и пища нужна и для тела, и для души, и для духа. Пусть святоотеческая литература питает наш дух, а художественная - душу. Вот, например, святые отцы учат о развитии помысла - прилог, внимание, услаждение, пленение, падение.

По словам одного современного священника, неофитская оценка мировой культуры зачастую бывает похожа на инквизиторскую ревизию, после которой ни одно великое творение не имеет права на существование в жизни православного христианина. От такой-то оценки и хотелось бы предостеречь некоторых новоначальных. А чтобы не впасть в другую крайность, вспомним слова Екклезиаста: "Составлять много книг - конца не будет, и много читать - утомительно для тела" (Еккл. 12:12).