Графоман
29 мая 2006 (20)
Инф.

Литература районов

Иконников Илья Александрович, родился в 1975 году в городе Онега. Здесь и живу. Стихи пишу с раннего детства, публиковался в региональных изданиях (альманахи "Белый пароход", "Двина"), коллективных сборниках, автор четырех поэтических книжек. Член Союза писателей России (принят в апреле 2003 года по итогам Второго фестиваля молодых поэтов, состоявшегося в г. Каргополе). Работаю в редакции районной газеты "Онега". Отец троих детей. Кроме семьи, поэзии и журналистики, "четвертая любовь" - это малая авиация, благодаря которой, в качестве пилота самолета Ан-2, побывал во многих уголках Архангельской области, в том числе посещал и Вельск. Высылаю на суд "Графомана" небольшую подборку, желаю этому изданию всяческих успехов, а также надеюсь, что удастся возродить издание, подобное вашему, и в Онеге (у нас была литературная газета, но, увы, приказала долго жить:).

* * *

Я голубику медленно беру.
И рад бы, да быстрее не умею.
И, в общем-то, обиды не имею
На комаров, на сырость и жару.
Из горсти в кружку. Кружку - в котелок.
По ягодке срываю терпеливо:
А котелок - обманчиво глубок.
Он в самый раз пришелся бы под пиво.
Увы, в лесу хмельная пень и стынь
Так далека: Мечтаю о водице.
Припал к прозрачной лужице - теплынь! - 
Однако можно все-таки напиться:
Я знаю, что на рынке городском
Купил бы сизых ягод - больше втрое,
Но сам себе кажусь почти героем,
Идя под вечер с полным котелком.

* * *

Утренником битая трава,
Сделавшись тяжелой и ненужной,
Гибнет: Но в рассветности остужной
Часть ее останется жива.
И, когда листва, упав с берез,
Побуреет, с почвою сольется, - 
Есть трава, что над судьбой смеется - 
Зрелая, как будто в сенокос!
Первый, и второй, и третий снег
Тоже одолеть ее не могут, - 
Сами тают, лишь примяв немного,
У травы - как прежде - зелен цвет!
Ты сугроб февральский раскопай
До земли, - не поленись, попробуй - 
Изумрудна травка под сугробом,
Хоть еще далече теплый май.
Стойкости пример - бери с травы,
И - не вторь тому, кто видит только
Голые поляны да пригорки,
Говоря уверенно: "Мертвы!":
Нынче мы и сами - как она:
Стужены, прорежены, согнуты:
Но не сомневайся ни минуты - 
Будем живы! Впереди - весна!:

Зверобойка

Приполярный поселочек Койда
В зверобойке не видит греха:
Спрос велик, и растет год от года
На косметику, мыло, меха.
Вот и глушат на льдине весенней,
В день - по тысяче сводят на нет - 
Беззащитных младенцев - тюленей,
Только-только увидевших свет:
Сочтены тех детенышей сутки.
(Их поморы бельками зовут).
Белоснежные, теплые шубки
Не укроют зверьков, не спасут:
Вертолет прилетит за добычей,
Запуржив окровавленный снег,
Гору тушек возьмет, и привычно
Унесет на невидимый брег:
Две недели пройдет зверобойка
В сонной Койде. А после нее - 
За удачное дело - попойка,
И - звериное, в общем, житье:
Как везде по задворкам России - 
Тихо мрут в тридцать пять мужики,
Ну, а бабы - вовек не носили
Что меха! - дорогие чулки!..
Но, трусцою спеша к вертолету, - 
Может, деньги и спирт он везет? - 
Жить-то любо у нас, - скажет кто-то, - 
И к тому же - калым каждый год!..

* * *

Догорает рыбацкий костер.
Тень ушла с первым лучиком солнца.
Над туманом красуется бор - 
Как в шеренгах, стоят его сосны!
Тишина. Не поют камыши.
Даже птицы еще не проснулись.
И легко - никуда не спешить - 
А сидеть на бревне, чуть ссутулясь,
И не думать, а лишь созерцать,
Будто видишь в последний разочек
Стынь тумана, озерную гладь
И травинки пожухлые кочек:
В ясном воздухе пахнет весной.
Солнца свет - на щеках и ресницах.
Вот бы кочкою стать иль сосной,
Чтобы с миром в гармонии слиться!
Вот бы жить, не считая гола,
Не деля каждый день на минуты.
Что ж ты губишь людей, суета,
Нам ломая все замыслы круто!
Вот и я: погасив свой костер,
Буду схвачен безумны потоком.
И меня не поймут это бор,
Птицы, озеро, кочки, осока:
И не станут грустить обо мне.
Я им - чужд, как звезда в поднебесье.
Я же - радуясь каждой весне,
И не раз, наяву и во сне,
Возвращусь на заветное место!...

* * *

Рыжая, до пояса, трава,
Тонкий березняк среди покосов.
В огородах - жалкая ботва,
Черная от утренних морозов.
А за ней - горбатятся дома
У свинцовых волн, под небом мрачным:
Скоро, скоро тут начнет зима
Щели пухом забивать гагачьим.
Я рубцовским памятным стихом
Встретил потемневшие избушки.
Мой Ан-2 им вновь качнул крылом!
И опять на луг-аэродром
Вышли деревенские старушки:
Увязали накрепко в кульки
Свой гостинец - рыбу да морошку.
Машут самолету, сняв платки,
Крестят пассажиров на дорожку:
Молодость, возможно, не поймет,
Сколько в этих проводах печали:
Расстаются с внуками на год,
А в глазах вопрос - не навсегда ли?..
Пью с янтарной ягодою чай,
Что мезенским солнцем обогрета:
Ты, деревня, шибко не скучай - 
Прилетим на будущее лето!
Вот и стали зори посветлей,
Звезд высоких - радостней горенье:
Защити, спаси, звезда полей,
Маленькие русские селенья!..

* * *

Невесомая, будто снежинка,
В синеве проступает звезда,
И сгущается сизая дымка,
Застревая в прибрежных кустах.
Облака фиолетовой краской
Остужают январский закат,
А над лесом, торжественно-ясно,
Алым пламенем выси горят.
И - струит самолет реактивный
Ярко-розовый, бархатный след:
Нет знакомее этой картины,
И: теплее, наверное, нет.
Ничего, что морозы крепчают,
Да тревожно гудят провода - 
Теплый свет из окошек сияет,
И привет посылает звезда.
Дым печей, не спеша, уплывает
Вдаль, где тает высотника след:
И, пока в небе кто-то летает, - 
Верим: будет стоять белый свет!
Так, любуясь, живем понемножку,
Без обиды на мир ледяной:
Время ужинать. Пахнет картошкой.
Показалась луна за сосной:

* * *

Кто так сказал - и не припомнить,
Но на слуху слова его:
"Плоха та мать, что не прокормит
До смерти - сына своего".
Ведь по расхристанным просторам
Несчастной родины моей
Сидят "под мамкиным подолом"
Все больше горе-сыновей.
Давно тем "мальчикам" - за сорок,
И судьбы схожие притом:
Не стали никому опорой, 
Не подновили старый дом,
Семьи, потомства - не имели,
Искать работу - не рвались:
Сгорая в пьянках да похмельях,
Бесцельно прожили: не жизнь!
Клянут их матери седые,
Все ж - отдавая на пропой
Со слезных пенсий - "гробовые",
Отцовский орден фронтовой:
И вот уж мать хоронит сына,
Ей каждый шаг - с чугунный пуд:
Терзает душеньку: повинна!..
Ох, не ему б в последний путь!..
Оберегала и растила,
Горда и счастлива была:
За что же дьявольская сила
В могилу радость увела?!
А кто-то страшный вновь промолвит,
С ухмылкой черта самого:
"Плоха та мать, что не прокормит
До смерти - сына своего!"

* * *

Иней на траве - звонок судьбы
В дверцу, за которой холода,
Но ищу я поздние грибы,
Что наполовину изо льда.
В стылой дымке - солнца бледный глаз,
Как плафона школьного стекло,
Но еще мечтаю я сейчас
Поймать щекой его тепло.
Гуси, с поднебесной вышины,
Плачут, улетая, в край чужой:
Но хочу я осенью - весны,
Да не экзотической - родной!
Листья, не опавшие пока,
Истончали - на просвет видны.
Так светла и ты, моя тоска,
И зиме грядущей отданы
Все ключи от сердца и души:
Только в мой излюбленный лесок
В эту пору нравится спешить,
Словно лето здесь, хоть на часок,
Задержалось дольше, чем вокруг,
И подарит больше, чем должно:
Вот бы - и порой жестоких вьюг - 
Где-то, вдруг, - осталось бы оно!

* * *

Вот-вот полетят снежинки
И роща насквозь пуста.
И солнце глядит сквозь жилки
Осинового листа.
Но тучи все бронзовее,
И солнце - обречено,
С порывами снеговея
Угаснуть должно оно.
А все-таки луч печальный
Чуть-чуть этот мир согрел,
И даже в пургу - прощальный
Осиновый лист горел!

Не графоман - теоретик духа

Еще одна творческая победа у онежского поэта Николая Олуферова: на днях большая подборка его стихов опубликована в вельской литературной газете "Графоман". Несмотря на "говорящее название" газеты, публикуются в ней отнюдь не виршегоны: чего стоят, например, имена Марии Аввакумовой (Москва), Елены Кузьминой (Архангельск) и других, не менее знаменитых, современников. Хотя публикует "Графоман" и начинающих авторов, и поэтов из северной глубинки.

Стихи Н.С.Олуферова в газете представляет руководитель ЛИТО "Заполярье" (Нарьян- Мар) Любовь Царькова, она же написала критическую статью о нем под названием "Творчество в свете теории духа". Именно Николай, как считает Л.Царькова, и олицетворяет своим творчеством эту теорию. Экземпляр "Графомана" можно почитать в Онежской городской библиотеке.

Стихи онежанина в "Севере"

Литературный альманах "Север" в Петрозаводске. По статусу - межрегиональное издание, поэтому на его страницах публикуются не только карельские авторы, но и литераторы со всего Северо-Запада России. Высокий уровень произведений, строгий отбор их для публикации - ведь альманах был и остается одним из лучших в стране. Из онежан на страницах "Севера" печатался Евгений Токарев.

Два года назад подборку стихов в этот журнал направил и онежский поэт Николай Олуферов. Номера с публикацией не получил, времени прошло много - и он практически забыл об этой "попытке". Но, придя на днях в центральную библиотеку, увидел свою подборку в сдвоенном номере альманаха за 2005 год. Эта подборка открывает журнал, в ней - 12 стихов, как из авторских сборников, так и еще не публиковавшиеся. Стихотворения Н.Олуферова - частые "гости" на страницах "Онеги", они печатались в журнале "Слово", коллективном сборнике поэтов, изданном в республике Коми, архангельском альманахе "Двина", ряде других газет, журналов. И вот - новая творческая удача! Кстати, нынешний год - юбилейный для автора: ему исполнится 50. А первые стихи его появились в "Советской Онеге" в 1986 голу - ровно 20 лет назад, хотя пишет Николай с ранней юности.

Илья Иконников, газета "Онега"

Материалы страницы прислали Николай Олуферов и Илья Иконников