|
Трудовая Коряжма
28 марта 2002 (33)
Наталья ЖИХАРЕВА.
После войны он стал солдатом
Когда я пришла к Александру Ивановичу в гости, он собирался смотреть кино. На
мой вопрос: о чем? - ответил, что, конечно же, о любви. По телевизору как раз
начиналась очередная "мыльная" серия. И тут же прибавил, что "правда, любовь
может и подождать, если вам интересно мое прошлое. Вы ведь за этим пришли?".
После встречи я поняла, почему он с таким желанием смотрит сериалы. В его ранней
молодости не было лирической нежности и того романтизма. Который так
привлекателен а бразильских сказках.
Война для него наступила в шестнадцать лет. Тогда Александр Нарыгин учился в
Онежском ОЗУ. После ТОГО воскресенья училище просуществовало еще дней десять,
после чего всех досрочно экзаменовали и выпустили в большую жизнь.
Она, эта жизнь, сразу же дала о себе знать. "Нас тогда, сто пятьдесят
несовершеннолетних гавриков, погрузили в "телятники" и направили в Сибирь, -
выключая телевизор, сообщает мне Нарыгин. -Тогда в Кемерово эвакуировали
несколько крупных заводов. Сотни таких же, как мы, ребят сутками копали площадки
под фундамент, затем устанавливали станки, прибирали территорию. Помню, как всем
нам тогда хотелось на фронт, - продолжает Александр Иванович, - казалось, что
она без нас кончится. Все ТАМ, а мы тут прохлаждаемся".
В Кемерово ребячий батальон работал до 5 августа 42-го года. Затем новобранцев
призвали в армию и на две недели отправили учиться военному делу в заштатный
городок. После того, как солдатики научились облачаться в обмундирование и
сносно ходить строевым шагом, их переправили в Берск на Оби. Там три месяца они
изучали навыки бойца: впервые увидели пулеметы, минометы, стрелковое оружием
научились стрелять по цели.
"Многим ребятам тогда было всего по семнадцать, и командиры специально
придерживали нас в тылу, чтобы дождаться нашего совершеннолетия, - объясняет мне
Александр Иванович, - поэтому отослали нас в Омск, где обучали новобранцев на
танкистов. Так что я и танк успел освоить. Не скрою, хотелось мне стать
настоящим танкистом, но, видно, не судьба.
В один из октябрьских дней заходит к нам в казарму старшина и говорит, что
сегодня учений не будет, всех нас срочно перебрасывают на фронт. Так я попал в
пехоту под Сталинград. И опять те же "телячьи" вагоны, по 70 человек в каждом.
Спали попеременно и только на боку -места не было. Ехали трое суток без
остановок. Нашему поезду везде давали "зеленую улицу". В то время немцы уже
плотным кольцом окружили НАС и со дня на день хотели идти в решающую атаку. А у
русских уже силы на исходе - в строю остались ослабленные и раненые. Да еще
генерал Власов тогда нам подкузьмил - увел к немцам и сдал в плен целый дивизион
Второй ударной армии, которой он командовал. Но знамя армии все же осталось
целым и невредимым. Поэтому ее остатки и наш резерв объединили и переименовали
во Вторую гвардейскую. Выдали нам гвардейские значки и в этот же день окрестили
огнем. Ох, и тяжело нам тогда пришлось! Но и немцам мы тоже дали. Они никак не
предполагали, что русские так быстро подтянут свежие силы. Немец тогда рвался в
сторону Ростова, и нам было приказано занять оборону и его остановить. Покрошил
он нас тогда крепко, но мы устояли. Сижу в окопе и только одна мысль: чтобы я
его вперед увидел, а не он меня. Война она и есть война: или ты, или тебя.
Первое время, конечно, и волосы под шапкой от страха шевелились, но потом
ничего, привык. Представь себе пацанов безусых в окопе, и на них немцы матерые
идут. А ведь они как шли-то? У них это шествие психической атакой называлось.
Нажрутся шнапсу, рукава закатают и идут сплошными линиями, в полный рост. Мы
первый эшелон подкосим - следующий так же прет. Вроде бы и не было никакой
пальбы. И так без конца. Тут и, правда, свихнуться можно. Два таких эшелона мы
тогда снесли, а на третьем они сами "захлебнулись" и начали сдаваться в плен.
Нервы-то у нас оказались крепче.
После нескольких боев нашу 49-го дивизию перебросили на Украинский фронт, а там
еще жарче было. Два месяца мы стояли под городом Сталино (сейчас Донецк). Немцы
в том городе все сады вырубили, чтобы местность лучше просматривалась. Месяц мы
ждали наступления, но командование штурм затягивало, наверное, все еще со
Сталинградом разбирались. Только в конце апреля мы прорвали оборону. Ворвались в
город. Попали под минометный огонь. Очень тот город был красивым. Улицы словно
специально очерчены -длинные, ровные и по ним линиями беленькие мазанки. Немцы
думали, что наши танки по улицам пойдут, там и орудия
свои установили. А наши опять хитростью взяли. Не по дорогам пошли, а прямо по
мазанкам. Был кто-нибудь в них или не был - не разбирались. Война есть война
Немцы растерялись, понять ничего не могут. А орудия перестраивать уже поздно -
наши 32 танка протаранили все, что под гусеницы попало. Атака была усиленная,
потому что мы выполняли приказ - взять город любой ценой. Позже возьмешь -больше
народа погибнет. За танками и мы в город вошли. Завязались уличные бои. Там меня
и ранило в ногу, часть коленной чашечки напрочь снесло.
Полгода я в "чужом" лазарете провалялся. Подобрали меня тогда на дороге и, не
разобравшись, отправили в госпиталь другой части Так меня потеряли Наши уже
далеко ушли. Про меня вроде бы как забыли, да и я не знал, где моя часть. Врачи
поставили меня на ноги. Если бы вы знали, какие на фронте хирурги были - боги!
Все могли. Вскоре приехал "покупатель" и выбрал среди нас самых образованных.
Ну, это кто семь классов окончил и кто хотя бы слышал про геометрию. Так я из
пехоты попал в артиллерийский полк. Там уже "ура" не покричишь. Мы пехоту только
огоньком гаубиц поддерживали. Вот она - моя родная", - Александр Иванович
протягивает мне старую фотографию, на которой изображена гаубица. В семейном
альбоме эта фотография на почетном месте.
Александр Иванович "поливал огоньком" и под Симферополем, и под Севастополем.
Прорывал оборону немцев на Сапун-горе, за что и был награжден боевой медалью "За
отвагу". Ночами строил вместе с другими понтонные переправы через озеро Сиваш,
чтобы переправить свои орудия на ту, такую желанную, сторону.
С боями прошел он Белоруссию, Польшу и Германию. День Победы остановил его на
берегу Эльбы. Там с американцами они и отпраздновали великое для всего
человечества событие - освобождение от фашизма.
Но на этом солдатская жизнь для рядового Нарыгина не закончилась. После Победы
его оставили в армии: некому было тогда служить. Старший возраст почти
истребили, "молодняк" еще не подрос. Только в 47-м он вернулся в родное
Лешуконье. Его ждали отец и сестра. Мать умерла раньше.
Рассказывая о своем фронтовом пути, Александр Иванович вдруг вспомнил недавнее
нашумевшее сообщение в прессе о том, что Украинская Рада хочет приравнять бывших
пособников фашистов к категории ветеранов войны. "Неужели такое возможно? -с
недоумением спросил у меня гвардии рядовой Нарыгин. - Но ведь народ не позволит,
не допустит. Да и мы еще живы..."
Наталья ЖИХАРЕВА.
| |