Правда Севера
11 октября 2001 (180) Лощилов
Ночная ревизия
Ее последствия оказались неприятными не для проверяемых, а
для самого ревизора
Пожалуй, самым скромно отмеченным юбилеем прошедшего лета
было 85-летие архангельского трамвая, пуск первой линии
которого состоялся 12 июня 1916 года. В тот день восемь
новеньких вагонов, один за другим вышедших из ворот
трамвайного парка, доставили почетных пассажиров - местное
начальство и купечество - к зданию городской думы, где по
случаю столь значительного для Архангельска события их уже
ждали богато сервированные столы.
В час застолья никто из вкушавших не мог предположить, что
вскоре кое-кто из них, а именно заведующий
электротехническими предприятиями Константин Гаврилович Репин
и председатель городской ревизионной комиссии Константин
Николаевич Манаков станут участниками громкого конфликта,
рассмотрению которого будут посвящены заседания думы и
мирового суда. Протоколы этих заседаний сохранились до наших
дней, но прежде чем познакомить с их содержанием, расскажу о
событиях, предшествовавших конфликту.
Финансовые итоги первой недели работы трамвая оказались более
чем приличными - ежедневная выручка превышала тысячу рублей.
Власти, весьма обрадованные тем, что горожане намного чаще,
чем предполагалось, пользуются трамваем, недолго думая,
решили извлечь из их любви к новому виду транспорта
дополнительный шедший в городскую казну доход.
Уже 17 июня дума спешно приняла постановление о повышении
тарифов. Если в первые дни стоимость проезда от Архиерейской
(Урицкого) улицы до здания думы (угол Полицейской - ныне ул.
Свободы) составляла 7 копеек, то с 19 числа она увеличивалась
до 10. Плата за проезд до "Красного Креста" (ныне ул.
Суворова) поднималась с 10 до 15 копеек. Объяснение этому
шагу, конечно же, нашлось - мол, тариф в 7 копеек для
пассажиров очень неудобен, поэтому мы его округлили, а уж
коль сделали это, то возникла необходимость изменить и другой
тариф.
Поначалу власти радостно потирали руки, так как 19 июня с
пассажиров было собрано почти 1949 рублей. Но затем сумма
выручки стала резко уменьшаться и уже 22 числа составила лишь
1248 рублей. Казалось бы, нетрудно было догадаться, что рост
платы разом отбил желание пользоваться трамваем у большей
части горожан. Но власть придержащие вместо того, чтобы
придти к такому выводу, стали подозревать коллектив
трамвайщиков в нечестности и скрытии части выручки.
Однако домыслы домыслами, а фактов, их подтверждающих, не
было. Поэтому городские управа и дума решили устроить
внезапную проверку, но ей не суждено было случиться, так как
председатель ревизионной комиссии думы Константин Манаков -
брат одного из богатейших местных купцов - провел единоличную
ревизию и причем самым скандальным образом.
28 июля он был приглашен на именины к купцам Калинину и
Богданову. Отгостив у первого, Манаков пришел ко второму в
шестом часу дня. Думаю, легко представить, в каком он был
состоянии, когда около полуночи, покинув хлебосольных хозяев,
оказался один на трамвайной остановке.
Ждать трамвай пришлось долго. Рассерженный этим
обстоятельством Манаков, вспомнив о намеченной ревизии, решил
провести ее немедленно и лично. Войдя в наконец-то подошедший
вагон, он еще больше укрепился в своем решении, так как
кондуктор потребовала с него плату за проезд.
Когда вагон остановился у трамвайной конторы, Манаков прямо с
ее порога закричал: "Я кондукторов заставлю знать Константина
Николаевича!" Еще пару минут повозмущавшись поведением
кондукторов, "распустившихся и обнаглевших" настолько, что с
него - Манакова! - требуют деньги, ревизор неуверенной
походкой проследовал в помещение кассы и приказал
предоставить сведения о числе проданных за день билетов.
Кассир Митюшин ответил, что не может этого сделать, ибо в его
функции входит лишь сбор под расписку выручки. Такой ответ
только усилил подозрения и Манаков, отобрав у Митюшина деньги
и вытолкав его из кассы, дал указание всем находившимся в
конторе служащим и кондукторам не покидать ее пределы. Сам же
с помощью двоих почему-то вызвавших у него доверие
конторщиков приступил к ревизии, в результате которой
выяснилось, что сумма выручки точно соответствует количеству
реализованных билетов.
Облегченно вздохнувшие трамвайщики тут же стали проситься
домой - ведь уже шел второй час ночи. "Кто выйдет из конторы,
завтра же будет уволен!" - ответил крайне раздосадованный
итогом проверки ревизор. Понятно, что никто не хотел терять
работу в суровое военное время, поэтому все покорно принялись
исполнить новое приказание: ждать пока закончится еще одна -
повторная - ревизия.
Однако среди находившихся в конторе все же оказался один
смельчак - вагоновожатый Максимов, который уже давно должен
был на своем вагоне развести по домам сослуживцев. Незаметно
подобравшись к телефону, он звонком разбудил Репина и сообщил
о происходившем в конторе.
Репин попросил Манакова к телефону, но тот заявил, что не
находит нужным с ним разговаривать. Лишь после вторичной
просьбы пьяный ревизор взял трубку. Поняв из протекавшего в
грубых тонах разговора, что их начальник требует немедленно
прекратить проверку, осмелевшие кондукторы вновь стали
отпрашиваться, ссылаясь на то, что не ели с начала смены - с
2 часов дня.
Бросивший трубку Манаков, опять пригрозив увольнением,
заявил, что сам голоден, ибо не был дома с раннего утра.
Пересчет продолжился, но и он, конечно, окончился тем же
результатом.
Тогда малость уже протрезвевший Манаков, чтобы хоть как-то
оправдать свой ночной визит, принялся экзаменовать
кондукторов. Сцена этого действа, безусловно, была весьма
занятной - периодически засыпавший экзаменатор, в первые
секунды очередного пробуждения непонимавший, где находится, и
клевавшие носом экзаменуемые.
Издевательство над своими подчиненными прекратил прибывший в
контору Константин Репин. Он, конечно, не оставил случившееся
без последствий и днем 29 июля подал соответствующее
заявление.
В понедельник, 1 августа, в 8 часов вечера под
председательством городского головы В. Гувелякена началось
экстренное заседание думы, на котором, кроме гласных
(депутатов) присутствовало много любопытных. После оглашения
заявления Репина о подробностях ночной ревизии рассказали
кассир Митюшин, вагоновожатый Максимов, конторщики и
кондукторы. Так, одна из них - кондуктор Шапошникова
подтвердила, что "Манаков сел в вагон в пьяном виде, в
измятом и испачканном котелке".
В ответ Манаков заявил: "Показания Митюшина, что я у него
вырвал деньги, показания Шапошниковой и всех лиц, бывших при
моей ревизии, наглая ложь".
Тут же на помощь брату пришел гласный думы Христофор Манаков,
хитро поставивший под сомнение слова Шапошниковой: "У нас
есть правило, что в вагоны не впускаются лица в нетрезвом
виде. Не думаю, что кондуктор это правило нарушила...". Затем
он сказал: "Не вижу признаков обвинения - человек приехал,
произвел ревизию, нашел, что все обстоит хорошо, и вдруг его
обвиняют в тяжком преступлении".
После длительных дебатов на голосование был поставлен вопрос:
"Имел или не имел право Манаков самолично проводить ревизию.
Большинство - 24 против 14 - сказало "нет". Такой итог
голосования вынудил Манакова признать, что он "поступил
неправильно и желает извиниться перед Репиным, а в его лице и
перед всем составом".
Однако Репину этого показалось мало и он, развивая успех,
ответил, что готов принять извинения, но только при условии,
что дума в будущем оградит его предприятия от подобных
ревизий. Услышав эти слова, Манаков заявил, что в таком
случае он уходит с поста председателя комисии.
И тут ему нанес удар давний недруг - гласный думы Н. Старцев,
предложивший принять постановление, выражающее Манакову
неодобрение и освобождающее его от обязанностей председателя
и члена ревизионной комиссии. Уставшие от словопрений гласные
- а было уже около полуночи - большинством 20 против 16
поддержали предложение Старцева.
Но и на этом история не закончилась - вскоре Репин подал иск
на Манакова мировому судье. На состоявшемся 8 октября
заседании присутствовали истец, свидетели и адвокат И.
Галецкий, специально приехавший из Москвы защищать отставного
ревизора. Сам же обвиняемый на заседание демонстративно не
явился.
Заслушав выступления сторон и показания трамвайных служащих,
судья Д. Ежов признал "Константина Николаевича Манакова
виновным в появлении в публичном месте в пьяном виде и
определил наказание в 7 суток ареста без замены штрафом".
Столь печальный для ревизора финал и резкие заявления Репина
о недопустимости каких-либо ревизий заставили городские
управу и думу отказаться от замысла проведения проверки
архангельского трамвая. Отложим до лучшего времени, - решили
они.
Однако для них лучшее время так и не пришло - вскоре наступил
революционный 1917 год, а затем и лихолетье гражданской
войны. Понятно, что неоднократно менявшимся в тот период в
Архангельске властям было не до трамвайных ревизий. Но это
вовсе не означало, что их не беспокоили проблемы
общественного транспорта. Наоборот, все, кто стоял в те годы
у власти - и белые, и красные - в меру тогда весьма
ограниченных возможностей заботились о дальнейшем развитии
трамвая.
Именно поэтому в 1917=1920 годах открылось трамвайное
движение в Соломбале, затем были проложены рельсы до 6-й
версты (ныне 3-й лесозавод). В зимнее же время вагоны по
речному льду бегали как через Кузнечиху, так и на левый берег
Северной Двины - к железнодорожному вокзалу.
Этим работам была дана высокая оценка на проходившей в Москве
в декабре 1922 года Первой всероссийской трамвайной
конференции. Особенно на ней было отмечено, что "Архангельск
является единственным городом в России, в котором трамвайное
движение совершенно не прерывалось в годы революции, мировой
и гражданской войн".
На высоте оказался Архангельск и по показателям обслуживания
населения - например, в 1920 году он был одним из первых как
по абсолютному числу перевезенных пассажиров, так и по числу
поездок на одного жителя. На конференции был отмечен и тот
факт, что в начале 20-х архангельский трамвай отличался
дешевизной тарифов - они по сравнению с петроградскими и
московскими были ниже в два-три раза.
Все вышеперчисленное позволило конференции констатировать,
что "Архангельск по состоянию трамвайного хозяйства занимает
одно из первых места в РСФСР". К процитированному от себя
только добавлю, что такую оценку архангельский трамвай
получил благодаря самоотверженности своего коллектива,
трудовой настрой и ритм которого в ту суровую пору даже на
один день не смогло нарушить ничто - ни революции, ни смены
власти, ни войны, не говоря уж об описанной выше ночной
ревизии.
Михаил ЛОЩИЛОВ.
На снимке: работницы архангельского трамвая:
вагоновожатые Христина Егоровна Андреева (слева) и
Корельская (справа), в центре - кондуктор Рауцен.
Фото 1916=1917 годов.
|