Правда Севера
14 апреля 2005 (67)
Инф.

Голубые листья

Как мы уже сообщали, онежский журналист Ольга Головченко стала победителем конкурса "Правды Севера" для наших коллег из районных и городских газет имени Валентина Каркавцева. Предлагаем вниманию читателей публикацию, на которую обратила особое внимание редколлегия нашей газеты.

Это повествование - документальный, по сути, рассказ о неординарной семейной ситуации. Впрочем, такой ли уж неординарной по нынешним временам...

Когда мы с мужем только собирались пожениться, загадывали, что у нас будет трое детей, обязательно трое. Но при нынешней жизни решили остановиться на двоих. Два сына. А что, хорошо, и столько не все имеют. Вот только... Моя бабушка, радуясь на правнуков, все же приговаривала: "Бедная ты, девонька, нет у тебя дочки. Без дочки женщина - несчастная". И дочку действительно хотелось, еще как. Оставалось в душе что-то нерастраченное, кому-то не отданное. И часто напоминало о себе. Так я решила взять девочку из детского дома.

В первый же день появилось ощущение: что-то не так. Совсем не так. Стриженый, курносый, одетый в брюки и олимпийку пятилетний ребенок с резкими, неуклюжими движениями, с громким, с хрипотцой голосом... Еще и зовут - Женя. Мои сыновья так и сказали: "Не мальчик, конечно. Но и не девочка. Какое-то существо". И во взгляде у нее - независимость, даже бравада, вызов. Нужна ли я ей? Впрочем, документы мы пока не оформили, просто взяли ребенка в гости. Можем вернуть назад в любое время, без проблем. Что ж, думаю, поживем - увидим. И зажили потихоньку.

...Собираемся в гости. Женька с любопытством наблюдает, как я укладываю волосы феном, тщательно накладываю макияж. Последний штрих - крашу губы. Все... "Вот теперь вы похожи на Бабу Ягу", - с удовлетворением и удовольствием в голосе говорит Женька. Я усмехаюсь. А в душе шевелится раздражение.

В другой раз я взяла Женьку с собой пройтись по магазинам. Шапочку, которую я с любовью вязала когда-то своему маленькому сынишке, она постоянно лихо задирала со лба на макушку, как пацаненок. Устав поправлять шапочку, я не выдержала: "Да не трогай же ты шапку, Женя! А то похожа на кулему". "Сами вы кулема", - спокойно ответила Женька и пошла дальше по магазину. Ах ты!.. Это я-то кулема?!.. Уже не раздражение, а настоящая неприязнь к этой девчонке кольнула меня. Вон она идет вдоль прилавков, смотрите, какая самостоятельная, сама по себе. Все и всех разглядывает, думает о чем-то своем, ни о чем не спрашивает. Свой ребенок держался бы рядом, рассуждал, разговаривал со мной. А эта - чужая. Да разве станет она мне родной, своей? Ой, нет, наверное, нет.

Но все-таки я очень хотела дочку, девочку, "мамину подружку". "Женя, понимаешь, каждая девочка - это маленькая принцесса. Хочешь быть принцессой?" "Да-а". "Но даже если мы купим тебе красивое платье и туфельки, ты не станешь похожей на принцессу. Принцесса не кричит во все горло. Принцесса ступает плавно, аккуратно. Не отрывает кукле ноги..." Женька со мной согласилась. Но вечером, играя с моим сыном, изображала каратистку и рычала, как заправский борец. Боже ты мой! А я-то думала, что все девочки женственны от рождения.

Однако зернышко какого-то раздумья в Женьке затеплилось.

Каждый день стал труднопреодолимым испытанием, преодолением себя. Пройдет неделя, а кажется - месяц. Таково оно, привыкание...

Как-то раз я мыла раковину. Женька, как обычно, изучающе наблюдала за моей работой. "Вот сейчас вымоете, и будет раковина чистенькая-пречистенькая, беленькая", - сказала она радостно. Ну надо же, сколько лет я наводила в доме порядок, и никого, кроме меня, раньше это так искренне не радовало. Родственная душа! И я улыбнулась ей в ответ.

Впервые Женя назвала меня мамой недели через три после нашего нелегкого знакомства. Назвала как будто просто, ненавязчиво, но, видно, это ей далось нелегко. Она будто переступила тяжкий барьер и от радости повторяла, повторяла это слово - "мама" - первые дни непрестанно: "Мама, я с улицы пришла. Мама, я шапочку снимаю. Мама, я повесила курточку. Мама, я сапожки в уголок поставила..." А что чувствовала я? Это трудно облечь в слова. Что-то во мне оттаяло, что ли. Или расцвело? Не знаю.

Я привела Женю в танцевальный кружок. Все дети зашли в зал. Женя, такая шустрая дома, здесь притихла, встала у стеночки, осматривалась. Увидев меня в дверях, улыбнулась и помахала мне рукой. А я подумала: "Среди этих чужих, незнакомых мне детей - Женя, моя Женя. Она знает, что именно я буду ждать ее в коридоре после занятий". На обратном пути она рассказывала: "Мы прыгали, я прыгала выше всех; да, мама, правда - выше всех!" Вряд ли. Да не в этом, конечно, дело. Просто хочет быть в моих глазах лучше других, лучше всех. А меня уже не раздражают ее угловатые манеры. Может, они исчезли, а может, я перестала их замечать...

Из всех цветов на начало нашего знакомства Женя знала только белый. За месяц постепенно мы освоили черный, зеленый, красный, приступили к желтому. Изучали на улице листья: "Смотри, это зеленый листик, а это - желтый. Осенью листья становятся желтыми". И так целую неделю. В очередной раз спрашиваю ее: "Так какими становятся листья осенью?" Женя выразительно отвечает: "Голубые". Ну все! Так и хочется потрясти ее и закричать: "Да желтые же, желтые!" Работая в школе, к таким "экземплярам" я относилась с терпением, даже с сочувствием. А в своем доме, оказывается, так трудно это что-то вытерпеть. Мой-то ребенок не должен, не может быть таким!.. Но сдерживаю раздражение: умнее от этого Женя не станет. Объясняю снова. Еще несколько дней - и с желтым цветом все в порядке. Приступаем к синему.

Так и съедаем постепенно свой пуд соли. Женя изо всех сил старается постичь премудрости неведомого ей по-настоящему мира семьи. Я подумала как-то: мне, взрослому человеку, удалось бы вынести такое испытание, менять свои привычки, остаться один на один с незнакомой семьей и учиться признавать чужих людей своими? Детская психика, говорят, более гибкая, но как же нелегко Жене...

Теперь иногда мы сидим с ней рядышком. Женя обнимет меня (она называет это "я прижму маму к своим ладошкам") и шепчет слова, которые в ее понимании самые ласковые: "Мамочка, любушка моя, золотая моя, королева, Красная Шапочка..."

Когда моим сыновьям было по пять-шесть лет, я задавала им непростой вопрос: для чего они живут на свете? Один отвечал: "Чтобы маму радовать", другой: "Чтобы мама меня любила". Спросила и Женю. Она задумалась. Потом сказала: "Чтобы ты меня никому не отдала".

Своей настоящей мамы Женя не помнит. Я еще не ощущаю себя до конца ее мамой. Но знаю теперь, что нужна ей. Конечно, я ее не отдам в детский дом.

Фото Владимира Нифонтова.