Правда Севера
8 декабря 2006 (235)
Вадим РЫКУСОВ.

Жорж Нива: "Чехов просто помогает жить"

По приглашению отца Иоанна Привалова Архангельск посетил знаменитый французский ученый-славист Жорж Нива. Это уже второй визит профессора Женевского университета, академика Европейской академии в столицу Поморья (первый состоялся весной 2003 года). В минувший понедельник в областной библиотеке имени Добролюбова мсье Нива прочитал лекцию на тему "Проблемы исторической и национальной памяти в России и на Западе".

В самом начале разговора ученый заявил, что будет делиться своими соображениями в "довольно свободной форме", а "не читать по-настоящему лекцию". И действительно, его рассуждения на хорошем русском не содержали унылой научной терминологии и были доступны для понимания. Господин Нива рассказывал о разночтениях в понимании одного и того же исторического события разными народами, о том, как легенда становится историей. Приводил параллели из европейского и российского прошлого и настоящего.

Из сообщения ученого можно было узнать о любопытных, но малоизвестных историко- культурных коллизиях и закономерностях. Например, что французский Конвент придумал городу Лиону за сопротивление "топонимическое наказание". И несколько месяцев Лион официально именовали "Городом без названия". Или, что "культ писателя", сложившийся в России, наблюдается еще в Шотландии. Правда, только по отношению к поэту Роберту Бернсу.

Корреспондент "ПС" решил не останавливаться на полученных в ходе лекции знаниях и задал ученому несколько вопросов.

- Господин Нива, в своих работах вы пишете о феномене "поэтических братьев". Таковыми, на ваш взгляд, были Гете и Шиллер, Блок и Белый. А есть ли братья в современной литературе?

- Не думаю. Ведь это исключительный случай, когда два поэта совершают путь вместе, когда творчество двух поэтов переплетено так, что один сильно влияет на другого.

- В России набирают популярность такие неоднозначные французские писатели- постмодернисты, как Уэльбек и Бегбедер. Насколько они популярны во Франции?

- Уэльбек, да. Увы! (Смеется). Этим я вам говорю о своем отношении. Я не люблю его. А второго я не читал.

- Сейчас вы читаете русскую литературу?

- Я славист, поэтому я только и делаю, что ее читаю. Хотя все прочесть, конечно, невозможно. Чтение русской литературы стало моей жизнью. Это мой абсолютный выбор. Я его сделал, когда мне было 19 лет.

- Переводная литература многое теряет?

- Что-то теряет, что-то приобретает. Увлечься Достоевским можно и в переводе. Но его стиль ты получишь уже в другом виде.

- Вы знакомы с творчеством Михаила Веллера?

- Михаил Веллер - хороший писатель, я его читал.

- В его книге "Великий последний шанс" есть мысль, что Россия способна возродиться на фоне загнивающей от гиперлиберализма и политкорректности Европы. Как вам такая оценка европейской жизни?

- Я думаю, это самозащита. Гиперлиберализм я вижу и в России. Я не видал никогда столь много казино, как в Москве. А во Франции, например, есть множество верующих, практикующих христиан. И больше многодетных семей, чем здесь. В России Запад часто малюют как дьявола. И у Веллера такое понимание Запада ошибочно.

- Кого вы выделяете из нынешних российских и французских авторов?

- Многих. Прежде всего Андрея Дмитриева, автора "Закрытой книги", "Поворота реки", "Призрака театра". Он очень талантливый, остроумный. И еще Марка Харитонова. Я меньше читаю французскую литературу. Ее я читаю бескорыстно, если это не скучно. А корыстно читаю именно русскую литературу, в том смысле, что я русист.

- Кого вы считаете самым выдающимся русским писателем?

- Сложно ответить. Первым для меня был Достоевский.

Я стал русистом, потому что читал Достоевского в переводе.

Такого писателя в других литературах нет. Это не значит, что он выше Шекспира или Бальзака. Но меня сильно привлек экзистенциализм его романов. Затем я читал Толстого, Пушкина. А потом открыл Чехова.

Чехов просто помогает жить. Я больше люблю его рассказы, чем драматургию.

Хотя на Западе больше известны его пьесы. Я люблю Чехова за огромную человеческую мудрость и доброту. Часто беру наугад один из его томов и читаю, чтобы успокоиться.