Правда Севера
16 февраля 2006 (28)
Лидия МЕЛЬНИЦКАЯ.

Навеки - двадцатилетняя

Окончание. Начало в номере за 9 февраля.

"Жажда моей жизни - бой"

Началось наступление на "цитадель германского милитаризма" - Восточную Пруссию. И тут командование сочло необходимым дать девушкам-снайперам передышку: их перевели с переднего края в войсковой тыл. Роза места себе не находила. К тому времени на ее боевом счету было уже 60 убитых фашистов, не считая взятых в плен ею лично. И она просила, убеждала, доказывала командованию, что нужна сейчас именно на передовой: "Поймите, жажда моей жизни - бой. И что же? Не могу добиться своего. Посылают туда, где редко даже стреляют. А теперь выдумали отдых".

Она и раньше (нарушая воинскую дисциплину) самовольно отправлялась на передовую. "Встретила самоходчиков. С ними ходила в атаку..." "Сегодня я была согласна идти в атаку даже в рукопашную. Страха никакого. И шла вместе с пехотой... Ох, была каша! Никогда еще не бывала под таким огнем. Перевязывала раненых. А потом мы рванули вперед..." К дальним пешим переходам Розе было не привыкать: еще в детстве каждый день шагала в школу в деревню Березник за 12 километров от дома. Выносливая, трудолюбивая, на войне она, кроме снайперского мастерства, быстро научилась всему, что должен уметь солдат. Могла рыть окопы, оказать первую помощь раненым, доставлять пленных в штаб, метко бросать гранаты... "Плохо работать не могу - убьет совесть".

Когда бои на территории Восточной Пруссии стали особенно ожесточенными, она не выдержала и снова ушла в наступающие части. Ушла и не вернулась. Накануне последнего в ее жизни боя Розу видели в первых рядах пехотинцев, преследовавших врага. 28 января 1945 года она умерла от ран и похоронена около имения Рихау в Восточной Пруссии.

Весной 1965 года редакция "Северного комсомольца" послала меня в командировку в Калининградскую область со специальным заданием: побывать в местах последних боев Розы Шаниной и постараться найти, где она похоронена.

Весна 65-го цвела-ликовала повсюду - в Калининграде, в городке Гвардейске, что неподалеку от него, в поселке Тельмановка Гвардейского района, который и был когда-то имением Рихау... Офицера, дежурившего в Гвардейском райвоенкомате, в тот предпраздничный день 30 апреля ждали после работы домой. Но он вместо этого отправился со мной на служебной машине в Тельмановку да еще и напарника прихватил. И вот зеленый сельский поселок, вторая ферма совхоза "Знаменский". С берега сонной речки Лавы открывается взгляду раздолье полей, лесов, холмов. Тишина, покой. Трудно представить, что именно здесь...

"За эти двое суток, казалось, некогда было и вздохнуть. Шли ужасные бои. Немцы заполнили траншеи перед имением. Они оборонялись осатанело. Несколько раз наши самоходки врывались на позиции. Я тоже ездила в самоходке. Но стрелять не было возможности. Засыпали пулями. Потом мы по лощине подползли к траншеям. Забросали гранатами. Немцы побежали. Мы с тремя разведчиками первыми ворвались в следующее имение..."

В коротком промежутке между боями, еще не остыв от пережитого, Роза торопливо набросала эти строки в потрепанной записной книжке, с которой не расставалась. Строки, ставшие последними...

И вот перед нами то, что осталось от имения Рихау: заросшие травой каменные обломки, остатки фундамента большого дома и флигеля. И длинные, тоже заросшие травой траншеи, два глубоких окопа. На месте флигеля - большая воронка от снаряда. Кто знает, может, того самого?

Она храброй слыла, 
Но в одном из боев 
Ей подняться с земли 
не пришлось.
"У прохладной 
реки 
Спи, родимая, 
спи..."

Кирилл Ионович Бердник приехал сюда по вербовке еще в 46-м восстанавливать сельское хозяйство. Он помнит, где были могилы наших бойцов, погибших в боях за Рихау. Но в 53-м их останки перенесли в братскую могилу в центре Знаменска. Там, в бывшем городе Велау, был крупный опорный пункт фашистских войск. Через Инстербург (теперь Черняховск), Велау, Тапиау (теперь Гвардейск) шло направление главного удара войск 3-го Белорусского фронта, в состав которых входила и 5-я армия. Дальше - выход к южным окраинам Кенигсберга...

Бердник с женой и другими старожилами поселка наблюдали, как в присутствии специальной комиссии солдаты из соседней воинской части вскрывали могилы, осторожно извлекали останки погибших. И даже не до-слушав мой вопрос: не было ли среди них женщины? - Кирилл Ионыч и его жена горячо говорят оба разом: "Была, была одна женщина! Была - мы хорошо помним: волосы длинные, светлые..."

Ведут нас на берег речки Лавы (раньше она называлась Алле), показывают несколько одинаковых прямоугольных углублений в земле, поросших травой, - след воинских захоронений. И чуть в стороне, под раскидистой грушей: "Вот здесь она лежала!" - но тут след едва заметен, почти сровнялся с землей. Да, все совпадает: пятая могила по направлению к Ильмсдорфу (теперь Ново-Бобруйск). "Роза Шанина... Роза Шанина... Снайпер..." - шопотом повторяют между собой ребята из Тельмановки, неотступно ходившие за нами по пятам. Их толпа все растет. Теснясь, оттирая друг друга, стараются получше рассмотреть фотографию Розы в моих руках. Жадно ловят каждое слово, глаза горят.

Взволнованные, увлеченные не меньше этих ребят, мои спутники из Гвардейского райвоенкомата едут со мной в Знаменск, в воинскую часть. В комнате боевой славы договариваются с командованием: если по документам подтвердится, что Розу Шанину перезахоронили сюда, в братскую могилу, ее фамилия появится на гранитном обелиске в списке павших бойцов.

А через месяц, уже в Архангельске, читаю строки, написанные крупным ребячьим почерком: "Здравствуй, дорогая Лидия Владимировна! С приветом к вам учащиеся Тельмановской начальной школы..." Как видно, наш приезд всколыхнул весь поселок. Ребята, ходившие за нами, как нитка за иголкой, сразу после первомайских праздников на школьном сборе оповестили всех о Розе Шаниной и ее геройской гибели. Прямо со сбора, не расходясь, тут же стали обходить и расспрашивать старожилов поселка. "Оказывается, бывшие в 1946-м дети, теперь они уже мужчины и женщины" хорошо помнили, что на могилах погибших бойцов были самодельные памятники, на каждом значилось имя, фамилия, звание. А одна из могил была заботливо огорожена, на памятнике надпись "Роза Шанина" и ее фотография.

Выяснилось, что Роза - единственная из погибших здесь воинов, чьи останки при перезахоронении не были перенесены в братскую могилу на территории Знаменска. Все, кого расспрашивали ребята, уверяли, что своими глазами видели: ее оставили на месте, так как не знали, кто она такая, откуда, как погибла... Время не пощадило ни скромный памятник, ни ограду, почти сровняло могильный холмик с землей. Но пионеры из Тельмановки на следующий же день, 4 мая, выложили из пластов земли могилу заново, огородили - и 9 мая, отмечая 20-летие Победы, провели здесь сбор.

"Тогда вспомните - но не лихом..."

Известность, слава, пришедшие к устьянской девушке через двадцать лет после ее гибели, к 30-летию Победы достигли, кажется, своего пика. Роза Шанина смотрела с фронтовой фотографии на большом стенде "Она училась у нас" в Архангельском педагогическом училище. К маю 75-го рядом со стендом появилась мраморная мемориальная доска. Ее именем назвали улицу в Архангельске. Проводили стрелковые соревнования на приз Розы Шаниной; за честь носить ее имя боролись пионерские отряды. В Северо-Западном издательстве вышла книга Н. Журавлева и П. Молчанова "Подснежники на минном поле"; на областном телевидении подготовили спектакль о героине. Поэт Дмитрий Ушаков сложил о ней "Песню памяти"...

И постоянно, независимо от юбилейных кампаний, память о ней жила в деревянном двухэтажном доме N 15 по Ленинградскому проспекту. Сюда, в детский сад N 2, в годы войны приходили письма и открытки с номером полевой почты вместо обратного адреса - от бывшего воспитателя Розы Шаниной. Сюда первым делом поспешила она, приехав в 44-м в Архангельск в короткий отпуск. Была бурная встреча, слезы, восторг больших и маленьких, а тогдашняя заведующая Татьяна Викторовна Курочкина даже пригласила знакомую нарисовать свою любимицу. Остался на память портрет, выполненный цветными карандашами, с подписью художницы в углу: "Знаменская". В детском саду N 2 (позднее он стал называться "Березкой") портрет хранили долгие годы.

...Ой, геройская быль 
Не забыта, жива, 
Хоть давно отгремела 
гроза. 

Была не забыта, жива еще десять лет спустя, к 40-летию Победы. Перед юбилейной датой, как водится, поднимался девятый вал воспоминаний о войне. Мне, уже полтора десятка лет работавшей в "Правде Севера", снова стали поступать письма о Розе Шаниной. Московский журналист И. С. Окунев сообщал, что совет ветеранов школы снайперов поднял перед Верховным Советом вопрос о посмертном награждении Розы Шаниной орденом Славы I степени. Марат Егорович Шанин писал, что тоже добивается "в соответствующих организациях" посмертного награждения сестры третьим орденом Славы, к которому она была представлена незадолго до гибели. Как видно, не удалось - иначе бы стало известно.

Только четыре женщины по всему бывшему Советскому Союзу закончили войну полными кавалерами орденоа Славы; пятой могла бы стать наша землячка.

60 лет спустя "те, кто приняли смертный бой, стали просто землей, травой..." И не дай Бог, чтобы травой забвенья.

Лидия МЕЛЬНИЦКАЯ.

На снимках: Лидия Вдовина, Петр Молчанов, Роза Шанина, Александра Екимова. Литва, 1944 год; в музее 5-й армии у скульптурного портрета Розы Шаниной ее однополчанки Л. Д. Буторова и С. Г. Васина.

Фото А. Становова (Москва, Одинцово, 1985 год).