Правда Севера
4 мая 2006 (80)
Сергей ДОМОРОЩЕНОВ.

Почему у Буинского перехватывает дыхание

Знающие теле- и кинооператора Юрия Буинского люди говорят о нем и как о высокого уровня профессионале, и как о творческой личности, и как о мужественном человеке. Взять у Буинского интервью можно было и без информационного повода (есть личность - есть повод), но раз 7 мая профессиональный праздник телевизионщиков, то вдвойне нужна беседа с умным и требовательным к себе человеком, одним из лучших специалистов АГТРК "Поморье".

- Юрий Глебович, вы вроде бы случайно стали оператором...

- Я собирался связать свою жизнь с морем, поступил в Ленинградский кораблестроительный институт, но не сразу. Год работал на "Красной кузнице" токарем. И до сих пор не знаю, правильно ли сделал, что сменил профессию: когда захожу в токарный, слесарный или трубопроводный цех, то одни только запахи металла, смазки заставляют усомниться в том, верный ли предпринял шаг 30 с лишним лет назад, когда пришел на телевидение.

- То, что вы человек с юмором, в профессиональной среде известно. Звание заслуженного работника культуры России так просто не дают.

- Не уверен, заслужил ли я это звание. Во всяком случае мои коллеги, которые со мной работают и уже не работают, не менее достойны его. Имею в виду, к примеру, Юру Скалина, Володю Вешнякова.

После "Красной кузницы" я служил в армии. Отец - преподаватель музыкального училища и художественный руководитель Дома офицеров - мог бы, наверно, оставить меня в Архангельске, но мысли об этом не возникало. Я поехал, куда потребовалось. Затем - "корабелка". Учеба там была для меня не такой романтичной, как казалась издали. Мне нравилось на шестивесельном яле выходить в Финский залив. А вот что-то чертить, считать было неинтересно. Проучился два года, решил перейти в Северодвинский втуз. Но оформление документов в закрытом тогда городе было длительным, - требовалось ждать месяца три. Отец предложил поработать на нашей студии телевидения. Сначала я стал там осветителем, через полгода - ассистентом оператора. И во втуз идти уже не захотелось.

- Профессии оператора вы учились на практике?

- Да. Я самоучка. Как почти все наши операторы. Чтобы получить нашу профессию, надо было закончить ВГИК. А поступить туда на очное отделение - очень проблематично: набирали с десяток человек. А для заочной учебы не было на архангельской студии технической базы. Например, курсовые, дипломные работы требовалось снимать на широкой камере - мы такой не имели. Сейчас аппаратуру можно взять в аренду. А тогда перед нами стояло почти непреодолимое препятствие. Но, надо сказать, работала у нас оператор Галя Симко, которая ВГИК заочно все-таки закончила и тем самым совершила просто подвиг. Жизнь ее в годы учебы - подвижническая. Найти камеру, пленку, договориться, снимать ночью в павильоне - для других это было непосильно.

Галя - прекрасный оператор. Но к работе женщины в нашей профессии я отношусь в общем-то неодобрительно.

- Тяжелая аппаратура, командировки...

- Да. Физическое напряжение, нервное. Раньше наша работа представляла собой одну сплошную командировку. Мы приезжали, сдавали пленку в проявку, иногда смотрели, что получилось, а иногда и не смотрели - некогда, снова уезжали. И бытовые условия, особенно в прежние времена, - известные.

Долгожителей среди нашего брата нет. Скалин, Вешняков, Сережа Матвеев, Валерий Зуев - все уже ушли...

Не все наши камеры соответствовали лучшим мировым образцам; пленка - низкой чувствительности, не всегда высококачественная. Знание экспонометрии, колорометрии не всегда что-то стоило: маленькая пылинка могла испортить всю пленку. А главное - сопереживаешь что-то со своими героями. Особенно сейчас: перехватывает дыхание, когда видишь, как живут люди.

- Прежде работа для вас была, возможно, нередко неинтересной: выполнение и перевыполнение планов - это барабанный бой, пропагандистская шумиха из колхозов и леспромхозов...

- Для меня работа раньше была гораздо интереснее, чем сейчас. Недавно я подсчитал: за последние десять лет только один раз снимал в лесной делянке. И у других операторов то же самое или почти то же самое. Это в нашей-то лесной области!.. За те же десять лет я несколько раз был на пилорамах и на целлюлозно-бумажных комбинатах. И то, как правило, сопровождая какое-нибудь большое начальство, наше или московское.

Если раньше из надоевшей делянки я перебирался на ферму, потом на буровую, на пароход, на ледовый припай, то сейчас, как правило, из здания областного Собрания перехожу в мэрию, потом в областную администрацию. А телевидение - это, в первую очередь, - видение, "картинка". Недаром говорится, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Телевидение стало больше говорить, чем показывать. Я говорю о российском телевидении вообще. В кадр становится молодая красивая девушка или юноша, загораживает, как предписано, одну треть экрана и рассказывает о том, что там у нее или него за спиной... Я считаю, что в это время нужно показывать то, что происходит.

Наверно, в прежнюю пору было слишком много в наших репортажах пилорам и ферм. Потом пришла перестройка. Этот период в жизни страны совпал с тем временем, когда я - не могу сказать, что научился работать, - более или менее понимал, что такое мое дело.

Единомышленники, первые "глотки свободы", надежды, страшновато что-то делать, но уже вроде бы можно, - наверно, то время было самое лучшее в моей жизни, самое интересное.

- В 1990 году вы с журналистом Виктором Толкачевым на судне международной организации "Гринпис" прорывались на Новую Землю для съемок фильма о ядерных испытаниях. От военного корабля Северного флота СССР убегало иностранное судно и сумело сделать так, чтобы вы провели съемку. Вроде это было мужественно и романтично, но не зря ли - "Гринпис" же находился в советских территориальных водах, нарушал нашу границу...

- Я думаю, стоило все-таки пойти нам на контакт с "Гринписом". Мы были на борту его судна не для того, чтобы снять работу этой организации, момент прорыва. Мы снимали большой фильм (режиссер Валентин Рассказов, который не мог быть с нами, потому что брали только двоих) не только об ядерных испытаниях на нашем полигоне. На Новую Землю мы сами попасть не могли. Несколько раз подходили к самолету, один раз даже садились в него, но нас попросили оттуда выйти. Думаю, в первую очередь военные запрет давали. Поэтому мы воспользовались случаем как можно ближе подойти к полигону на маленькой быстроходной лодке "зеленых" в достаточно сильно штормившем море. Всякое могло быть. Но об опасности мы не особенно думали. Думали о том, в каком отношении находились к Советской власти, к родной стране, будучи у "зеленых". Естественно, размышляли, чем дело кончится. Комитет госбезопасности заинтересовался нами после этой истории - но все было корректно, никаких гонений.

Когда мы приехали в Архангельск, коллеги расспрашивали нас о поездке. Я рассказывал о прекрасных костюмах, которые можно надеть на голое тело и несколько часов находиться на ветру на лодке; средствах связи и так далее. Все внимательно слушали. Улыбались, когда речь заходила о 15 сортах мороженого на судне. "Ну ладно, 15 - не можешь не загнуть!" В этом смысле мы далеко ушли от того времени: теперь и у нас не только сливочное, пломбир и эскимо.

- У вас, кажется, есть основания не любить Советскую власть...

- Наверно, есть. Дед - полковник царской армии, состоятельный в свое время человек, владелец поместья под Курском - репрессирован; отсидел 10 лет, вышел из лагеря, совсем недолго пробыл на свободе, его опять забрали, в 39-м году расстреляли, ровно за 10 лет до моего рождения. Мать, две ее сестры, бабушка были "врагами народа", время они пережили очень тяжелое... Мне Советская власть в принципе ничего плохого не сделала.

Сейчас, когда заходит разговор о том, можно ли остановить разгул воровства, другой преступности, то говорят, что путь один - сталинские лагеря. Я считаю, что это не так. Ведь были же годы, когда мы жили неплохо... А недавно по одному из телеканалов я видел какого-то депутата Госдумы, который говорил: что, вы хотите обратно в социализм?! - а помните женщин в оранжевых жилетах, которые ворочали шпалы; а помните страшные хрущевские квартиры, оклеенные одинаковыми серыми обоями?! Хочется спросить: сейчас-то кто шпалы ворочает? Такие же тетки в оранжевых жилетах, которые не вовремя получают зарплату. А о "хрущевках" остается только мечтать многим и многим людям. Растут как грибы прекрасные торговые центры из современных материалов, но уничтожаются заводы...

- Дворянская кровь в вас не говорит?

- Со стороны отца мое происхождение чисто рабоче-крестьянское. До сих пор в Коноше помнят семью Буинских, работавших на железной дороге. Рабоче-крестьянская часть моей натуры мне ближе, потому что больше нравится что-то делать.