Правда Севера
31 августа 2006 (158)
Елена МАЛЫШЕВА.

Валерий Мальчихин: Нет феномена, есть характер

Хорошо запомнила день, когда испугалась за Мальчихина. Возле управления КЦБК мэр и директорат комбината ждали губернатора. Была жара. Начальники сняли пиджаки, расслабили галстуки... А я плохо реагирую на белое: слезы текут. И они потекли, когда взгляд уперся в Мальчихина. Его рубашка слепила. А еще я разглядела, как идеально она отутюжена. Поинтересовалась, помню: "Жена?" Он подтвердил. Я восхитилась. Но поразила не сама рубашка, а ее контраст с воспаленными усталыми глазами Валерия Андреевича. Тогда все говорили, что Мальчихин смертельно болен, что якобы тайно лечится. И я не смогла не поверить.

И только спустя время, на выборах в Госдуму, он рассказал, как жил в то время. Кроме ближайших друзей, никто ничего не знал. Даже в маленькой Коряжме публичный Мальчихин скрывал ото всех свои проблемы и мне, рассказав о них, писать запретил. Он не из тех, кто давит на жалость. Не из тех, кто считает, что личная жизнь, красиво пересказанная журналистом, может стать приманкой для избирателей. Не из тех, кто привык плакаться. Хотя я видела тогда его слезы. Но я была для него "случайным попутчиком", которому не страшно рассказать сокровенное.

Теперь, дорогой мой и любимый Валерий Андреевич, у меня руки развязаны. Во-первых, не выборы, и, стало быть, я никого не агитирую. Во-вторых, даю слово вашему ближайшему другу. Тофик Мамедович Бабаев - единственный из тех, с кем вы начинали на производстве, кто поддерживал вас, когда вы были главой администрации, кто сейчас является вашим помощником и другом. Другие знают вас "по частям", Бабаев - целиком. Именно его я и попросила дописать ваш юбилейный портрет для тех, кто еще не знает, какими бывают депутаты Госдумы.

- Мы познакомились в конце 1973-го, когда я пришел на комбинат после армии. Оказались мастерами в цехе каустизации и регенерации извести на производстве сульфатной беленой целлюлозы. Еще шло строительство производства, монтаж оборудования. Приходилось все изучать на ходу и тут же писать инструкции по эксплуатации оборудования. У других была возможность с кем-то консультироваться из местных, у Мальчихина же, нового человека в Коряжме, такой возможности не было. И сразу бросилось в глаза, что в нем нет какой-то местной распальцовки. Он привлекал взвешенностью, вдумчивостью, интеллигентностью.

- Но откуда в нем, молодом, взялась тогда интеллигентность? Ведь Мальчихин родился и вырос в лесном Летнеозерске Плесецкого района, вышел из семьи репрессированных, воспитывался без отца...

- Я много думал об этом. Его растили полуграмотная мать и тетка. Они бедно жили. Наверное, что-то такое в нем было заложено на генном уровне. Ничем иным его характер я объяснить не могу.

Когда начался сложный, нервный пуск нашего производства - с криками, с матами, с руганью, в тот момент и проявились лучшие черты мальчихинского характера - работоспособность, техническое мышление, новаторство. Мы сходились во мнении, что нужно делать и как. Оценил Мальчихина и начальник цеха Леонид Васильевич Казачков. И когда ему дали должность зама, он взял на нее Валеру. Казачков, техник по образованию, углядел в нем человека, который делает дело, не выпячивая себя.

- А вы и тогда были такими разными: он - взвешенный, интеллигентный, вы - импульсивный и эмоциональный?

- Мальчихин - прирожденный дипломат. У него есть удивительное качество располагать к себе людей, создавая тем самым прекрасную работоспособную команду. Он очень системен, стратегичен, умеет заглянуть далеко за пределы горизонта. Почему его авторитет и нарастал. Он был внимателен с коллегами, никогда не брал на горло, в то же время умел жестко отстаивать свою линию. Это было дано далеко не каждому. А еще он никогда не ломал шапку перед начальством. Не заискивал. И это вызывало уважение умных людей и зависть неумных. Эти бесились: "Почему он может себе такое позволить?"

- Что, например?

- Шли пусконаладочные работы, монтаж отставал по срокам. Мальчихин был за начальника цеха и ходил на общестроительные планерки. Как-то его подняли, указали, что надо делать и как. А он и тогда еще не всех знал на комбинате. Ну, возьми и скажи: "Здесь собрались такие умные люди, а предлагают такие глупости". Дыбцын, генеральный, аж взревел: "Вон из кабинета!" У оставшихся спрашивает: "Это кто такой? Да заткнуть его туда, откуда вылез!" Дыбцын опешил, что какой-то щенок на такой планерке - при подрядчиках, работниках треста, начальстве - посмел так разговаривать...

Мальчихин, к слову, никогда никого не ломал. Он умел всего добиваться убеждением, а не унижением людей. Он всегда делил ответственность с подчиненными, если они совершали ошибки, даже в тех случаях, когда он их от ошибок предостерегал. Я же в силу характера чаще ломал через колено.

- Очевидно, вы сами действовали так, как поступало с вами начальство...

- Может быть. Вот я был зам. начальника цеха, Валера - зам. начальника производства по технологии. Мы из кожи вон лезли, а качество не шло. Понимали: варочный цех паршивит. И вот на планерке Дыбцын в очередной раз нас воспитывает и в сердцах заявляет: "Чего с вас взять, если даже главный технолог не целлюлозник!" Мальчихин не выдержал: "Ну и что? У нас и генеральный директор не бумажник". А Дыбцын по образованию был энергетиком. Дыбцын побледнел, покраснел, потом как даст по столу кулаками: "Да я 30 лет генеральный директор!" А Мальчихин ему: "Ну и что? Свою биографию все равно помнить надо".

- Это было дерзостью?

- Надо было знать, кто такой Дыбцын. После него все выглядят соплеедами. А Дыбцыну никто никогда дерзить не смел. Генеральный выгнал в тот раз всех из кабинета и так отчитал начальника производства Василия Дмитриевича Бутенко! Орал на него: "Всех распустил! Что смеет заявлять мне этот щенок?!" Мы все расстроились тогда за Мальчихина.

- И чем все кончилось?

- Тем, что через несколько месяцев Мальчихину предложили должность секретаря парткома комбината. А что такое партком на правах райкома по тем временам?..

- Но ведь наверняка эта позиция согласовывалась с Дыбцыным.

- Уверен, это было предложение самого Дыбцына. Он видел в Валере личность.

- Но вы говорили, что он считал вас рабами...

- Он и сам был рабом. Рабом системы. Он не жил, он просто работал. В отпуск уедет - каждые сутки ему сводки шлют. Но когда ему потребовались ближайшие помощники с правом выхода во внешний мир, помощники, которые смогли бы работать и с горкомом, и с министерством, да так, чтоб не тряслись коленки, как перед ним самим, он и вспомнил о самодостаточном Мальчихине.

- Тофик Мамедович, а в чем был феномен Мальчихина как руководителя Коряжмы? Восемнадцать лет во главе города - это рекорд как минимум в области...

- Феномен и был в его качествах: в высочайшей работоспособности, в преданности делу, в безумной ответственности... Хотя когда он стал председателем горисполкома, это было поперек его натуры. Еще когда ему предлагали пойти секретарем парткома, десятки людей на комбинате мечтали об этой должности: такой взлет в достаточно молодом возрасте! Потом можно было сделать карьеру в обкоме КПСС. А он отказался: мол, благодарю за оценку, но не имею самостоятельного опыта партийной работы и считаю такое назначение преждевременным. Другой бы зубами вцепился в должность, в ноги бы упал, благодарил за нее... Потом Лихобабин, бывший наш главный инженер, став начальником главка в Москве, предложил Валере должность главного технолога с предоставлением квартиры. Это была мечта любого, жившего на периферии. А Мальчихин отказался. Он никогда не был карьеристом.

Но предложение Дыбцына стать его заместителем принял.

- Насколько я знаю, тогда он отказывался от всех предложений за пределами Коряжмы из-за стареньких мамы и тети... Вы, кстати, еще видели когда-нибудь мужиков, которые бы так трепетно относились к своим родственникам?

- Мальчихин так вел себя смолоду. Они обе умерли у него на руках. Тетя в последнее время обезумела. Врачи Валеру уговаривали: "Сдайте вы ее в интернат! Мы обеспечим хороший уход". А он отказывался: "Как я могу? Когда я маленький был, а мать болела, тетка нянчила меня, она даже замуж не вышла, жила с нами и помогала маме меня растить". И мужик, мэр города, после работы бежал нянчить старую больную тетю. И так продолжалось два года.

- Это как раз тогда все подумали, что болен он сам. Это тогда Валерий Андреевич спал по часу-два перед работой в мэрском кабинете... Вы знали?

- Знал. Работать тогда в исполнительной власти было чрезвычайно тяжело: экономика развалена, денег в бюджете нет, ни зарплат, ни пенсий вовремя не давали. А народ всегда во всех бедах винил ближайшего начальника. Я не знаю, как Мальчихин тогда все выдержал. Вечером едешь в 9-10 часов, а у него все свет в кабинете горит, сидит с бумагами. Он сам все тянул, во все въезжал. Все доклады всю жизнь сам себе писал. Пахал, как черт. Я ему говорил: брось, ты себя угробишь. И никогда народ не будет благодарен. Возвращайся на комбинат. А он считал: ушел и ушел. Обижался, что его, как он говорил, сплавили с комбината начальником помойки. Я рассказал об этом Дыбцыну. "Да ты что! - обомлел он. - Председатель горисполкома - такая важная должность. Как я мог туда дурака порекомендовать?!"

А Мальчихин, когда зав. орготделом обкома КПСС Громогласов поздравлял его с назначением, удивился: "С чем поздравляете? Я же не согласен". Громогласов тогда пригрозил: "Вы не вздумайте это Телепневу сказать. Войдете с партбилетом, выйдете без него". Так он стал тянуть эту лямку.

- Его победа на выборах в Госдуму никого не удивила. Никто не сомневался, что Мальчихин победит. Но некоторые боялись: попадет в Москву и станет, как все, и поставит крест на своем авторитете.

- Это было невозможно. Он не мог сломаться, разменяться.

- Но он стал рядовым членом партии. И сейчас не он формирует имидж партии, а она - его.

- Не согласен. Валера остался собой. И даже будучи рядовым членом партии, влияет на положение дел в ней. И настолько авторитетен в Думе и фракции, что был рекомендован генеральным советом партии на руководство региональным отделением "Единой России".

- Тофик Мамедович, вы много знаете депутатов, которые продолжают ездить по деревням с отчетами о работе?

- Я вообще таких не знаю. По графику Госдумы конец каждого месяца - работа в регионах. Округ Крупчака - города. Полчаса езды между ними. Езди, работай - не устанешь. У Мальчихина - вся остальная область, больше Франции по территории. Но во Франции идеальные дороги и все виды транспорта. А у нас есть места, где только на собаках можно проехать. И он ездит. Считает, что хотя бы раз в год должен появляться и отчитываться в каждом районе, рассказывать, чем занимается Госдума.

- Кому он это должен? Депутатов заставляют отчитываться?

- Избирателям должен. По совести. И он честно отрабатывает свой хлеб.

- Вы полагаете, один Мальчихин может изменить отношение избирателей к депутатам, к власти вообще?

- В своем округе он может убедить людей в том, что депутатами могут быть порядочные люди. Но посмотрим, что покажут следующие выборы. Я спросил как-то одного депутата: ты ездишь по округу? Он: "Я однажды попал в коллектив и такого там наслушался, что буду последним дураком, если еще раз пойду отчитываться перед электоратом. Везде сидят мои помощники, вот пусть они все народу и объясняют. Остальное СМИ сделают, они и расскажут, какой я замечательный".

- Чем вы руководствовались, когда пошли помощником Мальчихина в Думу?

- Желанием помочь.

- Мальчихин перевез семью в Москву?

- Супруга иногда приезжает к нему. Она по-прежнему живет в Коряжме, с внуками. Хотя в депутатском доме некоторые снимают по две квартиры, перетаскивают в Москву детей. Но Валера не тот человек. Он ведь и в Коряжме себя так вел. 18 лет руководил городом, а жил в полученной еще молодым специалистом двухкомнатной квартире. Когда сын повзрослел, когда к нему стали приходить друзья, Мальчихин отсиживался в своей спальне, третьей-то комнаты не было. Когда жену достала эта ситуация, она за деньги поменяла двухкомнатную на трехкомнатную на первом этаже в соседнем доме. Валера долгие годы потом выражал недовольство по этому поводу. "Жил "на капитанском мостике", на третьем этаже, а на старости лет меня жена в трюм затолкала". Он имел все основания улучшить жилищные условия, но не позволил себе этого. Он таким и останется.