Северный рабочий
26 февраля 2005 (30)
Ольга БОТОЛИНА

Мой Абрамов

"На память о Федоре Абрамове и о встречах в Петербурге в 1995 и 2001 годах. Большое спасибо за все, что вы делаете для ознакомления молодого поколения с жизнью и творчеством Федора Абрамова. Успеха вам!" Эту дорогую для меня надпись оставила на книге "Земля Федора Абрамова" в одну из наших встреч вдова писателя Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова.

Связанные одной нитью

Я отметила однажды: иду по пути знаменитого земляка. Незримо он всегда рядом. Ведет меня? Но почему? Не потому ли, что у нас так схожи дарованные пинежской землей нравственные устои, "невыделанный" характер? Тяготение к изучению и сохранению северных народных традиций, памятников старины, местного говора...

Деревня, дом, родина, Россия для писателя слова-синонимы. Болит душа его за разор родной земли, за "измельчание характера". Что бежит из деревень молодежь, а без нее - нет будущего у села. В одну из поездок на Пинежье я попыталась обрисовать картину родной деревни Пиринеми, что всего в 50 километрах от родной для Федора Александровича Верколы. К сожалению, большинство наших деревень на одно лицо.

Деревня, что с тобою стало?

Ты жить устала?

Поля твои не паханы, сироты.

Луга бедны, и скудны огороды.

Стада в лугах заметно поредели...

Деревня, это ты ли в самом деле?!

Закрыты ставни. Выкорчеван лес...

А как когда-то людно было здесь!

Во-вторых, моя учеба на филфаке ЛГУ "Я ведь тоже начинал "с учености", - делился Федор Александрович в одном из своих писем, адресованных литературоведу Е.Ф.Чернушенко в Киев. - Кончал аспирантуру, был доцентом и шесть лет заведовал кафедрой советской литературы в Ленинградском университете".

В-третьих, сформулированная на кафедре советской литературы тема моей четырехлетней исследовательской работы - "Проблематика и поэтика произведений Федора Абрамова. Портрет и деталь". Ну и, конечно, обещание Л.В. Крутиковой по возможности в Северодвинске проводить творческие литературные встречи, участвовать в презентациях книг выдающегося северного писателя, расширять читательскую публику.

Это, пожалуй, прибавило мне смелости нести абрамовское слово "в люди" через выступления с собственной программой в ДК им. 50-летия Октября, ДК им. Ленинского комсомола, библиотеках, школах, школе-интернате о. Ягры.

Вот и удосужилась чести быть вхожей в дом писателя. И в Верколе, и на Петровской набережной Ленинграда-Петербурга.

Пинежье с видом на Эрмитаж

Нет, не расставался Федор Александрович с родной землей ни в мыслях ни наяву. Предметы пинежского быта (туеса, веретена, тканые пояса и др.) уютно уместились на одной из полок рабочего кабинета в Питере, дружески соседствуя с подаренными со всего мира сувенирами и книгами.

На стене, рядом со столом писателя, портрет "вещей старушки" Махоньки - пинежской "былинной и скоморошной" сказительницы Марии Кривополеновой. "Помнила она за всю Россию", - скажет о ней "московка" языковед О. Озаровская. Будучи студенткой, записала я воспоминания пиринемской певуньи и говоруньи Марии Зиновиевны Заховой о том времени, его особенностях, о тяжелой жизни и судьбах людских.

Сохранились уникальная запись фольклорного исполнения ею народных песен и данные о том, что пересекались судьбы двух Марий.

А на днях, перебирая деловые бумаги, я наткнулась на конспект урока по литературе одной из учащихся педагогического колледжа. Тема его "Жила-была бабушка Марья Дмитриевна Кривополенова", а цель занятия - обогатить знания учащихся о жизни сказительницы, воспитывать любовь к творчеству Кривополеновой, к людям, ко всему окружающему миру через ее произведения". Ни больше ни меньше! Тетрадка с дарственной надписью "На долгую память Ольге Николаевне Ботолиной от студентки 22-й группы Оксаны Житовой. 21 мая, 1996/97 учебный год". Действительно, на долгую... Да и девушка эта оказалась пинежанкой!

Различной же утвари четырех-пяти поколений нашего рода нашлось местечко и в моей городской квартире. Этими "даровыми находками" я особенно дорожу. "Надо же, и тут сходство!" - подумалось тогда в Петербурге.

Повеяло Пинежьем родным, захотелось домой, в тихий заповедный край с запахом "невидимой в лесу земляники", где "дрожат березовые веники в предутреннем морозе"... Хотя из-за Невы в это время заманчиво заглядывал в окно просторного рабочего кабинета писателя величавый Эрмитаж. Я душой поняла, как тянуло Абрамова на любимый веркольский угор. "Соскучился по Пинеге, как малый ребенок" - тоже лейтмотив его писем.

Пинежье мое, Пинежье! Позднее "прости" Примешь ли? Я, твоей землею взращенная, Чувствую: Живу непрощенною. В городе живу, Верую, Что простишь меня, Беглую.

Город, хоть и город. Не сахар. Не пригрел Залетную птаху. Между двух огней - Холодно. Где моя теперь Родина?

Дом мой - здесь. А сердце - На Пинежье. Веришь ли? Простишь ли? Услышишь ли?

"А насчет нашего греха перед деревней: есть грех, но не в том, что мы уехали из нее (мы уехали на благо деревне), а в том, что мы с вами плохие граждане (Ф. Абрамов)".

В искреннем разговоре о сложной сельской реальности, ее заботах, конфликтах, о времени и его влиянии на жизнь современной ему деревни главной задачей Абрамов считал: "будить в человеке Человека". Сохранение духовного начала, ответственности перед родной землей - светлая надежда художника.