Вельск-инфо
20 апреля 2005 (16)
Степан Могутов

"Я перегонял лошадей по Дороге Жизни:"

Этот пожилой, скромный мужчина зашел к нам в редакцию как-то неловко. Посетовал коротко, что не хотят признавать его участником оборонных работ, и протянул два школьных листочка, написанных красивым, правильным почерком. Мы пообещали опубликовать рассказ, может быть это как-то поможет его делу:

Когда стали читать, изумились: насколько ярко, красочно и в то же время по- деловому изложена давняя история, произошедшая с этим человеком много лет назад. Мы не знаем, кто может ему помочь, но от редакции очень просим зам. главы района по социальной инфраструктуре Валерию Носареву посодействовать этому ветерану, подсказать, как поступить, к кому обратиться. А пока публикуем эту удивительную историю почти дословно, без изменений.

Меня зовут Степан Алексеевич Могутов, я родился в 1929 году в деревне Матюшинской Нижнеустькулойского сельсовета (сейчас это Верхнеустькулойский сельсовет) Вельского района - тогда это была территория Шагольского промколхоза. Сейчас проживаю в Вельске, на улице Чехова. Хочу рассказать о моем скромном участии в войне и выяснить, могу ли быть причислен к участникам оборонных работ.

***

В 1942 году я закончил пять классов Вельской средней школы N 1. Если точнее, то в этой школе я учился в пятом классе. В то время мы не столько учились, сколько работали. Вот и я все лето 1942-го и зиму 1943-го года работал в колхозе. Известно, как в то время власть относилась к людям - колхозники работали фактически бесплатно, за какие-то фиктивные "трудодни" (на них почти ничего не получали), а семьи крестьян жили исключительно на подножном корму - только благодаря тому, что держали корову и что-то выращивали на приусадебном огороде. Тем не менее людей на работу гоняли без разговоров. Если к взрослым так относились, то что же тогда говорить о нас, подростках? Нас просто всерьез не воспринимали, расценивали как бесправную рабочую силу (хотя все мы старались ради Победы!), и хотя обещали ставить какие-то трудодни (кто знает - ставили ли?), все равно нигде не регистрировали, записывали на родителей. Говорю не только о себе - о всех своих сверстниках. Никто, конечно, в то время и понятия не имел, что такое пенсия, ни-кто не мог и представить себе, что когда-нибудь их будут платить, а уж о всяких льготах подумать и в голову никому не приходило.

***

Я хочу рассказать историю, которая мне запомнилась на всю жизнь. В феврале 1943 года к нам домой пришел председатель мест-ного колхоза Сергей Дмитриевич Галкин и попросил меня, пацана, сопроводить лошадей, мобилизованных для армии, в Ленинград. Я согласие дал, и родители разрешили. Мне шел 14-й год:

16 февраля 1943 года мы погрузили лошадей в вагоны. Всего было восемь животных, четыре лошади были на моем попечении. Точно я не знаю, но из Вельского района, конечно, поехал не я один. Затем, наверное, и по дороге кого-то к нам присоединяли. Забегая вперед, скажу, что, когда мы прибыли к конечному месту назначения, всего нас, коноводов, было около пятидесяти человек, а лошадей - более двухсот. Среди коноводов были, в основном, старики и инвалиды, подростков было всего трое - я и еще два мальчишки, фамилии их не помню. Из вельчан знаю только троих моих товарищей по этому "путешествию", с ними я встречался позже - Кондратов (по пути у него сбежали все четыре лошади), Зуев и Борис Асеклицын из Заручевны.

Итак, мы погрузили лошадей в двухосные вагоны и тронулись в путь. Овес и сено были в вагоне, а вот воду приходилось носить на станциях. Когда эшелон ставили в тупик или на запасные пути, мы с брезентовыми ведрами бежали к водокачке - приходилось ползти под вагонами пяти-шести, а иногда и десяти составов.

Везли нас не быстро, не по "зеленой улице". Проезжали станции Вологда, Череповец, Званка (Волховстрой) - это самые крупные. Начиная с Тихвина и Званки, мы наблюдали повсеместно разрушения от бомбежек, и так по всей дороге далее к Ленинграду. В конце февраля прибыли на берег Ладожского озера (станция Кабона), было это вечером, темнело. В потьмах выгрузили лошадей из вагонов, а под покровом ночи отвели их в какие-то кусты за девять километров от станции. Там мы жили в землянках двое суток. Наконец, снова вечером поступил приказ вести лошадей через Ладожское озеро (некоторых стариков оставили в землянках). Мне, пацану, тогда было не столько страшно, сколько интересно: по озеру идет дорога, освещенная красными огоньками под козырьками, чтобы не было видно с воздуха. Гнали мы лошадей по "дороге жизни" всю ночь, только утром достигли другого берега. Там была то ли станция, то ли местечко Ваганово. Остановились на дневку, позавтракали (я взял котелок у солдат и сварил кашу), и снова поступил приказ выезжать. Ехали остаток дня, ночь и уже к концу следующего дня сдали лошадей солдатам. Нас поместили в холодную казарму, кормили в столовой воинской части. Жили мы там дня три, пока начальник эшелона Георгий Григорьевич Колосов и ветеринар Евгений Лодыгин сдавали и оформляли документы на лошадей.

9 марта выехали мы обратно - снова по "дороге жизни". Можно долго описывать все приключения, случившиеся с нами на обратной дороге домой:

Пишу я это потому, что считаю: мы, участники той эпопеи, по существу, должны быть признаны участниками оборонных работ, так как этот наш "поход" в блокадный Ленинград был вызван нуждами фронта. Я уже обращался по данному вопросу в военкомат, там мне пояснили, что они имеют сведения только о мобилизации в армию, а вопросами оборонных работ занимались гражданские власти, то есть райисполком. В администрации района меня отправили в архив, где ответа я тоже не получил. Возможно, наша "эпопея" могла быть как-то зафиксирована в документах колхоза, но в 1959 году произошло "укрупнение" и, насколько я помню, документы никуда не передавались, а были просто брошены.

Степан Могутов

От редакции: Мы обратились с соответствующим запросом в районный архив и получили ответ, который публикуем ниже.