|
Вельск-инфо
10 мая 2006 (19)
Александр Чесноков
Десантник Геннадий Пельтихин
13 мая исполнилось сорок дней со дня смерти ветерана Великой Отечественной войны
Пельтихина Геннадия Ивановича. Родом он из Шенкурского района, но его хорошо
знали и некоторые вельчане. К 60-летию Победы в прошлом году Вельская
телекомпания показала о нем короткую зарисовку, а сегодня вниманию читателей
предлагается небольшой печальный очерк.
Честно говоря, я думал, что он если не бессмертен, то, по крайней мере, обладает
неким средством Макопулоса, секретом сохранения молодости. Личное знакомство с
дядей Геной состоялось году в 1961, а может даже ранее, когда бравый изыскатель
в тулупе, но не застегнутом, с голой грудью, в ушанке со смешно торчащими вверх
ушами появился в коммунальной квартире дома 20 по улице Свободы. Одноклассник
моего отца, как выяснилось, бывший боевой летчик, разил воображение мальчишки
рисованием пикирующего бомбардировщика и чтением избранных мест из переделанного
во времена Хазина курсантского "Евгения Онегина". Гидрогеологическая экспедиция
изыскивала что-то на левом берегу Вели, и Геннадий появлялся у нас редко.
Останавливалась бригада в какой-то избе, впечатления о которой Геннадий Иванович
рассказал мне много позже: "Ешьте, робята суп, все равно поросенку выливать..."
Все выше, и выше, и выше:
Позже реконструировал и знакомство с моим отцом. Одноклассники Шенкур-ской
средней школы, они в 1941 году по комсомольской путевке ушли поступать в
мореходное училище Архангельска, где до войны готовили штурманов дальнего
плавания. Оба с октября 1926 года, так что о ту пору им было по четырнадцать
лет. Нужно ли напоминать, что это был первый год Великой Отечественной... Почему
пути их разошлись, отец по понятным причинам мне не рассказывал. А дело было
достаточно банально. На сокурсника, потомственного моряка, пришла похоронка:
погиб на подводной лодке. Тризна закончилась печально: забыли занавесить окна,
когда по городу строго соблюдалась светомаскировка. Патруль доложил по
начальству...
Геннадий предупредил оргвыводы и подал заявление на отчисление из числа
слушателей. Отец остался, закончил ускоренный курс и матросом в 1943 году был
командирован на Дальний Восток. До победы над Германией он принимал и
сопровождал суда, идущие к нам по ленд-лизу из Соединенных Штатов Америки.
Геннадий вернулся в Шенкурск, где в эвакуации находился гидромелиоративный
техникум, получил довольно редкое по тем временам среднее специальное
образование, а когда пришла повестка, попросился в авиацию.
В летном училище готовили, как он сам потом говорил, камикадзе: взлет, посадка,
гашетка, и в конце войны своим ходом под Кенигсберг. Вспоминая перелет, Геннадий
Иванович поражался контрасту: до руин разбитый красный кирпич Минска и через
несколько минут полета белые игрушечные в зелени дома Каунаса. Ну и, конечно,
черный, все небо заволакивающий дым цитадели немецкой военной машины - будущего
Калинин-града. Аэроснимки города и залива, сделанные во время бомбежек, Геннадий
Иванович потом мне показывал.
Шакья-муни
Знакомство наших семей имеет более древние корни. Мой дед Георгий Иванович
Чесноков и отец Геннадия Иван Иванович Пельтихин знакомы были по смутным
временам 1918-1920 годов. Гражданская война даже братьев расставляла по разные
стороны линии фронта, и если дядя Геннадия состоял порученцем при Павлине
Виноградове, даже находился рядом с ним при гибели комиссара, то Иван Иванович,
имевший к тому времени образование агронома, находился на противоположной
стороне баррикад. Как и сын чиновника управы Егорша Чесноков, который позже
писал в автобиографии: "До расформирования Северного фронта находился в рядах
царской армии". Историку достаточно: Северный фронт был расформирован в январе
1920 года, когда из Архангель- ска ушел генерал Миллер.
Впрочем, дед мой служил рядовым и с "расформированием Северного фронта" был
автоматически переписан в Красную армию в той же должности писаря. Был он
отправлен на Восточный фронт, получил контузию и был мобилизован по состоянию
здоровья. В Великую Отечественную участвовал в оборонных, а потом был призван и
сопровождал военные грузы по железной дороге, так что вполне был реабилитирован.
Иван Иванович был старше деда, в Отечественную уже не воевал и, несмотря на
большой стаж квалифицированной работы, такой пенсии, как брат, похороненный на
Вологодском кладбище, не получал.
В общем, с дядей у Геннадия Ивановича получилось в полном соответствии с
"Эвальдом Зориным" Р. Красновского, онегинской строфой изобразил кончину
"праведного дяди": "и отошел, оставив мне // собранье Маркса и пенсне". В
наследство Геннадию дядя оставил первое красное издание собрания сочинений
Ленина, которое до сих пор пылится в комнате, уже осиротевшей. А от отца в
памяти Геннадия Ивановича оставалось довольно древнее, с 1885 года,
стихотворение Мережковского: "По горам, среди ущелий темных, // Где ревел
осенний ураган, // Шла в лесу толпа бродяг бездомных // к водам Ганга из далеких
стран:" Учитывая, что творчество Мережковского в советское время, мягко говоря,
не поощрялось, можно предположить, что сохранялись стихи в памяти интеллигенции,
пережившей революцию.
Так же, как в середине прошлого века - стихи Есенина, а во второй половине стихи
Высоцкого. В архиве отца до сих пор тетрадка со стихами, записанными во времена,
когда он бороздил просторы Тихого, вернее Великого, океана, а Геннадий Иванович
в памяти держал их очень много. В шестидесятые годы некоторые его поклонницы
бальзаковского возраста даже сравнивали его с молодым Есениным. Пшеничная
шевелюра, обаяние и любвеобильность подтверждала справедливость такой
ассоциации. Даже последняя наша с ним встреча некоторым образом оказалась
связанной с русским поэтом.
Держись, геолог
После войны знаменитая воздушно-десантная дивизия базировалась в Белоруссии.
Геннадий поступил заочно в Архангельский педагогический институт и закончил его
во время службы по специальности учитель географии, так что хрущевское
сокращение штатов встретил с дипломом о высшем образовании. Но вектор дальнейших
скитаний отставного летчика был, скорее, от гидромелиоративного техникума.
Экспедиции гидрогеологические и топографические, работа маркшейдером и
буровиком, руководство изыскательскими подразделениями. По трудовой книжке
Геннадия Ивановича можно было изучать не только историю и географию, но и право,
поскольку вел он достаточно рассеянный образ жизни, как и положено полевику, не
имея постоянного пристанища. И второй раз судьба свела нас уже, когда я
заканчивал Московский институт инженеров геодезии, аэрофото-съемки и
картографии, известный, несмотря на нынешний университетский титул, как МИИГАиК,
то есть получал ту же самую бродячую профессию.
По какому-то поводу с отцом мы были в Архангельске и встретили Геннадия
случайно. Тот с удовольствием отметил схожесть наших дорог и даже помечтал:
"Вот, Сашка, нам бы с тобой в одном предприятии поработать. В своем:" Был где-то
1974 год. После этой встречи мы года на четыре потеряли связь. Я успел
поработать в Северо-Западном регионе и в Шенкурск вернулся в 1978 году. И как-то
спросил отца о судьбе Геннадия. Тот неопределенно ответил, что давно не слышал о
нем ничего, даже вроде кто-то говорил, что умер:, но:
Изыскатель почти сразу опроверг такое предположение. Через некоторое время я
выглянул в окно нашей квартиры уже в Шенкурске и увидел коллегу с теодолитом,
который мне показался знакомым. Когда посмотрел отец, то сразу сказал: да это же
Пельтихин! Кажется, это были то ли изыскания городского водопровода, то ли
привязка каких-то сооружений в городе.
Геннадий Иванович рассказал нам о перемене в своей судьбе. Показал фотографию
молодой жены и девочки. Два года спустя ветеран стал претендовать на некоторую
уникальность своего положения в Советском Союзе, ибо получил не только статус
участника Великой Отечественной войны, но и многодетного отца семейства, ибо
девочек у него стало трое и квартира в многоэтажке на Смольном Буяне.
Этот момент выяснился немного позже, в 1984 году, когда Геннадий Иванович
приехал на похороны своего одноклассника, Вальтера Георгиевича, вернее, уже на
девять дней:
"Зиц-председатель Фунт"
Тем временем в России все стало возвращаться на круги своя. "Закон о кооперации
в СССР" разрешил создание производственных кооперативов, и когда в Шенкурске 21
июля 1988 года был зарегистрирован проектно-изыскатель-ский кооператив "Румб",
будучи в Архангельске за печатью, которую в ту пору можно было сделать только в
областном центре, я зашел порадовать ветерана и коллегу-изыскателя.
К тому времени, уже на пенсии, Геннадий Иванович исполнял обязанности инженера-
строителя в довольно крупном предприятии. Но узнав, что наша с ним, довольно
смелая для середины семидесятых годов, мечта о собственном предприятии, по сути,
исполнилась, немедленно взял перевод в кооператив. А месяца через три сообщил,
что друзья-изыскатели предложили ему организовать и возглавить того же профиля
кооператив "Нева".
Действительно, в то время когда-то монополисты - государственные проектно-
изыскательские институты - приходили в упадок, а кооперативы того же профиля
стали расти, как грибы после дождя. В кооперативе "Нева" собрались сильные
специалисты, профессионалы высокого класса. И объект у них был приличный:
автодорога на месторождение алмазов, и не только этот. Собралась там старая
гвардия изыскателей, единственный недостаток которых было разве что большое
вольнолюбие и некоторое несо-гласие с жестким регламентом государевой службы.
Главным инженером кооператива "Нева" был Александр Кратиров, а Геннадий Иванович
больше занимался делами административными и в шутку называл себя "зиц-
председатель Фунт".
Регалии ветерана открывали двери в административные кабинеты, и время, которое
было отпущено на существование этих подразделений, кооператив "Нева" исчерпал
уже в начале 1995 года. В том году умер главный инженер, а контора предприятия,
которая находилась в двухэтажном деревянном доме на Набережной Северной Двины,
сгорела.
Ветеран оказался действительно на заслуженном отдыхе. Дождался внуков, ездил на
встречи ветеранов, которых уже на пятидесятилетие Победы собралось всего
тридцать два человека: Но с гордостью говорил о боевом уже послевоенном пути,
про операции в горячих точках, с горечью о потере в Чечне вертолетов. Показывал
фотографию боевой машины, на которой летал Путин. На той встрече генерал,
ветеран дивизии, пытался припомнить по старой памяти комсоргов боевых расчетов,
но махнул рукой. Но остановив взгляд на Геннадии, оживился: "А вот Пельтихина -
помню!"
Последний из могикан
Геннадий Иванович ушел внезапно. Пошел в госпиталь на профилактику, но на
крыльце упал, отказало сердце. "Скорая" уже только констатировала смерть. Для
меня это действительно последний из могикан, связующее звено с прошлым славным
поколением отцов, никогда не унывавший, не предполагавший, что смерть столь
близка, он немного не дотянул до восьмидесятилетия.
В конце 2004 года Геннадий Иванович побывал в Вельске, когда только что
образовалась Вельская телекомпания, так случайно на пленке осталась
сорокаминутная довольно спонтанная запись. Фрагмент ее вошел в передачу,
посвященную 60-летию Победы.
А ведь, по сути, Геннадий Иванович полностью использовал льготы, как бы ни
крутили, а отобранные у ветеранов Федеральным законом N 122. На последний
льготный билет ветеран съездил: в Хабаровск. Да и в Вельск приехал, используя
последний льготный билет на автобус: подругу дочери до Судромы "провожал", чтобы
"вещи подать при выходе из автобуса".
Последний раз мы с ним виделись в декабре прошлого года. Ветеран мне настойчиво
рекомендовал книгу сценария Безрукова "Есенин". Сначала я никак не мог взять в
толк, что там может быть в этом сценарии, и сам фильм вообще-то я смотрел краем
глаза, настолько натянутыми мне показались некоторые моменты, но потом понял:
там помещен знаменитый "Ответ евангелисту Демьяну":
Я часто думаю, за что Его казнили,
За что Он жертвовал своею головой?
За то ль, что враг суббот,
Он против всякой гнили
Отважно поднял голос свой?
За то ли, что в стране проконсула Пилата,
Где культом Кесаря полны и свет и тень,
Он, с кучкой рыбаков из бедных деревень,
За Кесарем признал лишь силу злата?
(Окончание в следующем номере)
| |
