|
|
Вечерний Котлас
Личная война Не хочу я быть Иваном, не помнящим родства. Откуда мы взялись, почему мы такие, что было до нас? Лучше всего об этом расскажут очевидцы. Записал я на пленку воспоминания моего тестя Ивана Николаевича НИКОЛАЕВА да и предложил газете "Вечерний Котлас". - Дед, расскажи, как для тебя лично война началась? - Учился я тогда на втором курсе педучилища в Старой Руссе. 22 июня, в воскресенье, мы сдавали экзамены. Днем объявили, что началась война. 27-го числа мы, шестеро парней, пошли в военкомат на войну проситься. Но нам отказали. Сказали, если понадобимся, вызовут повесткой. Делать в Руссе было нечего, и отправился я за 20 километром домой в деревню Вячково. - А когда ты впервые немцев увидел? - Однажды рано утром в деревню заехали с десяток человек. На велосипедах, с винтовками. Женщины собрались. Солдаты стали просить млеко, яйки. Бабы их не понимали, за мной послали. Думали, что я, будущий учитель, немецкий знаю, а мы его но книжке изучали. Пришел я, а фашист меня не понял, по шее дал. Эх, сколько мне от них колотушек еще предстояло получить, я тогда не знал. - Ну и как началась новая жизнь? - Сидели мы в своей деревне: никто к нам не приходил, ничего не говорил. Не знали, что вокруг творится. Старая Русса горела - видно было из деревни. В августе со стороны Пскова стала наступать наша армия. Бежали солдаты и кричали: "За Родину! За Сталина'". Из оружия у них была одна винтовка. Она у нас йотом осталась. - Так и кричали: "За Сталина!"? - Да. Мы с братом выскочили из окопчика возле дома и тоже заорали: " За Родину! За Сталина!". К вечеру в деревню пришли немцы, в этот раз надолго. Всех наших в плен взяли. Меня с братьями избили здорово. Жизнь успокаивалась. Комендатура была на станции Тулеб-ля. Немцы объявили: "За раненого немца - расстрел десяти человек. За убитого сожжем всю деревню с жителями. За невыполнение распоряжений - расстрел. За хранение оружия - расстрел". Так и делали. 29 января пришла повестка явиться в комендатуру станции Волот. Зачем - не говорилось. Надел я валенки подшитые, пальто старое. Немцы - наши постояльцы - дали мне котелок, кружку и вилку-ложку. Взял я с собой картошки и мяса на три дня и рано утром пошел с дружком на станцию неизвестно зачем. В комендатуре мне выдали белую тряпочку с номером 412 и загнали в клуб, охраняемый полицией. Там уже было полно народа. Два дня просидели. Ночью попробовали убежать через окно. Первого, кто вылез, пристрелили сразу. На следующий вечер погрузили нас в вагоны. Всех вместе, ребят и девчонок. Закрыли дверь. Печка была в вагоне. По дороге несколько раз останавливались в туалет сходить. Все вместе. Бежать нельзя - пристрелят. Наконец приехали. На домах крыши соломенные, народ по- польски разговаривает. Дорожный указатель с надписью "Граева". Прошли мимо города к воротам лагеря. Поселили нас в неглубокие траншеи. Крыша домиком. Кормили: пол-литра баланды и батон хлеба в полкило на шестерых. И миллиарды вшей. Раньше это был лагерь военнопленных. За ним три траншеи, где они и захоронены. Двенадцать с половиной тысяч. - Неужели их всех расстреляли? - Нет, тиф. Эпидемия. А меня однажды надсмотрщики страшно избили за то, что попытался съесть найденную полусгнившую брюкву и хохла-надсмотрщика предателем обозвал. Ходить не мог. Спасибо моему дружку Семену - на поверки на себе таскал, а то бы конец. Решили мы с ним бежать. 28 февраля ночью пролезли под проволокой и овражком ушли. Собак не было. Ходили мы до 3-го числа. Спасибо полякам: подкармливали, ночевать пускали и дорогу в Россию показывали. Никто не выдал. Потом сами налетели на полицаев и к вечеру были в лагере. Утром должны были получить 25 палок по почкам. Староста траншеи сказал: "Ну, Ванька, ты покойник. Завтра тебя убьют обязательно". Выбора у нас не было, и старым лазом, но уже вчетвером, опять убежали. Добрые поляки помогали едой. С попутчиками разошлись, остались мы с Семеном вдвоем. При переходе через ручей попались полицаям. Посадили они нас в сани и повезли. Знали мы, что ждет в конце пути. Перемигнулись с Семеном: он первого на себя взял, а я тот, что сзади сидел. Сбросили мы их в ручей и винтовки туда же. И пошли в сторону Гродно. - Как так? Они с винтовками, а вы с голыми руками? - Ножи у нас были. Через несколько дней в одной деревне встретили человека: бывший военнопленный, бежал из лагеря Сувалки. Местные его звали Большевик. Кстати, поляки всех русских, бежавших из лагерей, так называли. Он сказал, что до Гродно не добраться. Посоветовал идти в веску (деревню) Стоцк - там поляки работников спрашивали. Одна женщина взяла меня к себе. Хозяйство у нее было, две коровы, детей четверо, муж в плену. - Немцы не преследовали поляков за то, что у них русские работали? - Чего не было - того не было. В нашей деревне пять беглых жили. На нас устраивали облавы. Денег у хозяйки не было, и когда вышел приказ "Хозяевам сдать всех большевиков. Кто не хочет - заплатить 5000 марок", она повела меня в гдмину. - Куда дальше завела тебя судьба? - Потом была Германия, несколько пересыльных тюрем, в память о которых вот шрам от приклада на лбу остался, и оказался я на площади города Бартенштайн среди таких же, как сам, юношей и девчонок из Белоруссии и Польши. Нас выставили на продажу. Купил меня бауэр (помещик) за 25 марок (девушка стоила 15 марок). Привез к себе домой. Перед хозяйкой покупкой похвастался.. Началась обыкновенная крестьянская работа. Через пару недель хозяйка принесла желтый ромбик с буквой "Р" - поляк значит. Его на одежду надо было нашить. Я отказался. Я не поляк, а советский человек. Разругались мы с хозяйкой. Вечером приехал бауэр, и она ему нажаловалась. Он мне кулаком по шее, а я ему в живот. Топор у меня в руках был, дрова тогда колол. Я в него им кинул, но хозяин увернулся. Через полчаса я уже сидел в жандармерии. - Не страшно было? Убьют ведь? Я тогда уже ничего не боялся. Убьют, так убьют. Рано утром явился хозяин. Забрал меня. Работать я любил, и хозяин мною был доволен, даже велосипед подарил. Хозяйка принесла голубые прямоугольники на одежду с надписью "OST". С ними я и проходил до конца неволи. Звали меня все окружающие и местные жандармы Рус большевик Крюгер (по фамилии хозяина). - Чем все закончилось? - К своим я за фронт перешел. 14 июля 1944 года заготавливал дрова в лесу. Пообедал, и так захотелось песню русскую спеть. Затянул я Стеньку Разина. А тут по тропинке проезжали на велосипедах два паренька в красивой форме гитлерюгенда, с кинжальчикамн. По знаку "OST" определили, кто я, набросились. А у меня топор под рукой оказался... Короче, остались они в кустах лежать. Убираться надо было из этих мест. Тут группу таких, как я, направляли на копание траншей. Пристроился к ним и оказался около города Шаки в Литве. Убежать сразу хотел, но поймали, избили страшно. На следующий день обстрел начался. Всех работающих погнали на запад, а мы, человек десять, пошли на восток, в сторону фронта. Нам навстречу по дороге бежала отступающая немецкая армия. Пересидели мы ночь в лесу, а через день встретили наших солдат. Они первым делом накормили. Потом я рассказал генералу, где мы рвы копали. Попросил меня в разведке оставить. Не оставили. Определили в запасной полк. Ни в Смерите, ни в особом отделе нас не допрашивали. Через три месяца примерно половину полка направили на фронт, а другую, где оказался и я, - на трудфронт на Урал. С оркестром мы дошли до станции. Нас посадили в вагоны и поставили конвой. Мы ничего не понимали. На Урал в Гремячий приехали ночью. При разгрузке услышали звон ударов о рельс. Кто-то узнал этот звук: "Ребята, мы в зоне!". Но мы не были заключенными. Условия жизни оказались хорошими, работать определили в шахту. Кормили нормально, выдавали зарплату. В общем, не обидели. Черен три месяца по окончании спецгоспроверки привели пас на работу с охраной. Домой мы возвратились совсем свободными людьми. На Урале я встретил День Победы.
|
Вечерний Котлас: |
Свежий номер | ||
Архив номеров | ||
Об издании | ||
Контакты | ||
Реклама |
|
Издания Архангельской области: |